Привычный уже вопрос. Во время своих странствий Хао Сюаньшэн обычно притворялся молодым ученым, которому повезло сдать экзамены, но не повезло найти место службы. Не закрепленные нигде, такие свободно странствовали повсюду, отягощенные в пути лишь мечом и дорожной тушечницей, пытаясь своей образованностью заработать на миску лапши.

- Нет, молодой господин, - подавальщик, поставивший перед Хао Сюаньшэном заказанную тем скромную еду, чуть развел руками, будто извиняясь за такую весть, - будь вы гадателем или заклинающим, тогда вам все были бы рады.

- А что, разве в них здесь такая нужда? – Хао Сюаньшэн чувствовал напряжение спутанных Жил Дракона, пролегавших в этой местности. Как и везде на этом тянущемся от самого Яньци пути. Всплески хаотических, больных энергий здесь ощущались сильнее, чем где бы то ни было. Но не настолько, чтобы всерьез стать бедой.

- Не совсем здесь, молодой господин. К северо-западу. Там неладно. Нехорошо. Оттуда и идет.

Хао Сюаньшэн чуть приподнял брови, изображая интерес. К северо-западу. До сих пор путь вел именно туда. И он бы очень хотел обмануться в своих подозрениях в том, что спутанных след тянется к сокрытой гробнице Жу Яньхэ.

- А что там на северо-западе, дядюшка?

- Ничего, молодой господин. Пустоши. Настоящие пустоши, поверьте. Там даже ячмень не растет. Недобрые. Как будто испортились, когда засуха началась. Мы опасаемся, что порчу кто-то туда навел.

Хао Сюаньшэн слегка нахмурился и занялся принесенной едой. Пища смертных имела привкус мокрого пепла и не могла по-настоящему насытить, но не следовало привлекать внимания. А кое-кого непременно удивило бы, что пришедший издалека путник не притрагивается к трапезе.

Он остался в зале, время от времени подливая себе чай и прислушиваясь к разговорам зашедших передохнуть и обсудить новости людей. Вопреки словам подавальщика, нашлась для него и работа. Взволнованная женщина, по платью – небедная вдова, - попросила написать письмо родичам в соседний уезд с просьбой дать приют ей и детям после того, как она продаст оставленное усопшим супругом и его безвременно покинувшей мир родней. Потом удрученный крестьянин средних лет долго, то и дело сбиваясь на жалобы, составлял прошение в уездную управу, умоляя об отсрочке уплаты недоимок. Обычные дела обычных людей, которые не прекращаются, как бы ни поворачивалось Великое Колесо и что бы ни происходило в мире.

- Почтительно приветствую молодого господина и прошу простить за отвлечение от дел.

Хао Сюаньшэн, убиравший письменный прибор, услышав цветистое обращение, уместное скорее в уездной управе, поднял глаза.

У его столика, почтительно кланяясь, стоял нестарый еще мужчина в добротной одежде, отделанной шелком. Староста деревни или кто-то из его родни, не иначе.

- Рад приветствовать почтенного, - Хао Сюаньшэн ответил доброжелательным кивком образованного ученого крестьянину.

- Мое имя Го Куан, молодой господин. На меня возложена честь быть старостой Дунтуаня.

Значит, догадка оказалась верной.

- Хао Бин, - это имя использовал Хао Сюаньшэн, притворяясь смертным, - рад видеть почтенного старосту.

- Прошу прощения у молодого господина за то, что не могу пригласить его в свой дом, - по знаку старосты на столе появились чарки, кувшинчик с вином и закуски, - мою семью посетила болезнь, и я сам вынужден жить за стенами усадьбы…

- Соболезную вашему горю и желаю скорого исцеления вашим родичам, - Хао Сюаньшэн сочувственно улыбнулся, - выражаю надежду на то, что недуг вас не затронет.

- Благодарю за добрые пожелания, - Го Куан почтительно подал собеседнику чарку с вином, - желаю молодому господину здравия и благополучия.

Староста Дунтуаня явно желал выглядеть в глазах забредшего в их деревню ученого мужа человеком, получившим хорошее воспитание, а потому обмен благими пожеланиями и вежливыми вопросами занял изрядное время. Однако Хао Сюаньшэну было ясно, что Го Куан завел беседу вовсе не потому, что желал поупражняться в хороших манерах. Он вообще не производил впечатления пустого болтуна. А во взгляде, устремленном на Хао Сюаньшэна, читались скрытое отчаяние и надежда.

- Молодой господин Хао, несомненно, многое видел и узнал в своих странствиях, - к делу Го Куан подходил издалека, явно подражая уездным чиновникам, - не доводилось ли ему слышать, нашелся ли способ лечения недуга, губящего добрых людей?

Хао Сюаньшэн сокрушенно покачал головой. Единого способа излечения не нашел пока ни один лекарь.

- Мне хотелось бы обрадовать вас или обнадежить, но увы, почтенный Го.

Староста грустно кивнул. Похоже, не слишком уж он уповал на иной ответ. Но пребывающий в отчаянии рад любому проблеску надежды.

Го Куан чуть помедлил, словно обдумывая, как будет лучше подступиться к вопросу, шевельнул пальцами, словно наконец подобрав слова:

- Не знаком ли молодому господину Хао способ послать весть господам заклинающим? Или, быть может, в числе его благородных знакомых есть заклинающий, который согласился бы поселиться в Дунтуане? Мы готовы выправить разрешение в управе, предоставить дом и плату…

Даже так? Неужели все еще серьезнее, чем показалось по рассказу подавальщика? Хао Сюаньшэн внимательно посмотрел на старосту, ожидающего его ответа.

Можно дать весть через Пять Дворов. Раз уж на то пошло – то разве не было изначальным предназначением бессмертных оберегать людей и помогать им?

- Мне известен лишь способ передать прошение. Но я не могу ручаться, что кто-то отзовется на него…

Даже этой малости хватило, чтобы лицо старосты немного посветлело.

- Молодой господин, если вы возьмете на себя труд передать прошение, мы вознаградим вас и не забудем вашей помощи!

Хао Сюаньшэн слегка нахмурился, чувствуя себя неловко из-за такой горячей благодарности.

- Не стоит, почтенный староста Го. Я передам послание не из стремления к награде. Мной движет сочувствие к печальной участи Дунтуаня.

У Го Куаня был такой вид, словно перед ним во плоти предстал благородный герой из древней легенды. В некотором смысле так оно и было – жизненный путь Хао Сюаньшэна стал частью легенды. Только вот легенда была о другом.

Условившись утром принести письмо для передачи заклинающим, Го Куан удалился, источая надежду.

Посетители постепенно расходились. Чайная пустела. Деревня затихала. Крестьяне рано отходят ко сну. Хао Сюаньшэн в задумчивости допивал оставшееся после разговора со старостой вино, размышляя над всем, что увидел и услышал.

Огонек свечи на столе вдруг дрогнул, побледнел и стал уменьшаться. Хао Сюаньшэн ощутил слабое прикосновение холода, не имеющего отношения к этому миру, и огляделся. Это происходило со всеми свечами в чайной – огни гасли один за другим, но не так, будто прогорали или их задувал ветер. Нет, пламя, трепеща, как будто забиралось внутрь фитиля, не оставляя ни струйки дыма, ни тлеющего уголька. Как будто пряталось.

Кто-то из оставшихся в чайной людей вскрикнул, и крик перешел в подавленный стон ужаса. Кто-то забормотал молитвы. Кто-то тихо заплакал. В сгустившейся тьме Хао Сюаньшэн чувствовал страх людей. Плотный, горько-горячий. Слышал биение их сердец.

А еще он ощущал, как там, за стенами чайной, ползет нечто темное. Куда более темное и чуждое, чем он. Не принадлежащее миру людей. Голодное и бездумное.

Талисманы зажглись ало-золотыми огоньками, чуть рассеивая мрак, что обжигал и одновременно леденил людей. Плачущие даже всхлипывали тихо, опасаясь, что их услышат.

Хао Сюаньшэн вслушивался в то, что ползло снаружи, накатывая на Дунтуань как волна из прорванной плотины, захлестывая улицы. Где-то в хлевах что есть сил ревела от страха скотина. Ужас живых ощущался всей кожей, зовя зачерпнуть немного, испробовать на вкус…Хао Сюаньшэн стиснул зубы и до боли в пальцах сжал рукоять меча. Это отрезвило. Помогло сосредоточиться.

Нечто демоническое. Но не в полной силе, нет. Не из Бездны, но тесно с ней соприкоснувшееся.