В голове директора Баума поднималась неконтролируемая волна, наливая глаза красным и заставляя заходиться сердце.

Так, нужно срочно успокоиться. Имплантанты уже вовсю голосили, накачивая организм химией. Всё-таки давно не мальчик, надо организм беречь. Даже вовремя купированный приступ при хвалёной корпоративной медицине не делает тебя ни умнее, ни работоспособнее, ни здоровее. А здесь, запертым в серебристую трубу состава, вероятнее всего оставит тебя овощем.

На радость Корпорации, подумал директор Баум, утирая холодный пот со лба. Фармакопея начинала действовать, стремительно размывая реальность в вязкую кашу.

Именно поэтому он умудрился пропустить первый сигнал тревоги. Где-то вдали заухала сирена, но только ощутив давление охвативших грудную клетку ремней, директор Баум заметил, что сработала система безопасности.

Директор, сэр, состав атакуют!

Вот это уже новости, вяло подумал он, медленно поднимая голову.

По чуть светящемуся рассеянным светом грязному небу чиркнули две чуть заметные птички.

Кажется, винтолёты сопровождения. Куда это они? Приказ же был ясный – держаться над составом…

Сквозь низкую облачность замелькали далёкие вспышки, директор Баум всё ждал, когда до его слуха донесутся звуки разрывов, но в каюте по-прежнему царило молчание, лишь тихо-тихо пела вибрация подвески. Кажется, состав начал набирать скорость.

Интересно, вяло подумал директор Баум, почему до сих пор он шёл не на пределе. Ведь ясно же дали понять…

В непосредственной близости от обзорной панели что-то мелькнуло, оставив тут же растворившийся в воздушном потоке слабый дымный след.

Интересно как, нас действительно атакуют.

Директор Баум попытался рефлекторно защититься от опасности рукой. Этот запоздалый оборонительный жест ему показался ужасно смешным, смех душил его и душил, пока не выплеснулся наружу. Капли слюны из раззявленного рта полетели во все стороны.

В себя директора Баума привёл спазм мышц живота, смеяться больше не хотелось.

Так, нужно быстро что-нибудь предпринять, пока снова не накрыло.

Судорожные полубессознательные метания по настройкам впрыскивателей. Так, переключить на стимуляцию.

Муть перед глазами послушно начала слабеть.

А вот теперь вообще вырубить систему к хеллам, впервые с ним такое. Чуть сам собой не отключился. Ладно, ворчать будем потом, когда выберемся.

Между тем в небе, судя по всему, посыпались на землю обломки уже второго винтолёта прикрытия. Штурмового, грёбаный хелл, тилтвинг-конвертоплана, жутко современного и астрономически дорогого как по цене производства, так и по стоимости минуты полёта.

Ненадолго их хватило.

Самое смешное, что пилот скорее всего сейчас мягко сядет на жопу в спасательной капсуле, с чувством осознания собственного долга. Подготовленные пилоты стоят дороже своих машин, и знают себе цену, подставляться, выжидая лишние полсекунды боя перед катапультированием, они ни за что не станут.

А ты, директор, выпутывайся сам.

Ладно.

Управление, сколько до границ агломерации?

Семь с половиной минут.

Нет, слишком долго. По ходу движения состава в камерах внешнего наблюдения уже замелькали осколки керамического покрытия магнитной подвески, немудряще давая понять, что дальнейшее движение чревато сходом с подошвы и падением со стофутовой высоты на камни.

Директор Баум принял решение, вбивая коды доступа в интерфейс.

Послушно дрогнули, расходясь на манер сложенных крыльев, боковые стенки третьего вагона, послышался рокот разогреваемых двигателей, одновременно директор Баум заковылял, как мог, борясь с остаточной слабостью, в сторону переходного тамбура. Если повезёт, преследователи не сразу заметят подвох со стороны уже начавшего замедляться состава.

Охрана, трое в лёгкой броне – на борт, прочим оставаться и доложить наверх. На стрельбу не отвечать, им нужен я.

В такие минуты он мгновенно вспоминал своё далёкое военное прошлое, северная Индия была горячим местом. Там его научили беречь нужных людей и жертвовать ненужными. Его команда была нужными людьми, иначе он не задумываясь бросил бы их прикрывать отход. А нападавшим он нужен живым, так что мы ещё поборемся.

Только его втащила внутрь усиленная хватка одного из его вояк, как люк тут же задраился, и ускорение буквально влепило директора Баума в жёсткое сидение у стенки тесной кабины. С двух сторон его подпирали убранные в армопласт плечи вояк. Такая вот защита от шального попадания.

Между тем резвая птичка начала совершать в воздухе какие-то затяжные пируэты, непонятно, ещё пытаясь уйти куда-то в складки местности или уже уклоняясь от первого прицельного огня противника. Во всяком случае, болтало внутри неё так, что директор Баум успел сто раз пожалеть о том, что отключил инъекторы. Спасибо, пилоту хватало ума не начать выделывать фигуры высшего пилотажа, ограничиваясь только обычным маневрированием, пусть и достаточно экстремальным в смысле амплитуды ускорений. Турбины выли, корпус винтолёта стонал от нагрузки на несущие, но характерного бам-бам-бам из гауссовых сердечников по пустой консервной банке внешнего корпуса слышно не было. Это хоть как-то утешало.

Казалось, этот полёт продолжается вечность. Но даже без хронометра было понятно, что вся свистопляска вряд ли длится больше нескольких минут. Приходилось держать себя в руках и не отвлекать пилота.

В этот момент состав, наверное, уже остановился и вовсю выдаёт аларм на всех доступных каналах. Где же хвалёная оперативность наших «красножетонников», как срочные поступления оборудования инспектировать, так они могут сутками, въедливо каждый болтик перебирать будут, а тут у них под самым носом литерный состав с начальством на борту чуть не пускают под откос, а их ни сном, ни духом.

Директор Баум снова скрежетнул зубами, вспомнив, что именно его заставило сорваться с места и нестись, сломя голову, в сторону Чикаго. А если это всё – части одного плана, и сейчас по всему миру «красножетонники» просто разрываются между целями, не понимая, какую брешь затыкать… это означает одно – объявлена настоящая, без дураков, война. И эту войну весь хвалёный департамент директора Баума – прозевал.

Очень душеполезная мысль, не поспоришь.

Ну хоть бы какой канал связи!!!

Винтолёт очередной раз тряхануло на вираже, так что на предплечьях от хватки вояк теперь останутся громадные синяки. Да и хелл бы с ними, лишь бы уже добрались. Пилот тут же словно услышал большей частью мысленные стенания начальства:

Директор, сэр, сейчас я вас сброшу, другого шанса не будет, скоро они нас окончательно отрежут от границ агломерации. Вояки, минус два ноль сек, полтысячи футов, закрепите объект.

Полтысячи футов до чего?

Директор Баум почувствовал, как его начинают увязывать ремнями, на грудь и спину легли плиты армопласта, вокруг окончательно стало темно, сквозь непроглядное забрало нахлобученного на него шлема в задраенной кабине были видны разве что смотровые щели, отсвечивающие далёким заревом. Что-то там здорово полыхало.

Директора Баума рывком поставили на ноги и таким же рывком выбросили наружу. Только пролетев первые пятьдесят ярдов, он сообразил, что приторочен спиной к броне одного из вояк, а у того, в свою очередь, начал работать реактивный ранец. Земля стремительно приближалась. Директор Баум отрешённо бросил взгляд в сторону мерцающего во тьме пожарища. Это пылал монорельс. Вот так, нападавшие не поленились напоследок обстрелять остановившийся состав. Жалко людей. Хорошие были работники.

В этот момент мир кувыркнулся, повергая директора Баума в спасительную потерю сознания.

Он мучительно барахтался в чём-то удушливо-неподдатливом, пустом и наполненном одновременно. Пытался вспомнить, как он здесь очутился, и не мог. Даже имя его потерялось где-то по дороге, осталась одна лишь бездеятельная масса пространства вокруг, и не было ни сил, ни воли что-то с этим поделать.