– Вам не кажется, что вы имеете дело с талантливым сумасшедшим? Маньяки способны на многое.

Тут уже вскинулся Баум:

– Банальный маньяк, который обвёл опытнейшего агента Корпорации вокруг пальца? Вы точно раскисли в ваших болотах.

– Вы не спешите с выводами, мистер Баум, – с нажимом ответил Стэнли. – С вами мы отдельно поговорим. Для начала – причём тут вообще вы? Зачем вы понадобились этой вашей Лилии, если у неё и без вас был выход на полковника?

Баум тут же сдал назад.

– Для подстраховки, не знаю. Контакт полковника мне дала та же Лилия. Возможно, в план как-то замешан наш директорат, другие старшие корпорации, может, моя предполагаемая роль во всём этом ещё только прояснится…

– И вы согласились?

– У меня не было другого выбора, поверьте. Она была очень убедительна.

– Полковник? Вы тоже считаете, что шанс есть только в случае, если вы вдвоём попытаетесь переиграть эту Лилию на финальных этапах её плана? То есть, по сути, вы считаете, что это уровень компетенции Соратника, пусть они и разбираются, а наше дело – в нужный момент попытаться толкнуть Лилию под локоть?

Тут в её глаза появилась усталость. Она явно прокручивала тот же калейдоскоп вопросов уже долгие дни напролёт.

– По сути – да. Но Парсонс перед смертью подсказал мне неожиданный ход. Наш козырь в рукаве – вы, Стэнли. О вас она не знает. Я вызвала вас сюда, пользуясь исключительно личными каналами.

Стэнли мысленно прокрутил в голове тот разговор с полканом на базе. Теперь понятно, как его так быстро нашли. Писарь, которого обвели вокруг пальца, как мальчишку. Впрочем, кому вообще пришло бы в голову ожидать при тех обстоятельствах подвоха.

– Допустим.

Да какой он теперь козырь. Такая же пешка в чьей-то игре, судя по тому анонимному сообщению. Осталось понять, чего от него хотят все эти люди.

– Но что конкретно я могу сделать?

– Найти Хранителей.

И два прямых взгляда, пристально, как радарами, сканирующих его лицо. Цао ни ма, ему грозил панической атакой уже сам факт упоминания близнецов в присутствии пусть и беглого, но директора, причём какого – одного из двух главных действенных врагов Корпорации, и ещё поди скажи, кто больший враг – директор Баум или генерал-партнёр Ма Шэньбин.

– Полковник, вы прекрасно знаете, подобные мне являются по сути своей глазами и ушами Хранителей. Ваши глаза и уши разве знают о ваших планах на ужин? Я не знаю, где они. И узнаю, только если я им самим понадоблюсь.

– Я верю вам, но разве сам факт вашего присутствия в гуще событий не может спровоцировать Хранителей на активные действия? Раньше у вас получалось.

Стэнли поморщился.

– Это было давно. Знаете, что я делал последние годы? Ничего. И знаете, никто обо мне не побеспокоился. Причём меня эта ситуация в полной мере устраивала.

– Вы нам поможете?

– Я подумаю.

И тут Стэнли осенило.

– Погодите, я, кажется, понял. Вам запретили связываться с Соратником Улиссом напрямую? Во всяком случае, пока.

Эти люди могут сколько угодно пытаться контролировать лица. Вовремя заданный вопрос тут же ломает любую броню. В пике формы Стэнли умел читать самих Соратников. Тем самым лишний раз убеждаясь, что и они, всё-таки, несмотря ни на что, тоже люди. Вот только с Ромулом не выходило. И, разумеется, с близнецами.

Стэнли для себя окончательно решил, что куда бы эта история не повернула, ни первого, ни вторых он в неё вмешивать пытаться не станет.

– Из чего вы сделали такой вывод?

– Потому что я даже сейчас чувствую его присутствие. Попав в ваши обстоятельства, я первым делом связался бы с ним и сообщил, что происходит. Это было бы выгодно даже вам, мистер Баум, при всей вашей многолетней ненависти к Корпорации.

– Отчего же ненависти, – осклабился Баум, – чисто деловой вопрос. Моя работа, во всяком случае до сих пор, состояла в том, чтобы выслеживать ваших агентов и противостоять вашим диверсиям. По сути своей, мой департамент – просто заменитель вас, Стэнли. Мы же никого не ловим, ни с кем не ведём перестрелок. Это делают за нас другие.

– Меньше пафоса. Мы все всё понимаем. Стоит вам вернуться в свой кабинет, вызволив свои яйца из лап этой Лилии, вы тут же броситесь воплощать полученные за эти дни знания в очередные планы контрмер. Ваше присутствие здесь – лишь временное подчинение обстоятельствам.

– Я сразу честно предупредил об этом милейшую Цагаанбат.

В ответ на «милейшую» полковник знакомо оскалилась:

– «Милейшая» Цагаанбат некогда ради дела хладнокровно отстрелила себе ступню. Так что не стоит недооценивать мои таланты весьма превратно понимать свои и чужие резоны. Перегнёте палку – пристрелю на месте, мистер Баум. И плевала я на возможные выгоды от нашего временного союза. Вам это ясно?

Однако тот удар держал крепко.

– Предельно. Мы не союзники, как и вы со Стэнли. Ведь он дважды отказывался помогать вашим людям, которые в результате гибли, да, Джон?

Не имя, а проходной двор. На этой планете нельзя и пяти минут побыть пропавшим без вести. Тут же найдут и опознают.

– Я – не часть Корпорации. Этот статус вполне ясно очерчивает круг моих обязательств по отношению к её агентам. Впрочем, в отличие от вас двоих, я не веду игр. Я только наблюдаю. Но вы сбили меня с мысли, мистер Баум. Я говорил о том, что вы не стали связываться с Улиссом, иначе его эффекторы, а то и он сам, уже были бы здесь, к вящему неудовольствию мистера Баума. Ведь смысл вашего задания именно в том и состоит. Значит, вам что-то мешает… дайте, я догадаюсь, Ромул?

При упоминании этого имени физиономия Баума стала окончательно кислой.

– И он тоже. Вы заметили, что все Соратники сейчас в метрополии, несмотря на события на дальних планетах и угрозу экспорта эскалации в сторону Марса и даже Земли.

– Это трудно не заметить.

– Они явно что-то затевают. Но Лилии не нужно этому мешать, она лишь хочет дождаться удобного момента для себя.

– В таком случае, ждать нам осталось недолго.

Стэнли прислушался к себе. Голоса звучали всё отчётливее. Но это вовсе не был беззвучный зов близнецов.

Цагаанбат и Баум продолжали за ним наблюдать, и лёгкое разочарование в их глазах подсказывало – пока эти наблюдения ровным счётом ничего не давали.

На Стэнли накатила дурнота.

– Господа, я вынужден вас оставить. Документы ваши я изучу, может, найду в них что путное. Кажется, вам не понадобится мне сообщать, что время настало. Я это и сам почувствую. Да и все остальные жители этой смрадной планетки тоже. А пока прощайте.

Джон мечтал только об одном – когда наступит долгожданное забытье, в которое провалится и тупая боль за грудиной, и металлический привкус во рту, и эти постоянные голоса, что назойливо лезли в уши, не давая толком расстаться с тошнотворной реальностью.

Покуда Джон пытался спрятаться в тесной раковине наркотического транса, спрятаться от всего в хрупкой оболочке недостижимого одиночества, его тело продолжало жить своей жизнью – почувствовав себя отпущенным на волю, оно тут же с удовольствием пустилось во все тяжкие.

Так когда-то уже было, ещё до Сибири, ещё до Аляски. В самых затхлых притонах муниципальных жилых районов Босваша Джон всё пытался утолить транком и прочей отравой тоску собственной ненужности и пустоты.

Когда исчезли близнецы, Джон одно время просто маялся от безделья, по старой памяти попробовал вернуться на виртарены, но его эти глупости уже не забавляли, только усиливая подспудно копившееся раздражение. За двадцать лет до того всё это, по нынешним временам донельзя убогое, воспринималось совсем иначе, с азартом, с юношеским пылом. Перегорело. Теперь у него было своё, настоящее призвание, которое однажды его просто оставило.

И тогда вот точно так же Джон замкнулся в себе, а тело его просыпалось неизвестно где с разбитым лицом, ленилось даже отмыть с себя вчерашнюю вонь, оглядываясь по сторонам лишь в поисках нового способа медленно, но верно убивать себя.