— Я чувствую себя… на вершине мира, — сказала я, стоя на краю крыши и впитывая взглядом необъятные огни Вегаса, простирающегося под нами.

Наши взгляды встретились, и его серебристые глаза, обычно пронзительные и резкие под люминесцентными лампами тюрьмы, теперь казались мягче в полумраке. Однако энергия, которую он излучал, была всё той же – мощной, почти осязаемой.

Я привыкла видеть его в майке и небрежно повязанном на бедрах тюремном комбинезоне, поэтому сейчас он казался другим человеком.

Черный костюм от Cesare Attolini с изысканной серебряной вышивкой сидел безупречно. Черная рубашка с расстегнутой верхней пуговицей приоткрывала замысловатые татуировки на шее. Зачесанные назад волосы и массивные кольца на каждом пальце довершали образ – эти кольца невольно наводили на мысль о том, какую боль они могли причинить при ударе. Его начищенные до блеска туфли из кожи – крокодила, змеи или, какого-нибудь динозавра, – выглядели так, будто стоили целое состояние.

Передо мной стоял совершенно другой человек, не тот заключенный, которого я видела всего несколько часов назад. Не знаю, что пугало больше – его образ в тюремном комбинезоне или в этом безупречном костюме. В любой одежде он выглядел одинаково устрашающе.

Я окинула взглядом свой наряд, на мне была уже далеко не юбка Неомы, а дизайнерская одежда. Я была в платье от Jacquemus. Женщина, с французским акцентом, которая помогала мне одеваться, назвала его «La Robe Saudade» – макси-модель из показа L'Anne 1997. Это было облегающее платье из черного шифона с драпированным вырезом, открытой спиной на бретельках и асимметричными сборками. Я выглядела так, как и подобает женщине рядом с мужчиной, таким как Массимилиано. Я чувствовала себя как героини фильмов, – как Мэрилин Монро, приковывающая взгляды всех мужчин вокруг.

На шее красовалось бриллиантовое колье, которое Массимилиано надел на меня, предварительно сняв все мои прежние украшения.

На самом крупном бриллианте было выгравировано его имя. Мои волосы были распущены, а на ногах были черные туфли на платформе от Valentino. Ногти были безупречно приведены в порядок и выкрашены в красный цвет в тон помаде и минималистичному макияжу.

— Это безумие, — выдохнула я, замечая, как его серые глаза изучают меня, словно я была единственным развлечением, которое ему требовалось. — Черт, да ты, должно быть, какой-то... миллионер, — я задавалась вопросом, за что же он оказался в тюрьме. Если у него были такие деньги, которыми я наслаждалась последние пару дней, особенно сегодня вечером, должно быть, это было что-то связанное с мошенничеством или уклонением от налогов.

Мой взгляд остановился на худощавом, болезненно выглядящем мужчине на сцене, исполняющем песню Джеймса Брауна «It’s A Man’s Man’s Man’s World». Его голос был поразительно схож с голосом самого Брауна, а образ идеально ему подходил: сиреневая шелковая рубашка, наполовину расстегнутая, обнажала грудь, украшенную несколькими татуировками. Длинные волосы покачивались в такт его движениям, пока он пел слова песни, а группа позади него играла на различных инструментах. Они, казалось, полностью погрузились в музыку, слегка покачивая головами, прикусывая губы с улыбками на лицах, и я тоже невольно начала кивать в такт и покачивать плечами.

— Знаешь, Макдональдса было бы более чем достаточно, если ты хотел произвести впечатление, — сказала я с легким смешком, наклонив голову и рассеянно поглаживая пальцами колье на шее, разглядывая мужчину напротив. — Я была бы вполне счастлива пойти в небольшое кафе Альфреда – там делают обалденные сэндвичи, — призналась я, осознавая, насколько это всё выходит за рамки моего привычного мира, хотя я, безусловно, ценила его сюрприз. Я была простой девушкой, любящей простые вещи, и как бы великолепен ни был сегодняшний вечер, он превосходил всё, что я могла себе представить.

Я собиралась на свидание в президентском люксе самого большого и дорогого отеля Вегаса, затем Массимилиано забрал меня и привез на вертолетную площадку, откуда мы долетели до здания неподалеку, и теперь мы ужинали в шикарной обстановке на крыше ресторана, который я часто видела на фотографиях знаменитостей в интернете.

Появился официант – молодой человек примерно моего возраста, может, чуть старше. У него были светло-каштановые волосы, уложенные в аккуратную прическу, и внешность, считающаяся привлекательной для нашего поколения. Я улыбнулась ему, когда наши взгляды встретились, и он улыбнулся в ответ.

— Мистер и миссис Эспозито, могу я принять ваш заказ? — вежливо спросил он, держа руки за спиной. Он не осмеливался смотреть в сторону Массимилиано, и даже когда официант отвел взгляд, тень его улыбки всё еще оставалась на лице.

Я решила не комментировать то, что он назвал меня миссис Эспозито, и вместо этого посмотрела на Массимилиано, ожидая, заговорит ли он, но тот наблюдал, как один из его людей наливает воду из графина в его бокал.

— Эм, да, можно мне, пожалуйста, шампанского? — обратилась я к официанту.

Он кивнул, глядя прямо в стол, а не на меня.

— Вас устроит Veuve Clicquot 1841года? — спросил он, и мои брови взлетели вверх при упоминании этой даты.

— Ус… устроит ли меня? 1841? Я даже не знала, что оно бывает настолько старым, — пролепетала я, и молодой человек усмехнулся в ответ. Я рассмеялась и посмотрела на Массимилиано, ища одобрения по поводу шампанского. Но он молчал, перекатывая между пальцами золотую монету. Он смотрел на меня своими пустыми, серыми глазами, как всегда, без эмоций, и я не могла понять, что он чувствует.

— Да, конечно, — в итоге сказала я. — Это было бы замечательно.

— Хорошо, что-нибудь еще? — спросил официант.

Массимилиано по-прежнему молчал, поэтому я продолжила, решив, что, возможно, он ждет, пока я первая сделаю заказ.

— Я не понимаю половину того, что здесь написано. Может быть, вы что-нибудь порекомендуете? — спросила я, подперев подбородок кулаком и улыбнувшись ему. Он снова встретился со мной взглядом, его щеки залил румянец, и он смущенно улыбнулся. Я всего лишь пыталась быть вежливой и поддержать разговор, потому что сама работала в сфере обслуживания и не понаслышке знаю, как пренебрежительно люди могут относиться к официантам. Но, видимо, это смутило его, хотя я не стала на этом зацикливаться.

— Мы будем всё, что есть в меню, — произнес Массимилиано голосом, в котором не было ни капли доброты. Он был резким, холодным, без эмоций – именно таким, каким я его любила. Молодой человек не стал медлить, он практически убежал, оставив меня наедине с Массимилиано. Я нервно теребила дорогую салфетку с гравировкой, прежде чем положить ее себе на колени, вспомнив какой-то фильм, где я видела, как так делают.

— Потрясающее место, — сказала я, застенчиво улыбнувшись и убирая прядь волос за ухо, избегая встречаться с ним взглядом. — Спасибо. Я никогда ничего подобного не испытывала, — честно призналась я, отпивая красное вино из бокала, который мне налили, как только мы пришли. — Я привыкла к еде навынос из местных закусочных, и, если хочется чего-то особенного, то это Макдоналдс. Так что в подобном заведении я впервые.

Я сделала еще глоток вина и посмотрела на Массимилиано.

— Так значит, раз ты здесь, тебя уже освободили? — спросила я, и он коротко кивнул, что заставило меня улыбнуться.

— Ты скучал по своей семье? Собираешься вернуться домой? — спросила я, ожидая услышать о его планах теперь, когда он не в тюрьме. Я была рада, что он наконец обрел свободу. Думаю, никто не хочет сидеть в заключении.

Потом я вспомнила, какой маленький городок у нас и насколько шикарно он живет. Вероятно, он из какого-то большого города, и денег у него больше, чем можно потратить. Он, вероятно, уедет и вернется к своим делам, а я останусь одна, без него.

— Да. Я возвращаюсь домой, — ответил он, проводя пальцами по бороде.

— О, — я попыталась скрыть разочарование в голосе.

Прокашлявшись, спросила:

— И куда же?