Бернард отрицательно покачал головой и виновато улыбнулся. Он коснулся шеи — чуть влажная. Ему по-прежнему душно. Перевёл взгляд с гитары на шею Юэна. Интересно, ему так же душно? Вена на шее, должно быть, пульсирует интенсивнее, чем в прошлый раз. Бернард отчётливо помнил это ощущение на своих губах...

— Хочешь сыграть? — предложил вдруг Юэн.

Бернард даже не сразу сообразил, в чём суть вопроса. Он всё ещё продолжал держать руку на шее, пальцами касаясь затылка.

— Я не умею.

— Я тоже когда-то не умел.

— Серьёзно? Такое время было?

— Да. В животе у матери не удобно было держать гитару. Ну и акустика там, сам понимаешь, такая себе...

Бернард улыбнулся краешками губ.

— Так и что? Не хочешь попробовать? — Юэн отдалил от себя гитару.

Бернард вспомнил, как на днях Юэн порвал струны. И решил, что в нетрезвом состоянии ему нежелательно даже дотрагиваться до гитары. Иначе он натворит бед.

— Давай лучше ты, я бы ещё что-нибудь послушал.

— Ладно. Я тебя за язык не тянул.

Бернард подвинулся в сторону и, согнув ноги в коленях, привалился спиной к дивану. Голова отчего-то налилась тяжестью. В висках неприятно и сильно запульсировало.

Не теряя запала, Юэн спел ещё несколько песен. В какой-то момент Бернард обессиленно уткнулся носом в сложенные на коленях руки. Музыка сразу прекратилась.

— Эй, Берн, что такое?

Бернард поднял на Юэна взгляд.

— Голова заболела.

— Надеюсь, не от моего пения?

— От алкоголя, полагаю. У меня не так много опыта в этом деле, как у тебя. Я же практически всегда за рулем.

— Точно. Однако у меня тоже такое бывает. Редко, но бывает, — Юэн отложил гитару в сторону. — Опусти голову вот так, расслабься и попробуй хорошенько помассировать затылок, — Юэн начал показывать на себе, как именно нужно производить массаж.

Бернард покорно опустил голову, коснулся основания черепа. Круговыми движениями пальцев старался снять мышечный спазм. Легче почему-то не становилось. Он ощутил, как его затылка осторожно коснулись тёплые пальцы. Бернард убрал свои руки, позволяя Юэну массировать шею и голову. Его прикосновения казались... приятными и расслабляющими.

— Я не привык так много пить, — пробурчал Бернард.

— Йо-хо-хо, это ещё не много, Берн. Но, понимаю, с непривычки должно быть не очень хорошо.

Юэн убрал руки.

— Не сильно помогло, если честно, — издав тяжёлый вздох, сказал Бернард, поворачивая голову в стороны и совершая ею круговые движения.

— А знаешь, возможно, тебе полегчает на свежем воздухе.

— Мы всё-таки дошли до момента, когда ищем повод выйти на лужайку на заднем дворе...

Юэн засмеялся.

— Практически. Я подумал, что мы можем прогуляться до одного интересного местечка. Раз уж начали выполнять старые обещания, то можно продолжить.

— Ты в курсе, что на дворе ночь?

— Именно, — сказал Юэн, и в серых глазах его промелькнул озорной хищнический блеск. — То, что надо.

Плёнка #14

— Бернард — самое неудачное имя, что можно было дать человеку. Хуже некуда.

— Не знал, что ты так недоволен своим именем.

Они неторопливо шли по пустынным улицам. В некоторых окнах горел свет, но в основном стёкла мерцали вспышками от работающих телевизоров. Кое-где слышался шорох приглушённых голосов. Время перевалило за полночь. По крайней мере так было, когда они вышли из дома. С тех пор Юэн даже не смотрел на дисплей смартфона и вообще поставил телефон на беззвучный режим, чтобы Нат, у которого случился очередной внезапный приступ «поболтать», не донимал бесконечными сообщениями. Вокруг светло от уличных фонарей, но даже та тьма, которая накрыла город, не пугала. Она была тонкой, жидкой, временной.

Бернард шёл, засунув руки в карманы тёмно-бирюзовой парки. Он до сих пор выглядел немного потерянным без фотоаппаратов и рюкзака, хотя виски из запасов его отца неплохо так стёрло эту растерянность, как и излишнюю напряжённость. Отвлекшись от призраков и посещения заброшенных местечек, Берни вновь впал в бурные воды трудоголизма. Это настораживало. Поэтому Юэн и потащил его в бар. Имелся хороший повод, но даже если бы его не было, Юэн придумал бы что-нибудь. Пусть хоть немного Берни побудет расслабленным, не зацикленным на острых для него темах. Вроде бы помогло.

Как они добрались до темы имён, Юэн не помнил. Ещё на крыльце они начали разговаривать об... автомобилях. Сейчас Берни выглядел чуть живее, чем когда они сидели в гостиной на полу у дивана. Свежий воздух, определённо, пошёл ему на пользу.

— Всегда казалось, что мне не подходит моё имя. Бернард — звучит как-то... не знаю, по-старчески. Будто мне уже около семидесяти и я провожу каждый вечер с банкой пива, сидя на крыльце и молча и свысока наблюдая за проходящими мимо моего дома людьми.

Юэн мягко поддел его локтем и засмеялся.

— А по-моему, звучит солидно. Бернард Макхью, — с важностью протянул он. — Лично мне особенно нравится твоё имя в укороченном виде — Берн. Бе-р-р-н. Бёрнс-с, — Юэн широко улыбнулся, посмотрев на Бернарда. — Но можно подумать и над другими вариациями. Беар? Нард? Просто Би? Как тебе?

Чуть повернув голову, Берни улыбнулся своей фирменной улыбкой — уголками рта. Свет уличных фонарей в ночи сильнее заострял черты его лица. Более выразительно выглядели скулы и аккуратная линия челюсти, верхняя губа с естественной слегка островатой ложбинкой. Намечающиеся неглубокие полосы под глазами — след от кошмаров и бессонниц — придавали ему немного усталый вид. Вообще-то, Юэн давно заметил, что Бернард со своей внешностью вполне может быть не только фотографом, а ещё и моделью. Те снимки в библиотеке с Эрикой получились неплохими. На фотографиях Бернард не выглядел испуганным или растерянным. Сконцентрированным и серьёзным — да. Камеры он не стеснялся, но и позировать, как это с лёгкостью мог делать Юэн, не стал бы. Всё-таки Берни Макхью относился к той категории фотографов, которые предпочитали фотографировать всё вокруг, кроме себя. У Юэна внезапно созрела ещё одна идея для беседы.

— Знаешь, мне всегда казалось, что фотографы видят мир иначе, — сказал он. Они свернули на соседнюю улицу, где фонарей было значительно меньше, а воздух — холоднее. Деревья и кустарники вдоль дороги покачивались от слабого ветра. Где-то далеко послышалось собачье тявканье. Юэн интуитивно приблизился к Бернарду.

— Как иначе? — спросил Берни, в задумчивости подняв голову к небу, где висел серповидный месяц.

— Ты объективно можешь считать что-то красивым, достойным того, чтобы оно оказалось на лентах твоих плёнок, но далеко не всегда то, что ты фотографируешь, может тебе действительно нравиться. Или наоборот, что-то, допустим, вызывает у тебя тревогу, однако ты это всё равно сфотографируешь. Ты в целом смотришь на мир отстранённо. Ты внутри и вне одновременно. Ты не вмешиваешься, лишь созерцаешь и позволяешь созерцать другим.

— Тебя всегда после виски тянет на такую глубокую философию? — усмехнулся Бернард. Он повернул голову и снова улыбнулся одними краешками губ. Расслабленно и непринуждённо.

— Если ты не знал, то алкоголь — это благоприятная почва для философских размышлений, — с важным видом сказал Юэн, вскинув руку с поднятым указательным пальцем. — Зерно истины прорастает быстрее, если вместо воды добавить элитный виски...

— Звучит... правдоподобно.

— Надо будет запомнить, — улыбнулся Юэн. — И всё же. Я в чём-то прав со своим замечанием? А то ты начинаешь плавно отходить от темы разговора, будто перенял привычку от меня. Осторожно! Это заразно и похоже на болезнь!

— А-а, — будто только сейчас опомнившись, устало протянул Бернард. — У меня всё ещё немного болит голова, от этого путаница и забывчивость, — сказал он вяло и, нахмурившись, настороженно покосился на мусорный бак и почтовый ящик. — В чём-то ты прав. Наверное, — он усмехнулся. — На самом деле никогда не задумывался, но я действительно больше люблю созидать, чем принимать участие. Отстранённо, говоришь? Возможно. Но то, что я фотографирую, так или иначе как-то меня цепляет.