В любом случае, если Людовик и был удивлен, то его защита была подготовлена. В момент начала мятежа он находился в 50-и милях от Туара, где хранил свои сокровища, и всего в нескольких часах езды от Пуатье, где было расквартировано несколько тысяч солдат постоянной армии. Послы герцога Миланского сообщали:

Однако новость, дошедшая до короля, была весьма утешительной. Все великие города — Амьен, Реймс, Руан, Париж, Орлеан, Пуатье, Монпелье — торжественно обещали хранить ему верность. Бордо предложил предоставить ему 200 арбалетчиков с оплатой за три месяца. Лионцы поклялись жить и умереть вместе с королем: "Они будут с ним, что бы ни случилось". Однако маневры принцев с каждым днем становились все более угрожающими. Пока герцог Бурбонский во главе своих войск овладевал городами Оверни и Бурбонне, а анжуйцы выжидали, занимая более или менее двусмысленную позицию, в Нанте герцоги Беррийский и Бретонский были заняты проведением пропагандистской кампании под руководством хитроумного Оде д'Эди и графа де Дюнуа. Брат короля был объявлен причиной и лидером восстания: "Во всех этих операциях никто не назван по имени, кроме герцога Беррийского, который, похоже, стоял во главе всего дела".

Его жалобы на отношение короля, призывы к реформе правительства, требования апанажа, соответствующего его положению, должны были побудить принцев объединиться в Лигу общественного блага. Бедные должны были получить облегчение, налоги должны были быть отменены, "беспорядки" должны были быть ликвидированы. Фактически, это была новая Прагерия.

В конце марта Людовик продолжал оказывать всяческое внимание своему дяде из Анжу, графу дю Мэн, который был неизменно ему предан. Однако к другому анжуйскому дяде, королю Рене, он чувствовал растущее недоверие и чтобы укрепить его привязанность, Людовик предложил ему город Гап в Провансе и поручил ему вести переговоры с герцогами Беррийским и Бретонским. Разрываясь между своим государем и мятежными принцами, к которым его подталкивал воинственный сын, герцог Иоанн Калабрийский, любитель турниров и поэзии, Рене несомненно, хотел остаться как можно дальше от этого дела, однако он был достаточно проницателен, чтобы рассчитать, что, разделившись по обе стороны баррикад, анжуйцы избегут поражения при любом исходе конфликте. В любом случае, его позиция была настолько двусмысленной, что было неясно, выступает ли он против мятежников или вступил с ними в сговор.

26 марта Людовик внезапно покинул Туар, чтобы овладеть Сомюром — "прекрасной крепостью на холмах у воды" — городом на Луаре, принадлежавшим королю Рене. Этого было достаточно, чтобы заставить последнего бежать к нему… после того как король в ответ на его мольбы пожаловал ему 30.000 экю, из которых 12.000 были выплачены наличными и 18.000 должны были поступить из доходов короны. Вечером 10 апреля глава Анжуйского дома поклялся "под рукой короля" верно служить ему "вопреки всему". Однако Людовик сообщил Малетте, что Рене принес присягу "на итальянский манер", то есть вынуждено.

Бароны юга Франции (графы де Фуа, д'Арманьяк и герцог де Немур) — прислали королю заверения в своей поддержке, но их отношение оставалось неоднозначным. С другой стороны, новости с севера были совершенно ясны и ситуация там становилась все хуже. В начале марта герцог Бургундский заболел, и теперь, когда он выздоровел, он настолько одряхлел, что позволил уговорить себя уступить власть графу де Шароле, самому злейшему из врагов Людовика. Для короля Франции это было как нельзя более неудачно. Теперь Пикардия была в опасности, которую Людовик попытался предотвратить, предоставив пикардийцам 20.000 экю из местных налогов и отменив налоги на вино, которые тогда платили частные производители. Кроме того, он приказал своим главным офицерам разработать план оборонительных мероприятий. Однако вскоре он узнал, что Пикардия далека от повиновения, и поэтому он отправил туда маршала де Руо с сотней копий жандармов, чтобы обеспечить лояльность этой провинции.

Находясь в Сомюре Людовик руководил военными приготовлениями, не проявляя ни малейших признаков беспокойства. Он выплатил своим войскам аванс в четверть жалованья, подарил лошадей и доспехи самым достойным воинам и заботился о том, чтобы отметить своих капитанов. Альберико Малетта, направлявшийся тогда в Милан, позаботился оставить вместо себя молодого посла Джованни Пьетро (Жан-Пьер для французов) Панигаролу[53], который не преминул отметить энергичность короля:

В день прибытия короля Рене в Сомюр, в среду 10 апреля, Людовик отправил на восток передовой отряд из 200 копий жандармов под командованием трех своих лучших капитанов. 17 апреля, через три недели после бегства брата, он покинул Сомюр и отправился в поход. Король оставил графу дю Мэн около 13.000 солдат, чтобы помешать Карлу Беррийскому и Франциску II вторгнуться из Бретани. С примерно 11.000 человек (включая 800 копий элитных жандармов из постоянной армии) он намеревался атаковать самого герцога Бурбонского, в то время как другая армия должна была двинуться на север из Лангедока и Дофине против Бурбонне. Людовик хотел вывести герцога Бурбонского из игры, прежде чем другие мятежники смогут к нему присоединиться. В Туре, где король ненадолго остановился, он узнал, что Франческо Сфорца готов прислать ему 4.000 кавалерии и 1.000 пехоты, все из которых ранее хорошо себя зарекомендовали.

28 апреля, в День Святого Георгия, Людовик XI покинул Тур со своей армией и артиллерией — последняя "растянулась более чем на шесть лье с 1.200 лошадей, необходимых для ее перевозки". Изобретательный французский король имел большой опыт в военном деле. Он знал, что люди лучше всего сражаются, когда их государь берется за оружие вместе с ними, и разбирался в этом вопросе лучше многих капитанов. Двигаясь на запад, он и его войска направились в Берри, соседнюю с Бурбонне провинцию. Когда Людовик узнал, что столица провинции Бурж, город, где он родился, попал в руки бастарда Бурбонского, он разослал отряды занять остальную часть страны и поспешно направился к Монлюсону, второму по величине городу Бурбонне, который преграждал дорогу в Мулен, столицу провинции. После предпринятого штурма он принял капитуляцию города на весьма умеренных условиях. Жан-Пьер Панигарола был поражен дисциплиной царившей в королевских войсках ("несмотря на волнение, не было ни одного человека, который осмелился бы украсть или взять что-нибудь без оплаты") и быстротой, с которой король провел свою кампанию ("настолько удивительная, что я должен это подчеркнуть").

Затем Людовик направился на восток и северо-восток, чтобы занять крепости, охранявшие дорогу из Монлюсона в Мулен, примерно в 40-а милях, где в то время находились герцог Бурбонский и граф де Даммартен. Он был рад узнать, что войска, продвигавшиеся на север из Дофине под командованием Робина Малори[54], разгромили вражеские отряды, пытавшиеся помешать их движению. Каждый день покорялись все новые города, как в Оверни, так и в Бурбонне. Однако переговоры, которые король Рене вел с герцогами Бретонским и Беррийским, привели к тому, что принцы заявили, что будут согласны с царствованием Людовика при условии, что он передаст им управление страной. В Лотарингии герцог Иоанн Калабрийский открыто встал на сторону Лиги общественного блага и занялся вербовкой войск в Швейцарии и Германии. Граф д'Арманьяк наконец-то решил покинуть свои южные владения, однако жадные банды гасконцев, которых он привел с собой, начали грабить страну, а сам д'Арманьяк не подтверждал свои заявления о верности. Но, с другой стороны, однажды утром Жан-Пьер Панигарола появился в покоях короля с депешей от герцога Миланского, в которой сообщалось, что "в знак неизменной преданности" он отправил на помощь французскому королю своего сына и наследника, графа Галеаццо, во главе 5.000 пехотинцев и кавалеристов, которые вскоре перейдут Альпы.