Скинув обувь и плащ, Иви плюхнулась в кровать, даже не удосужившись расправить одеяло. Тело сковала приятная усталость, веки налились тяжестью, а мысли плавно растекались, унося ее прочь от всех забот.

«Узнаю, где ванна, завтра…» — мелькнула последняя мысль, прежде чем ее сознание утонуло во сне.

Тысячи сияющих нитей пронзали белоснежный небосвод. Изумрудные, бордовые, золотистые, синие, словно бескрайний Тарнэйр, и белые, как свежевыпавший снег. Они мягко струились в руках Мессии, скользя по его изящным пальцам, когда тот игриво перебирал их меж собой. Каждая нить отзывалась на прикосновение легкой вибрацией, напоминая музыку, которую мог слышать лишь он.

Судьбы были везде. Даже там, где, казалось бы, их невозможно было заметить. Каждый сантиметр мира был пронизан чужими душами, предсмертными вздохами, эхом детского смеха на улицах забытых деревень, тихими признаниями в любви под светом Селены и горькими слезами, пролитыми над могилами. Все эти моменты оставляли отпечатки, превращаясь в нити, сплетающие ткань бытия. Нить Мессии была почти незаметной. Она не выделялась среди других, не тянулась к свету и не пряталась в тени. Просто существовала, как напоминание, что он еще жив. Нортон медленно передвинул пальцы от своей нити к соседним, чувствуя, как под кожей отзывается тепло.

Нежная голубая нить дрожала под его пальцами. Она была тонкой, почти эфемерной, но невероятно мягкой на ощупь. Это была Иви. Ее присутствие было таким же противоречивым — хрупкая внутри, но наполненная силой снаружи. Он задержался на ней дольше, чем хотел, чувствуя, как сердце болезненно отзывается на отголоски ее внутренних мук.

Соседние нити были ему незнакомы. Алая — яркая, почти сливающаяся с его собственной, уносилась вместе с ним. Зеленая следовала строго рядом, словно верный солдат. Желтоватая то приближалась к белой, то снова отдалялась. Дальше судьбы сливались в один неразличимый поток. Норт пытался вглядеться, распознать, что скрывается за этой пеленой, но пространство, которое он создал для себя, запирало его в четырех стенах.

— Что это? — удивленный голос Иви вывел Нортона из задумчивости. Он медленно обернулся.

— Нити судьбы, — ответил он просто, будто говорил о чем-то повседневном. — Гляди, вот это твоя. — Он накрутил на палец тонкую голубоватую нить, и та дрогнула.

— Сатана научил? — в голосе девушки звучал интерес.

— Угу. Если постараться, их можно найти даже тут, — пожал плечами Нортон.

Иви подошла ближе, присматриваясь. Среди множества линий, тянущихся во все стороны, в руках Мессии вилась еще одна — темная, почти невидимая, такая тонкая, что ее едва можно было различить в этом белом пространстве.

— А эта чья? — нахмурившись, спросила она, указывая на темную нить.

— Не знаю, — пожал плечами он и отпустил судьбы, позволяя им исчезнуть в воздухе. Затем скрестил руки на груди, как строгий учитель, что готов читать нравоучение. — Ты плохо спала. Я не стал тревожить тебя в те редкие часы, когда тебе удавалось уснуть.

— Спасибо, — тихо выдохнула Иви, не торопясь объяснять. — Понимаешь, я…

— Все еще не можешь отпустить его? — перебил он.

— Да… — едва слышно призналась она, и это короткое слово будто повисло в воздухе.

Опустившись на холодный пол, Иви вытянула перед собой ноги. Глаза ее устремились куда-то в пустоту, словно она искала там что-то или кого-то. Если бы в этом белом мире были облака, она бы наверняка разглядела в них черты Мирана. Тоска медленно оседала на ее лице, вычерчивая на нем следы утраты. Щеки впали, под глазами залегли тени, кожа стала сероватой, и ее когда-то яркие веснушки почти исчезли.

— И питаешься ты плохо, — подметил Нортон, садясь напротив.

Он внимательно изучал каждый изгиб ее лица. Для мужчины, привыкшего к утонченным дамам, она могла показаться непривлекательной. Небольшой нос с опущенным кончиком придавал ее лицу печальное выражение, губы были искусаны и потрескались, длинные волосы растрепались и торчали в разные стороны, посеченные и неухоженные. Короткая стрижка шла ей больше. Тонкие брови сдвинулись, а длинные нижние ресницы отбрасывали тени на мешки под глазами. Однако Мессия не был избалованным аристократом, и в его глазах Иветта оставалась по-своему прекрасной. Ее сила, упрямство и боль сплелись в нечто особенное.

— Я тут кое-что практикую, — вдруг заговорил он, наклоняясь ближе. — Чтобы быть ближе к тебе.

Иви подняла на него взгляд, не задавая лишних вопросов.

— Я собираюсь связать наши нити, чтобы мы могли чувствовать друг друга, — продолжил он. — Думаю, тогда мне будет проще с тобой контактировать.

— То есть ты не уверен?

— Не на сто процентов, — честно признался он. — Но я не хочу оставлять тебя одну! Ты вообще видела себя в зеркало, Иви?!

Нортон схватил ее за руку, сжал крепко, как будто боясь, что она растворится прямо на его глазах. Ее ладонь казалась крошечной и хрупкой. Как она вообще держит меч? Кожа была холодной, почти синеватой, пальцы тонкие, словно кости. Даже в его прохладных руках ее кожа казалась ледяной.

— Хорошо, — наконец выдохнула она, слабо сжав его пальцы. — Делай что хочешь.

Нортон посмотрел ей в глаза, его губы дрогнули в слабой, почти невесомой улыбке.

— Я хочу, чтобы ты воскресила меня.

— И как ты себе это представляешь? Я просто приду к печатям и скажу: «Хей, отдайте мне все куски!»? — ее голос сорвался на раздраженный смешок. — Тебя разбросали по всему миру, Норт!

Она заметно нервничала. Стресс, голод и недосып почти сломили ее. Зоркий взгляд Мессии уловил, как веко дьяволицы слегка подергивается, но ее раздраженный тон нисколько не задевал его.

— Я найду тех, кто нам нужен. Нити приведут меня. Рядом с моей следуют еще несколько. Думаю, они могут быть нам полезны. — Норт старался говорить по делу.

— Это всего лишь вероятность.

— Ты права. Но так будет надежнее. Я смогу прогуляться по прошлому этих людей и решить, кто из них нам поможет.

— А в будущее ты тоже смотришь?

— Нет. Его, конечно, можно увидеть. Но оно меняется почти каждую секунду.

Молчание повисло в этом белесом мирке. Иви повернулась в пол-оборота, глядя на полянку одиноко краснеющих алоцветов. Тяжелый вздох сорвался с ее уст. Пальцы рефлекторно заправили растрепанную прядь за ухо, и девушка неуверенно скользнула взглядом по Мессии, словно пытаясь прочесть на его лице ответ на немой вопрос: «Точно ли ты справишься с этим?»

— Ладно. Мне больше нечего терять.

— Спасибо. Я не хотел делать что-то без твоего согласия. И еще кое-что…

— Что?

— Я хочу поговорить с Винсентом. Просто передай ему кристалл завтра. Спокойной ночи.

Решив больше не томить ее своим присутствием, Мессия вернул Иви желанный сон. Тишина снова воцарилась в пространстве, охватывая его холодными объятиями одиночества. Мягкие ботинки, сотканные из тьмы, бесшумно скользили по белоснежной поверхности. Присев рядом с алоцветами, Норт осторожно коснулся одного из лепестков.

— Отчего же вы мне так милы? — прошептал он, глядя, как нежный лепесток кружится в воздухе, стремительно приближаясь к полу.

Игнис защекотал нос Иви алыми лучами, пробиваясь сквозь занавески и заставляя ее медленно раскрыть усталые веки. Она никогда бы не подумала, что сможет соскучиться по обычной кровати — такой простой, с жестким матрасом и слегка скрипящей деревянной рамой. Воспоминания о холодных каменных полах, на которых ей приходилось спать, цеплялись к ней так же прочно, как когда-то ее истощенные пальцы к решеткам клетки. В детстве для дьяволицы не было ни мягких подушек, ни уютных уголков — только железные прутья, грязь под ногтями и гулкие стены, отзывающиеся эхом на крики. Теперь же, лежа в этой простой комнате, с таким обыденным теплом на коже, она вдруг поняла, как легко можно привыкнуть к свободе… и как страшно ее снова потерять.