Когда в Вилье-ле-Бель Людовик и граф де Шароле составляли брачный контракт для принцессы Анны, они включили в него пункт, который был, по меньшей мере, странным. Как мы уже видели, графство Шампань должно было служить залогом приданого; на этой территории, однако, король сохранял определенные привилегии, в частности, право собирать налоги; если же "в результате смерти или иным образом" герцогство Нормандия возвращалось к королю, граф де Шароле мог свободно распоряжаться Шампанью при условии принесения простого оммажа государю. Это положение должно было заставить графа де Шароле задать себе вопрос: поскольку он помог брату Людовика завоевать его новое герцогство только для того, чтобы отделить от короны большую провинцию, не в его ли интересах теперь потрудиться над тем, чтобы получить такую провинцию для себя, помогая королю вернуть Нормандию? По поводу этого герцогства, в момент расставания с ними, Людовик дал своему брату и герцогу Бретонскому прекрасный совет, которому, как он надеялся, они не последуют. "Будьте осторожны!" — сказал он им с заботой. Он прекрасно знал, что отношения между двумя герцогами сейчас настолько натянуты, что для ссоры нужно совсем немного и Нормандия не была достаточно богата, чтобы удовлетворить надежды всех членов их свит.
Любопытные персонажи прибывали в Орлеан, где они вели долгие беседы с королем, а затем исчезали, такие как Пьер Дориоль, бывший королевский офицер, но в то время считавшийся сторонником герцога Нормандского, или Таннеги дю Шатель, один из тех, кто бежал из Франции, чтобы поступить на службу к герцогу Бретонскому, когда Людовик взошел на трон. В окружении двух герцогов были еще люди, которые поддерживали тайные отношения с королем Франции и внимательно следили за первыми признаками неприятностей в Нормандии. С момента их отъезда из Парижа Людовик следил за каждым шагом своего брата и Франциска II.
Во второй половине ноября герцоги прибыли в Мон-Сент-Катрин, монастырь на окраине Руана, где поселились до тех пор, пока жители новой столицы Карла не завершили подготовку к триумфальному въезду, который они приготовили. В ярости от того, что превосходство, которое, как ему казалось, он навсегда сохранит над своим протеже, уменьшается, герцог Бретонский отложил въезд в надежде восстановить свои позиции. Молодого Карла, в свою очередь, начали тревожить просьбы о компенсации, наградах и должностях, которые постоянно к нему поступали. Когда они добрались до Мон-Сен-Катрин, среди толпы придворных, столпившихся вокруг двух герцогов, разгорелись нешуточные страсти. Жадность бретонцев, требования нормандцев, надежды членов собственного двора Карла выражались с каждым днем все настойчивее. В этих условиях агентам Людовика, находившимся в различных фракциях, не нужно было создавать беспорядки: им достаточно было использовать те, которые возникали сами собой.
Постепенно брат короля оказался втянутым в бурлящий поток страстей, которые он был совершенно не в состоянии контролировать. Тогда кто-то из его приближенных, знающий, что и когда сказать, начал убеждать его, что король, каким бы грозным он ни был, единственный человек, который может помочь ему в этой ситуации. В панике Карл решил, что это лучший вариант действий, и попал в ловушку, которую так ловко расставил для него Людовик. В страхе и тревоге герцог Нормандский решил отправить послание своему брату…
В понедельник 25 ноября в шесть часов вечера король Франции торжественно въехал в город Орлеан. Рядом с ним ехали герцог Бурбонский и молодая герцогиня Орлеанская. Людовик был уже другим человеком. В то утро он отправился в церковь Нотр-Дам-де-Клери, чтобы исполнить обет, данный им в Монлери. Дева Мария, покровительница Франции, услышала его молитвы: к нему прибыл гонец от его брата — важный гонец, поскольку это был лично магистр Нормандского двора с письмом в руках.
В письме говорилось о беспокойстве, которое одолевало Карла с тех пор, как он взял на себя столько новых обязанностей. Прочитав его, король спросил у гонца, как он должен понимать жалобы брата. Полученные им ответы убедили его в том, что то, как он хотел их интерпретировать, было правильным.
Затем Людовик передал письмо герцогу Бурбонскому, которому, между прочим, сказал: "Я должен идти на помощь моему брату. Думаю, мне придется вернуть себе герцогство Нормандия".
II
Днем 29 ноября Людовику XI сообщили, что четырьмя днями ранее, в тот самый день, когда он принял в Клери эмиссара своего брата, в Мон-Сент-Катрин произошел взрыв. Когда король уже собирался покинуть свои апартаменты, чтобы немного поразмяться и привести мысли в порядок, он увидел Эммануила ди Якоппо, миланского посланника, которого хорошо знал, и попросив его подойти сказал:
Мануэль, я только что узнал, что герцог Бретонский едва не погиб в Нормандии и что вся провинция в беспорядке.
Затем король добавил, что ждет гонцов, которые будут направлены к нему от каждой из соперничающих фракций.
Наконец, слухи о том, что Франциск II планирует увезти нового герцога Нормандии в Бретань или, что еще хуже, передать его королю, заставили нормандских баронов и бюргеров Руана принять меры. Вечером 25 ноября граф д'Аркур и часть дворянства появились перед воротами Мон-Сен-Катрин, где, после того как им удалось пробиться к брату короля, они настояли на том, чтобы тот немедленно въехал в Руан, холодно пригласив Франциска II сопровождать их. Тут же, нормандцы схватили Карла и посадили его на лошадь, чтобы сопроводить в город, даже не дав ему времени переодеться. В ужасе герцог Бретонский созвал своих сторонников и сразу же отправился в Кан, предварительно написав письмо королю, в котором он обвинял нормандцев в попытке заманить его в ловушку и заверял своего государя в своей полной преданности. В Орлеане посланники герцогов Бретонского и Нормандского прибывали один за другим. Чтобы отомстить Карлу, Франциск II был готов отдать в распоряжение Людовика город Кан и другие места в Нормандии, которые находились в его власти. Что касается писем Карла, то они были настолько беспорядочны, что король легко мог увидеть в них намерение своего брата, который решил отказаться от своего нового герцогства.
1 декабря королевские войска отправились в Нормандию. Адмиралу был дан карт-бланш на ведение дел с герцогом Бретонским. 3 декабря герцог Бурбонский покинул Орлеан вместе со своим единокровным братом-бастардом Людовиком, чтобы принять командование над основной армией. Со своей стороны, Шарль де Мелён покинул Париж и во главе вверенных ему войск направился на запад.
Эммануил ди Якоппо опасался, что герцоги Бретонский и Нормандский разработали этот сложный план, чтобы захватить короля, но Людовик заверил его, что "его дела не так опасны, поскольку французы не так изобретательны в этом вопросе, как итальянцы".
Когда Эммануил поинтересовался отношением к этому графа де Шароле, король ответил, что опасаться нечего, не только потому, что они вместе составили брачный контракт, но и потому, что он так хорошо информировал графа о своих намерениях, что у того не было причин для подозрений. Якоппо пишет:
Жаль, что король так занят. Он встает очень рано, читает молитвы, идет на мессу, а затем возвращается в свои апартаменты. После этого он следует тщательно спланированному распорядку дня. Он председательствует на своем Совете, который проходит в соседнем с королевским доме и длится столько, сколько необходимо. Затем он идет в столовую, где принимает пищу, и, продолжая заниматься своими делами, обычно остается за столом до двух часов дня. После этого, он закрывается в кабинете и, не давая себе ни минуты передышки, работает. В конце дня, пешком или верхом на лошади, он отправляется на прогулку по городу. Вернувшись домой, он беседует с одним или другим из своих людей до самого ужина. Он рано ест и поздно ложится спать.
11 декабря король покинул Орлеан, чтобы возглавить свою кампанию. Людовик планировал пересечь Нижнюю Нормандию, чтобы присоединиться к герцогу Бретонскому в Кане. Пройдя через центр провинции, герцог Бурбонский уже овладел Эврё. Шарль де Мелён, напротив, продвигался по северному берегу Сены, чтобы достичь Верхней Нормандии. Затем три армии должны были сойтись, чтобы двинуться на Руан.
