Чтобы построить свой новый мир, Людовик должен был лавировать в рамках ограничений, которые Война за общественное благо наложила на его свободу действий. Бретань и Бургундия теперь действовали как союзные иностранные державы и представляли постоянную угрозу для западных и северных границ королевства. В то время герцог и граф еще могли противостоять королю и пользоваться поддержкой недовольных вассалов. Какой бы эффективной она ни была, дипломатическая стратегия разделения врагов и последующего общения с каждым из них по отдельности уже устарела, и Франциск II научился ее остерегаться. Однако эта тактика так хорошо сработала для короля, что он был склонен считать ее единственно верной, и у него было достаточно последовательности, терпения и оптимизма, чтобы продолжать играть в ту же игру. Правительство Эдуарда IV, находившееся в состоянии войны с Францией после истечения срока перемирия в 1465 году, оставалось главенствующим фактором в расчетах Людовика. Пока он не мог достичь соглашения с Англией, принцы всегда могли использовать против него угрозу английского вторжения, чтобы расчленить королевство. Весной 1466 года, прежде чем Франциск II и граф де Шароле поняли, что происходит, Людовик XI заключил с англичанами перемирие, которое продлится до марта 1468 года. Это дало ему почти два года на то, чтобы вместе со своим другом графом Уориком заключить прочный договор с йоркистами и разорвать связи между Бретанью и Бургундией.

В конце апреля 1467 года, после года отсутствия, перспектива встречи с Ричардом Невиллом, "делателем королей", наконец, вывела Людовика из затворничества.

Внезапно, к югу от Шартра, находясь на природе, король заболел. Его сразу же отвели в небольшой дом, единственный в округе. Придворным и королевской страже пришлось разбить лагерь посреди полей. Герцог Бурбонский, который нашел жилье в трех милях от этого дома, вскоре устал переезжать туда сюда, чтобы присматривать за королем и заниматься его делами, и тоже вскоре заболел. Людовик страдал от острого приступа геморроя, усугубленного лихорадкой, у него были сильные головные боли и рвота с потоками крови. В течение нескольких дней он лежал, отказавшись принять врача, предоставив небесам исцелить его. В конце концов, однако, он послал за королевским врачом и, с его помощью или без нее, постепенно начал поправляться. К 25 мая он достаточно окреп, чтобы отправиться в Шартр и возблагодарить Богородицу в ее великолепном соборе и показаться народу, чтобы опровергнуть слухи о его смерти, которые уже распространялись по Франции. В краткой беседе, так как он был еще очень слаб, король сказал миланским послам, что его положение было настолько тяжелым, что "даже если бы речь шла о потере или восстановлении королевства, он не смог бы ни о чем позаботиться".

Далее он заявил, что страдает от геморроя уже двадцать лет, в течение которых он игнорировал советы врачей и отказывался от всех лекарств, "кроме смягчающих ванн".

Людовик покинул Шартр поздно утром следующего дня, так как узнал, что приехал граф Уорик. Продвигаясь к Нормандии, он отправил циркулярное письмо своим добрым городам. В нем он объявил о своем намерении заключить окончательный мир со своими бывшими врагами англичанами, чтобы "с обеих сторон торговля на суше и на море могла лучше поддерживаться, наши подданные могли оставаться в большем покое и спокойствии, и каждый в своей деятельности мог получать прибыль в соответствии со своим состоянием и своим призванием".

Затем он прямо заявил, что его будущие переговоры с графом Уориком направлены, в частности, на то, чтобы помешать опасным интригам графа де Шароле, который, несмотря на принесенную клятву верности, стремился к союзу с Англией и планировал жениться на Маргарите, сестре короля Эдуарда.

У Людовика XI были веские причины верить в дружбу Уорика. В разгар опасностей 1465 года он получал от графа послания с поддержкой, хотя срок перемирия, заключенного между двумя странами, истек поздней весной того года; затем, в январе 1466 года, когда он был занят отвоеванием Нормандии, он был проинформирован посланником, тайно отправленным Уориком, что ему не нужно опасаться английского вмешательства. Однако после любезной ратификации франко-английского перемирия, заключенного в 1466 году делегатами от Людовика и Уорика[81], Эдуард IV поспешил ответить на предложения герцога Бретонского и в октябре подписал договор о дружбе с графом де Шароле, который в то время был готов отвернуться от ланкастерцев и жениться на прекрасной Маргарите Йорк, сестре короля. В начале 1467 года бургундское и французское посольства устроили в Лондоне настоящую дипломатическую битву, так и не сумев заставить Эдуарда определить свою позицию. Однако король Англии в конце концов уступил доводам Уорика, и в конце марта граф получил от своего государя должное поручение разобраться с Людовиком, которому об этой миссии должно было сообщить письмо, написанное рукой самого Эдуарда.

Красивый молодой король Англии — 24-х лет отроду, 6-и футов 4-х дюймов галантности, один из красивейших людей своего времени — был глубоко привязан к дому Невиллов, без которого он, вероятно, никогда бы не взошел на трон. В то время как Джон, один из братьев Ричарда, получил королевское графство Нортумберленд, Джордж, который стал канцлером Англии еще до своего тридцатилетия, был назначен архиепископом Йоркским в 1466 году. Однако, если Эдуард IV женился на Елизавете Вудвилл по любви, то по должностям и титулам, которыми он осыпал ее многочисленных родственников, было очевидно, что он намеревался сделать амбициозных Вудвиллов, которые полностью зависели от него, противовесом власти Невиллов. Беспечный и склонный уклоняться от трудностей, Эдуард надеялся, что его кузен граф смирится с его желанием стать не только королем, но и господином Англии. Несмотря на свою беззаботность, Эдуард IV обладал незаурядным умом и врожденной способностью к политике. Хотя Уорик отказывался признать это, он понимал, что хотя его сторонники роптали против Бургундского дома[82], на самом деле их ненависть была направлена на Францию и "узурпатора", который короновался ее королем. Он также чувствовал, что щедрые предложения Людовика приведут графа де Шароле в его объятия. Однако Уорик, чья власть зависела только от благодарности короля, и который видел, как его влияние уменьшается, а его заслуги оспариваются, стал рассматривать союз, который он надеялся заключить с Францией, как личное дело, результат которого подтвердит или опровергнет его верховенство.

Если Людовик и не разглядел чувств Эдуарда IV, он знал о тщеславии графа. Поэтому, в отличие от своего друга, он не был убежден, что Невиллы когда-нибудь смогут вернуть себе то превосходство над королем, которое они имели. К королеве Маргарите, которая с большим трудом переносила свое изгнание, он обратился с предложением, чтобы к ее свите присоединился делегат от ланкастерцев[83][84].

Убедившись, что Руан подготовил прием, достойный его гостя, король Людовик нетерпеливо направился вниз по Сене в деревню Бовиль. Как актер накануне генеральной репетиции, он в последний раз пересмотрел свою роль, чтобы довести до совершенства великую сцену, которую ему предстояло сыграть. Через два дня, 7 июня, посольство Уорика в сопровождении французской делегации, возвращавшейся из Англии, прибыло на барке в Бовиль. Это была поистине свита принца, которую Людовик XI увидел высаживающейся вместе с графом. Помимо французских посланников, он взял с собой трубачей, герольдов, пажей и камердинеров, почетный караул, состоящий из лучников, оруженосцев, рыцарей и некоторых членов его семьи: всего около двухсот человек. Получив королевский прием, Уорик и его люди отправились в Руан, куда король должен был прибыть через некоторое время после них, чтобы не помешать приему, который город приготовил для его друга. Граф был роскошно принят на набережной Сент-Элои знатными людьми города. С большим количеством свечей, знамен и крестов его проводили в собор Нотр-Дам, где он присутствовал на богослужении, после чего его отвели в приготовленные для него апартаменты во францисканском монастыре.