Однако Бернард, будто бы прочитав мысли Юэна, через некоторое время всё-таки обнял его крепче. Прижался плотнее. Коснулся губами шеи. Это был не поцелуй. Он дышал глубоко и медленно. Словно его это успокаивало. Дрожь прекратилась. Тёплое дыхание щекотало оголённую кожу. Юэн старался не двигаться, чтобы не спугнуть это проявление живости. Казалось, что они целую вечность не касались друг друга.

— Прости, но я не знаю, чем могу тебе помочь, — прошептал Юэн ему на ухо.

— Ты и не обязан, — низко и с лёгкой хрипотцой ответил Берни. Хватка его стала чуть более смелой. Руки теперь мягко поглаживали спину. Он медленно потёрся кончиком носа об шею Юэна, вновь коснулся губами, оставляя на этот раз невесомый поцелуй, и отстранился. Рук не убрал, они лишь скользнули на пояс.

— Давай я подыщу какую-нибудь хорошую линию психологической помощи. Анонимную. Или можно даже психотерапевта найти, и ему не надо будет рассказывать о призраках. Ладно, честно сказать, у меня уже есть кое-что на примете. Я готов оплатить консультации. Целиком и полностью. Отвезу. Возьму у матери машину, если не хочешь, чтобы мы ехали на твоей. Я читал, что такое случается с людьми, которые находят тела или останки. Это как бы нормально. То есть, конечно же, не нормально. Имею в виду, кошмары — естественная реакция психики на подобное событие. Тебя что-то цепляет, если это всё продолжается, возможно, специалист поможет. Обычно пары сеансов хватает...

— Эй-эй, — перебил Бернард. Нахмурившись, он несколько секунд просто молчал, потом покачал головой из стороны в сторону. — Дело не...

Он не договорил. Застыл на месте, как статуя. Внутри у Юэна всё похолодело. Только что всё вроде было нормально. За последние пару дней они не просто поговорили, а даже обнялись. Однако теперь Берни вновь казался потерянным.

— Дело не...? — повторил эхом Юэн.

Бернард часто заморгал, будто только сейчас вернулся обратно в реальность. Он убрал одну руку, а другую переставил с пояса Юэна на его плечо. Ничего отталкивающего в этом жесте вроде бы не было, но он казался именно таким: «А сейчас держим дистанцию».

— Через пару дней всё нормализуется.

«Опять одно и то же», — едва не фыркнул Юэн.

— А если нет?

— Если нет, тогда подумаю над твоим предложением.

Хотелось верить, что его слова звучат как продвижение на дипломатических переговорах, но Юэну больше казалось, что это всё лишь пустые звуки, призванные немного сократить градус беспокойства. Он очень хотел чем-нибудь помочь, но это сложно сделать, если человек категорически не хочет принимать помощь.

— Хорошо, — тем не менее кивнул Юэн и без всякой задней мысли добавил: — Просто напоминаю, что мы можем спать вместе.

Рука Бернарда теперь соскользнула и с плеча.

— Извини, я хочу пока побыть один.

— Без проблем. Если ты так хочешь.

— Извини, — сказал Бернард.

Юэн проводил его безмолвным взглядом, пока не остался в тускло освещённом коридоре один. Ну, они хотя бы перекинулись парой фраз. Уже прогресс. Однако в прикосновениях Бернарда ощущался страх. Юэн чувствовал его кожей. Холодный. Тяжёлый. Как воздух у пересохшего пожарного пруда в лесу. Берни дистанцировался. Он явно хотел решить все свои проблемы самостоятельно, без чьего-либо вмешательства, даже вмешательства Юэна. Хотя Юэн неоднократно предлагал свою помощь, предлагал выговориться, поделиться... Но... всё это в реальной жизни работает иначе. Он и сам-то не особо хотел разговаривать о своём шраме, и как только Бернард начинал подкрадываться к этой теме, старался либо игнорировать, либо отвечать максимально отвлечённо. Поэтому, наверное, нельзя было требовать от другого человека откровенности, когда и сам не до конца откровенен, да?

Юэн задрал правый рукав кофты. Провёл пальцами по неровностям кожи. Поморщился и одёрнул рукав.

А ещё нельзя быть откровенным с другим человеком, если ты сам с собой не откровенен.

Плёнка #17

Сонный паралич не пугал. У Бернарда уже не было сил ни бороться с ним, ни бояться, ни злиться или огорчаться. Поэтому он просто лежал и ждал, когда снова сможет контролировать своё тело. Иногда он приподнимал руки над одеялом или поворачивался на бок, пытался встать с постели. Вернее, ему казалось, что он всё это делает, на самом деле он продолжал лежать без малейшего движения. Тем не менее Бернард чувствовал, как напрягаются словно бы одеревеневшие мышцы, как ткань скользит по коже, а потом каждый раз резко возвращался в исходное положение лёжа на спине. Глаза его были закрыты, но каким-то образом удавалось видеть, как мерно и тяжело вздымается грудная клетка. Он слышал будто со стороны редкие и глухие удары собственного сердца, больше похожие на шум чьих-то неторопливых шагов.

Думать тоже было тяжело. Мысли вытесняла жуткая головная боль. Бернарду даже казалось, что она просочилась из его тела и заполнила собой всю комнату. Она путалась в узорах ловца снов, он её не впитывал и не отводил. Она оседала бесцветным тонким слоем на оконном стекле. Билась об потолок, потом падала на пол, отскакивала от стен. Она невидимой тенью лежала рядом на кровати. Всё было ею заполнено, и чудилось, будто мира за пределами комнаты не существует вовсе. Что там, за стенами и оконным стеклом, полнейшая пустота, а реально только то, что Бернард способен окинуть взглядом на данный момент. Чем-то похоже на фотографию. У неё есть рамки, но дальше, за этими рамками, как ни старайся, а изображения не увидишь.

Однако именно звуки, доносившиеся из мира за пределами комнаты, вытянули Бернарда из бредовых полусновидений, балансирующего в пограничном состоянии между глубоким сном и явью. Звуками этими были стук в дверь и беспокойный вопрос: «Берн, как ты там? С тобой всё в порядке?»

Он смог пошевелиться. На самом деле пошевелиться. Сонный паралич развеялся, и снова можно было быть хозяином собственного тела, а не просто наблюдателем или пленником.

Стук в дверь и вопрос повторились. На этот раз громче и напряжённее, чем прежде. Беспокойство из того мира буквально просачивалось сквозь щель между полом и дверью. Бернард невольно отметил, что данная ситуация очень напоминала ему ситуацию с отцом. Только на месте Грегора в комнате был сам Бернард, а Юэн, примеряя на себя роль беспокойного родственника, топтался около двери, боясь нарушить личные границы.

— Входи, незаперто, — сдавленным голосом сказал Бернард.

На самом деле он был не уверен, оставил ли дверь открытой. Так как часто ловил себя на том, что закрывает её на замок чисто машинально. И какие бы шутки там не шутил Юэн, делал Бернард это вовсе не для того, чтобы его случайно не застукали за просмотром пикантных видеороликов. Закрывшись в комнате, он просто чувствовал себя в безопасности. Будто призраки не могли к нему прийти, когда он ограничивал свой мир четырьмя стенами. Малое пространство проще прочувствовать и за ним можно уследить. Мысли не разбегались дальше стен. Кошмары не могли выбраться наружу, набраться сил и сбыться. Может быть, аналогичные чувства испытывал и его отец когда-то?..

Занятно, что у Юэна было наоборот. Замкнутое пространство вызывало в нём тревогу. Если Бернард считал, что опасность снаружи, Юэн считал, что она внутри. Бернарда стены защищали, на Юэна — давили.

Конечно же, сквозь все эти ощущения Бернард понимал, что стены не смогут его обезопасить. Ни от чего. Это была иллюзия безопасности. По возможности он старался подняться с кровати посреди ночи и проверить дверь в свою комнату, и если та оказывалась запертой, ругая себя, открывал её. Но улёгшись обратно в постель, вновь начинал сомневаться, точно ли открыл или просто подержался за ключ в замочной скважине? На второй подъём сил обычно не хватало, и сон утягивал его обратно в свои безвыходные лабиринты кошмаров.

Терзаемый сомнениями Бернард хотел было подняться и самостоятельно открыть перед Юэном дверь, но понял, что совсем не в состоянии это сделать. Головная боль пригвоздила его к постели. Шевелиться по-прежнему было тяжело, но хотя бы уже не так болезненно думать. В скором времени дверь, однако, медленно отворилась, и в проёме показался Юэн. Вернее, его тёмный силуэт.