той стороной

. Вот только запретить это делать ему он не мог. Себе запрещать можно, а другому человеку, каким бы близким он не был, указывать нельзя.

Бернард шевельнулся, видимо, потянулся к светильнику, но Юэн нащупал его руку на своём плече, накрыл её ладонью, стиснул и приложил к щеке.

— Ты весь дрожишь, — прошептал Берн.

Юэн промолчал. Он был не в состоянии разговаривать. Только беззвучно открывать и закрывать рот, вот и всё. Глубоко дыша, Юэн провёл ладонью Берна по своим губам, коснулся носа и лба. Он был уверен, что Берн не совсем понимал, что происходило. Юэн сам понимал лишь интуитивно.

От панических атак часто спасали прикосновения. Обычно приходилось трогать какие-то вещи или поглаживать свои плечи и предплечья. Это возвращало ощущение

себя

. Трогаешь, чувствуешь, значит

существуешь

. Сейчас Юэн возвращал ощущение

себя

через Берна, через его прикосновения.

— Мне включить свет? — тихо спросил Берн.

Не в состоянии что-либо ответить Юэн покачал головой. Бернард этого движения не мог видеть, но так как его рука всё ещё была у Юэна на лице, он всё почувствовал. Юэн потёрся носом о его пальцы, коротко лизнул ладонь и положил руку на шею, надавил его большим пальцем себе на яремную впадинку, опустил на грудину.

— Пульс учащённый, — заметил Берн.

Юэн повёл его руку вниз, под толстовку. И когда подушечки пальцев Берна коснулись его живота, сбивчиво выдохнул. Паника медленно отступала. Юэн схватил Бернарда за ворот толстовки, потянул на себя и, поймав его разгоряченные губы, впился в них откровенным поцелуем. Бернард охотно ответил. И губы его были податливыми и настойчивыми одновременно. Влажными, мягкими и горячими.

В кромешной темноте ощущения обострялись. Юэн действовал напористо, но не для того, чтобы пресечь попытки паники охватить его. Со временем глаза привыкли к темноте, а небо над макушками деревьев потихоньку светлело. Совсем чуть-чуть. Медленно приближающийся рассвет был тем самым проявляющим раствором, только сейчас очертания вырисовывались из тьмы, а не из белизны бумаги.

Запах собачьей шерсти и воска улетучился. В салоне машины вновь пахло только дождём и осенним лесом. Воспоминания о том вечере, когда собака вгрызлась ему в руку, постепенно утекали сами собой. Становились менее яркими и менее значимыми.

Он годами не мог целиком излечиться от фобий, и вряд ли это возможно сделать за одну ночь. И Юэн не знал, что будет дальше. Через день, через неделю, через год. Но сегодня он чувствовал спиной опору и прикосновения крепких и заботливых рук, которые не позволяли ему падать в тёмную непроглядную бездну. А это означало, что он справлялся.

*текст из песни In Flames — Wallflower

**Река Мудреца/Шалфейная река

***Сальваторе — Спаситель (лат.)

****текст из песни Memphis may fire — Heavy is the weight

Плёнка #35

— Нет, — взмолился Бернард. — Только не снова.

Он оказался в лесу. Было очень холодно, и Бернард обнимал себя за плечи, пытаясь хоть как-то сохранить тепло. Приподнял воротник джинсовки, однако холод всё равно касался его шеи и просачивался под одежду. На деревьях в этот раз не встречались снимки. Ни одного. Только иней посеребрил стволы и ветви. Изо рта валил пар, и тишина больно давила на уши.

Начиная замерзать без движения, Бернард двинулся вперёд, совершенно не зная, куда идти. На быстрое пробуждение рассчитывать не стоило. Как бы ни старался, Бернард всё равно не проснётся, пока подсознание не покажет ему что-то важное. Или ужасное. Поэтому он просто шёл по лесу, как делал в аналогичных снах прежде.

Заиневшая листва громко хрустела под ногами. Деревья даже не покачивались, будто застыли в вечном холоде. Бернард шёл, поглаживая себя по плечам, и в голове почему-то вилась одна интересная мысль: он вот здесь, блуждает по лесу и мёрзнет, а тело его сейчас находится в постели, Юэн под боком тихо и мелодично сопит и, вероятно, вальяжно закинул ногу Бернарду на бедро. От осознания этого теплее не становилось, но морально как-то полегчало. Юэн так или иначе был рядом, хоть тактильно это не ощущалось.

Наконец деревья начали редеть, и Бернард вышел к... нет, не к пожарному пруду. К бассейну. Пустому бассейну посреди леса. Бернард нахмурился. Такого он точно не ожидал. Плитка кусками отвалилась от стенок, по уходящему на глубину дну разметались листья и ветви. И пахло... типичным запахом бассейна.

Бернард даже не сразу заметил фигуру, сидевшую на дальней кромке между специальных возвышений для погружения в воду. Он медленно и осторожно двинулся по краю. Кто на этот раз оказался в его кошмаре? Неужели снова Юэн?

Очертания загадочной фигуры размывались, будто её окутывал туман. И только приблизившись, Бернард смог разглядеть того, кто сидел на кромке бассейна, свесив ноги в сапогах на невысоких каблуках.

— Мария? — удивился он.

Но женщина его будто не услышала. Взгляд её был опущен куда-то на дно бассейна. Бернард присмотрелся и разглядел там, на глубине, маленький скелет.

— Боже, — выдохнул он, прислонив ладонь ко рту.

Он с трудом оторвал взгляд от посеревших костей, приблизился к женщине ещё на два шага и спросил:

— Мария, с Вами всё нормально?

Почему он спросил именно это? Он когда-то уже произносил похожую фразу... Когда? Тогда лил дождь, мисс Грант стояла около его машины. Нет... машина была не его. Это был катафалк Чилтона. Бернард проводил похороны, надолго задержался у могилы, потому что увидел призрака, а Мария раскрыла над ним зонт, когда начался дождь. Женщина показалась ему тогда очень бледной, но сейчас она выглядела ещё более болезненно. Как призрак.

Бернард снова посмотрел на скелет, и голова у него пошла кругом, потому что дно бассейна начало резко отдаляться, превращаясь в самую настоящую бездну. Даже кости уже сложно было разглядеть. Бернард пошатнулся, нога опасно приблизилась к кромке бассейна, мелкими комьями посыпалась земля. Он устоял, прижал пальцы к вискам и повторил вопрос, обращаясь к женщине:

— С Вами всё нормально?

«А со мной?»

Мария подняла голову и посмотрела на него. На её щеках протянулись дорожки от высохших слёз. Она тускло улыбнулась и кивнула.

— Да, Бернард, всё нормально, — просто сказала Мария и, оттолкнувшись, полетела на дно.

Бернард вынырнул из сна, как из воды. Распахнул глаза, задышал быстро, глубоко и громко. Приподнял над одеялом трясущиеся руки, сцепил пальцы и понял, что никак не может унять дрожь. Лежавший рядом Юэн замычал и заворочался. Бернард перевернулся на бок и заключил его в крепкие объятия. После такого жуткого холода во сне ощущать его тепло было особенно приятно. И успокаивающе. Юэн не проснулся, однако обхватил Бернарда в ответ, но больше на каком-то подсознательном порыве.

Бернард приложился губами к шее, концентрируясь на глубоком и равномерном дыхании Юэна, на его запахе и сердцебиении. Он поглаживал Юэна по оголившейся пояснице, проводил ладонью по крепкому бедру в спальных штанах, однако снова заснуть не смог. Долго лежал без сна. Перед мысленным взором маячило бледное лицо Марии, её дружелюбная улыбка и... кости в бассейне.

Он осторожно поднялся с кровати. Стянул спальную футболку и кинул её на свою подушку. Бернард не знал, как это работает, и совершенно случайно обнаружил этот трюк: если спящему Юэну оставить какую-нибудь свою вещь, вероятнее всего, он не проснётся. Или проснётся не сразу. Будто бы запах Бернарда, остававшийся в постели таким образом, как-то его успокаивал. Юэн, конечно, не страдал от недосыпа, однако Бернард всё равно не хотел, чтобы тот лишний раз просыпался посреди ночи.

Достав из комода свежую футболку и подхватив толстовку со спинки стула, Бернард вышел в коридор. Он мог навести себе успокоительный чай или сделать несколько упражнений в гостиной, чтобы отвлечься, однако в этот раз направился в свою бывшую комнату.