Многие другие народы (кельты, германцы, скифы, сарматы и др.) предпочитали дополнять рубашку и кафтан, прикрывающие верхнюю часть тела, специальной упаковкой для гениталий, которая и получила название штанов — немецкое die Bruch, английское breeches, французское braie или breches, голландское broek (произносится «брюк»). Общий первоисточник этих слов — латинское bracae, которое, в свою очередь, восходит к кельтскому корню. Поскольку сами римляне штанов не носили, латинское bracatus означало не только «носящий штаны«, но и «иноземный», «чужой» и «изнеженный».

Однозначный перевод всех этих слов с одного языка на другой зачастую невозможен, потому что одно и то же слово в одну эпоху обозначало нижнюю (исподнюю), а в другую — верхнюю одежду. Неоднократно менялось и соотношение штанов (одежда для бедер, немецкое Beinkleid) и чулок (одежда для ног). Поэтому историки одежды обычно сопоставляют термины с изображениями. Например, у древних англосаксов breech(es) (от слова breech — зад, ягодицы) были единой верхней одеждой типа рейтуз или колготок, закрывавшей не только бедра, но и ноги. После норманнского завоевания Англии в 1066 г. поверх них стали носить норманнскую тунику, тем самым штаны превратились в исподнюю одежду (типа кальсон). Слово hose (рукав, кишка, футляр), которое обычно переводится как чулки или длинные носки, типа «гольфов», некогда обозначало также штаны в обтяжку, рейтузы. Первоначально верхняя (набедренная) часть, которую с конца ХIV до начала ХVI в. называли breech(es), и нижняя (ножная) часть (hose) были единым целым. Однако в ХVI в. верхнюю часть штанов отделяют от нижней цветом и даже материалом. Некоторое время (с конца ХVI в. до 1660 г.) слова breech(es) и hose были синонимами. Но после того, как они окончательно разделились, слово hose стало обозначать чулки, а breech(es) — короткие штаны («бриджи»)[4]. Аналогичная эволюция произошла в немецком и французском языках.

Изучение соответствующей терминологии затрудняется также тем, что названия одежды нередко табуируются так же строго, как и обозначение гениталий. Самый распространенный старый русский эвфемизм штанов — «невыразимые», то, что нельзя назвать.

Древнерусская одежда IХ-ХIII вв., вся в целом, называлась «порты» и состояла из длинной рубахи и штанов, которые также назывались портами или портками[5]. Слово «штаны», происхождение которого остается спорным[6], появилось во второй половине ХVIII в., после чего «портами» стали называть нижнюю одежду, исподнее, полотняные кальсоны. Слово «брюки» (от голландского broek) появилось во второй половине XVIII в. (по Фасмеру — при Петре I), но до середины XIX в. было малоупотребительным. Слово «шаровары», обозначающее широкие штаны особого покроя, заправляемые в голенища, происходит от турецкого шальвары

Но нас здесь интересует не история портновского словаря, одежды или моды, а только их связь с мужским телесным каноном — какой тип мужского тела формировала та или иная одежда и связанные с нею правила этикета?

Древнейшие штаны до колен, изготовленные из шкуры животных, изображены уже на рисунке каменного века в одной испанской пещере 10.000 лет тому назад. Кельты и германцы достоверно носили штаны в VI в. до н. э. Сначала это был просто кусок кожи или ткани, закрепленный между бедрами для прикрытия и защиты гениталий. В дальнейшем форма штанов усложнялась и совершенствовалась.

Длина и ширина штанов, а также способы их сочетания с рубашкой и кафтаном исторически изменялись и были разными у разных народов. Древние скифы и сарматы носили длинные рубашки и куртки и длинные штаны, узкие или широкие. У древних славян штаны были длинными и узкими и поддерживались ремешками на бедрах[7]. У кельтов и германцев штаны были очень широкими. Франки до V в. носили короткие штаны, но потом их удлинили.

Эти вариации зависят как от практических моментов (климат, характер деятельности, тип вооружения, форма доспехов, длина верхней одежды), так и от моды. Однако любые изменения в стиле мужской одежды всегда и всюду вызывали жаркие споры и оказывались в центре идеологической борьбы.

В СССР на моей памяти одно из главных таких сражений, «пограндиознее Полтавы», развертывалось вокруг ширины брюк. В первые послевоенные годы партия и комсомол яростно боролись с широкими и длинными брюками, безуспешно доказывая молодежи, что это некрасиво и вообще незачем подметать своим клешем пыль. С течением времени эта мода прошла, сменившись короткими узкими «дудочками». Но теперь компартия и послушный ей комсомол считали, что узкие брюки несовместимы с широтой мировоззрения. «Стиляг» выгоняли с танцплощадок, прорабатывали на собраниях и т. д. Тогда мне казалось, что такие глупости возможны только у нас. Но в этом, как и в своей многолетней отчаянной борьбе против длинных волос, советская власть вовсе не была оригинальной. Так, споры о штанах (носить ли их вообще, длинные или короткие, широкие или узкие, скрывающие или облегающие, темные или яркие) шли на протяжении всей истории человечества, причем в них можно выделить несколько идеологических констант и оппозиций:

Мужское — женское. Страх уподобиться женщинам, «обабиться», потерять свое мужское достоинство.

Свое — чужое. Страх уподобиться чужакам, потерять свою этническую идентичность и исконное прошлое; как сказал бы товарищ Сталин, низкопоклонство перед иностранщиной.

Высшее — низшее. Страх потерять материализованные в одежде сословно-классовые привилегии.

Традиционное — новое. Конфликт поколений, страх перед культурными инновациями, носительницей которых является молодежь и за которыми всегда маячит вопрос о власти. Борьба против новой моды прикрывается флагом защиты традиционных духовных ценностей.

Нравственное — безнравственное. Идеологическая борьба против любых инноваций обязательно облекается в форму защиты морали, скромности и стыдливости, а новая мода провозглашается бесстыдной.

Нормальное — извращенное (= гомосексуальное). Страх перед гомосексуальностью пронизывает все споры о мужской одежде. Удлиняя куртки, мужчины уподобляются женщинам, укорачивая — показывают гениталии и т. д. В любом случае от этого выигрывают гомосексуалы.

Первая великая битва вокруг штанов развернулась еще в императорском Риме. Как известно, римляне штанов не носили. Но римским солдатам германские кожаные штаны до колен показались удобными, и они спонтанно взяли их на вооружение. В III в. штаны стали появляться и в самом Риме, появились даже портные, специализировавшиеся на их пошиве. Разумеется, с «варварской» модой всячески боролись. В 397 г. императоры Гонорий и Аркадий официально запретили ношение в Риме штанов, виновные наказывались изгнанием и конфискацией имущества[8]. Не помогло…

В раннем средневековье споры шли не отдельно о штанах, а о костюме в целом. При этом фигурируют два главных, отчасти противоположных, мотива: забота о том, как лучше прикрыть гениталии (довод в пользу длинных плащей) и забота о том, чтобы отличаться от женщин (довод в пользу коротких плащей и камзолов).

Первым доводом в пользу длинной одежды в каролингскую эпоху были соображения удобства. «Кому нужны короткие плащи? В постели, они не могут нас прикрыть; на коне, они не защищают ни от дождя, ни от ветра; а когда мы сидим, они не спасают наши ноги ни от холода, ни от сырости», — говорил Карл Великий[9].

Для церковников важнее были знаковые — гендерные и этнокультурные — моменты. Первым делом Западной Европе нужно было отмежеваться от Византии. В Византии основой мужской одежды была римская туника. Парадная одежда императора — дивитисий (позже она стала называться саккосом, который вошел и в облачение московских патриархов) представляла собой длинную, сравнительно узкую в подоле тунику с широкими рукавами[10], под которой были надеты узкие штаны. Так же одевались и знатные люди империи. Западным людям это казалось неприемлемым.