Огненная сила сорвалась с привязи и прошла сквозь её тело, сметая все преграды на своём пути, выжигая то, что бессмертно. Наступила темнота и тишина. Он сделал свой выбор. Она же победила свой страх. Осталась только ярость. И с нею ей теперь жить дальше. Заново.

Пояс Хильд[34]

Космос пуст и прекрасен. Он – как река, текущая из страны огня в страну вечного мрака. По этой реке временно открыто свободное судоходство. Одно ограничение: как ни старайся, все плывут по течению. И будут так плыть, пока не вырвутся на волю дремлющие во мраке чудовища, не наводнят верхний и нижний миры, после чего на защиту сущего в последней битве поднимутся павшие воины и ушедшие боги, они сразятся с чудовищами и перевернут мир, и огненный левиафан уничтожит всё, кроме реки, и двух последних людей, которые есть надежда и начало. Никто не знает, кто они и как их зовут. Даже они сами не знают. А те, кто скажет вам, что знает – солжёт.

А ещё уцелеют в последней битве семеро богов, дабы продолжить незримо оберегать то малое, что осталось от двух миров, отныне и навсегда, поскольку чудовища не дремлют и ещё вернутся. И так будет продолжаться до конца времён, пока не разверзнется Вечность, и не поглотит в свои пучины свет и мрак, и наполнится им, и разомкнёт круг.

Но пока течёт река, плывут по ней стальные скорлупки, в них сидят люди, и часть из них знает, куда течёт река, куда идут корабли. А потому последняя битва для них уже началась. Это их счастье и проклятие, это их жизнь и смерть. Отныне и навсегда. Об одном они не подозревают – что на самом деле ничто не предопределено.

«Бергельмир», есть выход на трассу.

«Фригг», подтверждаю. Начинаем операцию, ожидаемый сеанс связи – плюс два-три-ноль.

Полковник, порвите их там, конец связи.

Навигаторы, по моей команде энергию на эм-решётки, режим полного радиомолчания. Обмен прямыми импульсными сигналами. Главные калибры к бою, фокусировка линз девиаторов на полную. Начали.

В южный отсек сквозь переборки послушно проник угрожающий свист – это покуда без подачи рабочего тела начал выходить на ходовой режим первичный реактор. Стрелки индикаторов дружно поползли вверх, отмечая возросшую энерговооружённость «драккара».

Штурмовая группа «Бергельмира» крепилась к гнёздам в переходных тамбурах, лучше дополнительные полчаса проторчать в разогретых в боевое состояние «эзусах», чем терять потом лишние пять минут на вход в шлюз и декомпрессию тамбура. У остальных, малых «драккаров», забитых пехотой под завязку, такой роскоши как тамбур просто не было предусмотрено конструкцией. С другой стороны, в условиях огневого контакта в горячем «эзусе» больше шанс выжить, чем вне его. Даже биокапсулы навигаторов обладали куда менее надёжной защитой.

Прошла команда начала активной фазы, и выходной поток литиевого цикла реактора начал поступать на рабочее тело – дейтерий-тритиевую плазму, доведённую до подкритической плотности во вторичном контуре. Загрохотали внешние сопла, навалилась тяжесть.

При крошечном тоннаже «драккара» несвободная траектория на термоядерных ускорителях ничуть не походила на равномерный пресс химических двигателей, слишком сложно было регулировать мощность потока, в результате тяжесть наваливалась рывками и обрушивалась ударами, словно это волны какого-то космического шторма возжелали выбить из недр корабля всё живое. Чтобы защитить лёгкие, в них ледяными камнями колыхалась фторорганика, вызывая рефлекторные спазмы удушья. От давления на сетчатку в глазах плавали багрово-зелёные сполохи, и только имплантированные разъёмы на симпатических нервах продолжали услужливо поставлять данные паникующему мозгу.

Флот «Бергельмира» между тем обнаружили. Заорал в общем канале аларм, но его тут же погасили, и так понятно, что про них теперь не забудут. Это «Драккары» подобрались к цели достаточно близко, чтобы эм-решётки потеряли свою камуфлирующую эффективность. Точное наведение на них пока невозможно, но это вопрос времени.

Началась килевая болтанка – бортовая система уклонения перехватила управление над вторичными девиаторами и маневровыми соплами, вызывая хаотичные рысканья вдоль траектории основного курса, сбивая с толку оборонительные алгоритмы цели. Группа начала активно обмениваться пучками сигналов, координируя построение.

«Бергельмир», почему он не открывает огонь?

«Двойка», кто его знает, экономит пиропатроны. Всем быть внимательными, заходим на стыковку с южной гемисферы, две огневых, подавить «липучкой», нам желательно не вымораживать корабль. Выполнять.

Цель явно берегла силы на свой последний шанс – сорваться с крючка именно на фазе абордажной стыковки. Грузовик словно взорвался – в сторону приближающихся с кормы «драккаров» полетели белёсые струи, это пневмопушки начали отстреливать бортовой запас закалённых ледяных гранул.

При космических скоростях они были не хуже свинцовой шрапнели, зато на этих широтах сол-систем быстро испарялись в вакуум и не могли нанести урон посторонним кораблям впоследствии. Одновременно на полную мощность включились маршевые двигатели цели, визуализируясь на тактических мониторах как ещё три мёртвых кильплазменных зоны, где «драккару» было гарантировано мгновенное разрушение прочного корпуса, не говоря уже о гибели экипажа.

Началась привычная свистопляска, «Бергельмир» и три меньших борта принялись описывать вокруг неповоротливой цели тридцатикилометровые петли, ловко уворачиваясь от угрожающих им секторов сферы огневого контакта. Одновременно стрелки́, не дожидаясь снижения перегрузки, начали ловить южную часть корпуса цели, где мерцали две отметки оборонительных гнёзд. Следовало завести туда уэрэс так, чтобы детонация аккуратно накрыла всё «липучкой» – коллоидом-наполнителем боеголовки. Сам по себе он безвреден и подчистую испаряется в вакуум спустя пару часов. Но вот стрелять огневой блок до тех пор уже не сможет, а если повезёт, его вовсе заклинит от перегрева сервоприводов.

Южная[35] гемисфера свободна, подходим.

Четыре «драккара» по очереди заложили вираж, разворачиваясь оверход и маршевыми гася избыточный импульс.

Исчезнувшая перегрузка и навалившаяся вдруг тишина привычно заставляли экипаж дёргаться – корабль словно решил отделиться от них, лететь дальше отдельно, а вы как знаете. Лишь привычное громыхание причальных опор вывело людей из транса. Есть касание, и есть осевое ускорение. Это туша грузовика принялась их теперь куда-то тащить своими ходовыми, как на буксире. Ничего сейчас вырубят, бесполезно, только зря ресурс реактора изводить.

В распахнутые створки внешнего тамбур-люка как горох посыпались бойцы штурмовых групп. Перебор их магнитных захватов по прочному корпусу грузовика больше напоминало гигантскую человеческую сороконожку, бегущую по металлическому листу. Трам-тарарам.

Контроль, мы под грузовым отсеком, занимаемся прочным корпусом. Сделайте что-нибудь с этой консервной банкой, ускорение нам не помогает.

Странно, что они до сих пор не легли в дрейф.

Грузовик «Фокстрот-Танго-652—29», заглушите ходовой реактор, вы сейчас рискуете собственным кораблём, если у замков внешнего шлюза сорвутся опоры, корабль вымерзнет. Мы даём гарантию не причинять экипажу никакого вреда, нам нужен только груз.

Тишина в эфире. И продолжающееся ускорение.

Ну и чёрт бы с ними.

Заходим внутрь, смотрим, что с грузом. Инженерная группа, на выход, разберитесь с коммуникациями грузовика.

Снова грохот сороконожки, на этот раз более вальяжной. Там-трам-там.

Так, у нас есть несколько спокойных часов на разгрузку-погрузку, более чем достаточно, даже если эти идиоты всё-таки не заглушат реактор.

Контроль, нужные контейнеры мы отыскали, теперь это всё тут надо инактивировать.