— И делал наркотические настойки, которые реализовывал через священника и полицейского.

— Я думал, что такие истории можно встретить только в книгах или фильмах. И главное, — Юэн развёл руками в стороны, следуя за Берном по заросшей, вымощенной камнем тропинке, — с виду аутентичный домик, никакого высокого глухого забора, чтобы скрыть все тёмные делишки.

— Лучшая маскировка — быть у всех на виду. У старика была хорошая репутация. Он делал в том числе и целебные настойки, которые излечивали, если верить газетам за те периоды, едва ли даже не онкологию.

— Ну да, логично, — недовольно фыркнул Юэн, отбиваясь от тонких, но цепких ветвей разросшихся кустарников (за Берна они почему-то совсем не цеплялись). — Зачем ему скрываться в таком случае, ведь никто и подумать не мог, что такой хороший человек может и лечить, и убивать. Одной рукой, как говорится.

— Что ещё иронично — у старика была фамилия Сальваторе. Тебе как не состоявшемуся философу это должно о чём-то говорить.

— Спаситель**, значит, ну-ну.

— Может, он действительно думал, что спасал. Просто разных по-разному. Впрочем, не очень хочу знать, что в голове у таких людей.

С внутренней стороны дом сильнее был исписан надписями, так или иначе выражающими ненависть по отношению к ныне покойному владельцу. На растрескавшейся отмостке валялось много битых бутылок, будто их просто бросали в стены. Маленькие окна третьего и чердачного этажей были закрыты ставнями изнутри. Никаких возможных лазеек в глаза не попадалось. Юэн обнял себя за плечи. Находиться тут было некомфортно, даже в более мрачном приюте он так себя не чувствовал. Здесь не пахло смертью, как, к примеру, в здании похоронного бюро. Здесь её выращивали из семян и побегов, ухаживали за ней, поливали, удобряли, собирали, перегоняли и разливали по симпатичным маленьким бутылочкам, а потом она созревала и «расцветала» в людях.

— Должен признать, — сказал Юэн, — если не брать в расчёт запустение, надписи и мусор, сам по себе дом выглядит впечатляюще. Птичья вышка.

— Ага, — Бернарду это было, конечно, и так понятно. Он уже минут десять крутился с фотоаппаратом, фотографируя дом с разных ракурсов. Юэн тоже сделал два-три полароидных снимка, но потом подумал, что картриджи лучше оставить на совместные фотографии с Берни.

— Холодный дуэт дерева и камня в готической обработке, — продолжал поэтично отзываться о доме Юэн. — А уж сколько он таит в себе загадок, даже представить сложно.

— Об этом мы не узнаем.

— Расстроен?

— Нет.

— А мне даже немного обидно. Мы так долго сюда ехали, я уже морально подготовился бродить по многочисленным комнатам и дышать пылью. Может, даже надеялся на встречу с какими-нибудь призраками. И в итоге мы просто стоим тут, будто у режиссёров закончился бюджет на спецэффекты или сценаристы морально выгорели...

— Я давно видел фотографии, и для меня такой расклад вполне логичен. Этот дом настолько популярный, что все, кому не лень, приезжали хотя бы посмотреть на него. Его пытались вскрыть неоднократное количество раз, даже поджигали, — Бернард кивнул подбородком в сторону чёрного угла, — поэтому властям города пришлось пойти на такие кардинальные меры, как едва ли не замуровать дом. Но из интересного здесь ещё должна остаться оранжерея.

Топчась на месте, Юэн огляделся по сторонам. И действительно, в саду из наполовину засохших деревьев виднелось строение с мутными позеленевшими стёклами. Туда они и направились.

Возможно, из-за того, что оранжерея частично сохраняла более-менее благоприятную температуру, внутри в деревянных кадках, глиняных горшках и широких кашпо, установленных на столах, всё ещё произрастало огромное количество растений и цветов. Стёкла с внутренней стороны около реек покрылись мхом. Несколько секций крыши с одной стороны пробило упавшее дерево, поэтому под ногами хрустели осколки.

Юэн подошёл к ящику, в котором рос вытянутый кустик с маленькими фиолетовыми цветочками.

— Ты знаешь, что это такое?

Бернард приблизился и склонился к растению.

— Это обыкновенный шалфей. Часто используется в качестве антисептического средства.

— А это? — Юэн перешёл к другому ящику.

— Мята.

— Это?

— Ромашка лекарственная.

— Это?

— Не знаю.

— Достань блокнот своей матери. Тот, что с рецептами травяных чаёв и гербарием. Узнаем, что здесь растёт. У неё там настоящая мини-энциклопедия.

— Почему ты так уверен, что он у меня есть сейчас?

— А то я не знаю, что ты его с собой носишь постоянно.

— Откуда знаешь?

— Призрак нашептал.

Бернард нахмурился, явно не оценив шутки.

— Берн, это же очевидно, — пожал плечами Юэн. — Ты любишь мать и скучаешь по ней. Этого вполне достаточно, чтобы носить с собой ценную вещь близкого человека, который давно умер.

Бернард смотрел на него ещё несколько секунд. Потом молча снял рюкзак. Юэн самодовольно улыбнулся, потому что оказался как обычно прав.

— Пустырник это. Используется как седативное средство. Ещё хорош при лечении тромбозов и эпилепсии.

— Интересно, а такой непримечательный на вид.

По оранжерее они бродили долго. Определили практически все растущие растения, даже насобирали экземпляров для обновления гербария. Ничего ядовитого и наркотического здесь не было. Что и логично. Бернард утверждал, что подобное обнаружили в другой оранжерее. Находилась она то ли где-то на территории сада под землёй, то ли в подвале дома. Информация в статьях на эту тему разнилась, потому что очевидно полиция в целях безопасности скрыла истинное местоположение секретной оранжереи и химической лаборатории и наверняка всё уничтожила. Однако попробуй докажи это любопытным людям, которые пытались и в дом пролезть и сад перерыть.

— Как твоя нога? — спросил Бернард, когда они выбрались из оранжереи.

— А что с ней? Побаливает, но терпимо.

— Мы можем дойти до церкви через лес. Тут должна быть тропинка.

— Ты так ненавязчиво предлагаешь мне обвенчаться? — хмыкнул Юэн.

— Пока просто прогуляться.

— Пойдём, раз уж здесь больше смотреть нечего.

Они пробрались через заросший сад, наступая на гнилые яблоки и груши, к деревянной калитке. Здесь действительно была тропа, уходящая прямо в лес. Впрочем, лес, как сказал Бернард, было слишком громким названием. Это был скорее небольшой подлесок.

Юэн слабо помнил подробности новостей, разразившихся сенсацией пару лет назад. В газетах писали о старике Сальваторе, который промышлял распространением ядовитых и наркотических веществ. И пока они шли по лесной тропинке Бернард вкратце рассказал основные выжимки из статей.

— У этого старика-травника была отлаженная схема. В социальной службе у него тоже имелись «знакомые», и в качестве социального работника по уходу за инвалидом ему назначили девушку по имени Сигрид. Она жила в одной из комнат и помогала ему. Под предлогом благотворительности он выдавал ей корзинку с настойками, она шла этой дорогой через лес к церкви, а там отдавала настойки местному священнику, тот уже через своих подручных всё реализовывал. Участковый полицейский был в доле, а девушка ничего не подозревала о том, что является частью преступных махинаций.

— Как же это всё вскрылось?

— В церкви она познакомилась с парнем, выходцем церковно-приходской школы. Он помогал святому отцу. О том, что происходило за их спиной, они узнали случайно. Каким-то образом у них получилось раскрыть все карты: священника, старика и всех причастных осудили и посадили в тюрьму. Сигрид оправдали. Вот только... оказалось, что схема там была ещё более мутная. Старик никого не оставлял надолго рядом с собой, поэтому сиделки у него периодически менялись. После того, как они от него уходили, долго не жили. В общем, в крови девушки обнаружили медленнодействующий, но сильный яд. Он незаметно опаивал тех, кого использовал в своих целях. Яд постепенно накапливался в организме и...