— Понял, госпожа.

Карлетт обменивается с мужчиной кивками и, крикнув Фане и Эмрис, выезжает с территории блокпоста. Холмистая местность Ихт-Карая окрашена золотом ржи. Перья ковыля по краю дороги рябью колышутся от лёгкого ветра. Незасеянные возвышенности, словно застывшие во времени зелёные волны, накрывают одна другую. В воздухе пахнет летом свежестью, скошенной травой и солнечным теплом. Лошади идут неспешно, тихо цокая копытами. Карлетт подставляет лицо свежему ветру, вдыхая запах мокрой травы.

— Мы едем в замок? — спрашивает Эмрис, подводя свою лошадь ближе.

— Нет, мышка, — Карлетт отрицательно мотает головой. — Поедем в замок — лишь время потеряем. Останемся в Игг-Сабетте на одну ночь, не больше.

— Замок? — Фана подъезжает настолько внезапно, что Эмрис от испуга подпрыгивает в седле и икает. — Тот замок, о котором я думаю? Ивив-Серип?

Глаза блондинки горят каким-то нездоровым блеском, отчего Карлетт нервно дёргает плечом.

— Неважно, — чеканит ведьма и дёргает поводья.

Лошадь ускоряет шаг. Карлетт слышит за спиной недовольное бормотание, но не обращает на него внимания. Голова почему‐то начинает болеть. Солнце поднимается всё выше, лучи его теплеют с каждым часом. По небу лениво расплываются перистые облака. Карлетт оглядывает горизонт. На ровном участке земли пахари запрягают в плуги лошадей. Издалека слышатся приглушённые ветром ругательства мужиков. Эмрис едет, зевая и грызя смесь орехов. Когда лакомство заканчивается, она причмокивает, убирая мешочек с оставшейся в нём шелухой за пазуху. Эмрис щурит глаза, рассматривая неровный горизонт.

— Смотрите! — девушка указывает пальцем на точку, чернеющую среди островков кустарников и деревьев. — Кажется, это передвижная лавка. Моя… кхм, Карлетт, может заглянем?

Ведьма кивает. Девушки подъезжают ближе, осматривая небольшую повозку-фургон с деревянной крышей, запряжённую старой рыжей лошадью. На краю повозки, свесив ноги и подтягивая к себе клубок пряжи, вяжет ведьма лет восьмидесяти. Заслышав цокот копыт, она поднимает голову и расплывается в приветливой улыбке.

— Какие девушки-красавицы ко мне пожаловали, — лепечет старушка, торопливо убирая спицы и пряжу в сторону. — Забирайтесь, не стесняйтесь, у меня тут много интересного, каждая найдёт себе вещичку.

Путешественницы слезают с лошадей и забираются внутрь. Повозка забита украшениями ручной работы, плетёными сумками и корзинами, шалями, шарфами и раритетной одеждой ещё со времён короля Рабирия. Старые книги и рукописи стопкой пылятся на полу. С крыши повозки свисают сушёные травы, бьющие в нос пряным запахом, и самодельные светильники.

— Выбирайте, красавицы, — ведьма умилённо осматривает своих гостей. — Спрашивайте, коль что интересует.

— Вы знаете, что в Ихт-Карае запрещено торговать на дорогах? Особенно без лицензии? — спрашивает Карлетт, стирая пальцем пыль с книги со странным названием.

— Да что ты, дорогая моя, — испуганно охает женщина, — да что ты. Знаю, знаю, конечно. Но что поделать-та? Одна-одинёшенька совсем осталась. Никого из ро́дных нет больше в живых. А вещей-та много, куда их мне. Вот колешу, торгую или просто отдаю в хорошие, добрые руки.

— Да ладно тебе, ведьмочка, — улыбаясь, говорит Фана, приложив к груди платье и вертясь перед зеркалом. — Не будь такой ворчуньей.

— Я не ворчунья, — устало вздыхает Карлетт, дёргая серёжку в ухе, и поворачивается к пожилой ведьме. — Просто хочу предупредить. Постарайтесь не попадаться на глаза страже. Особенно в конце месяца, когда проходит обход по стране. И не приближайтесь к крупным городам, там с этим строже.

Женщина кивает усиленно, благодарит Карлетт, а затем, как будто что-то вспомнив, убегает в начало повозки. Возвращается она с маленькой серебряной фибулой в руках. Овальная, с заострёнными концами. Извитые нити серебра удерживают внутри небольшой кристалл. Камень сияет белым, голубым и розовым переливами. Ведьма вкладывает фибулу в ладонь Карлетт.

— Держи, — старушка вглядывается девушке в глаза. — Чувствую, понадобится он тебе.

— Это ларгиит? — Карлетт с изумлением рассматривает камень. — Его не добывают уже несколько столетий. После запрета использования кровавой магии.

— Именно он, моя хорошая, именно он. Передавался в моей семье из поколения в поколение, — говорит ведьма. — А ты бери, не боись. Вижу я около тебя смерть. Идёт она за тобой по пятам. А камень защитит, убережёт. Да и такие красивые густые волосы грех не украсить.

Старушка тепло улыбается. Из копны седых волос, завязанных в пучок, выбивается прядка. От ведьмы исходит тёплая густая магия, завлекающая в кокон уюта и спокойствия. Карлетт благодарит женщину, тут же закалывая волосы подаренным украшением.

— Ой! — слышится из дальнего угла повозки. Эмрис выскакивает на всеобщее обозрение, сжимая в руках клетчатую шаль. — Какая прелесть! Сколько стоит?

Пока хозяйка повозки и Эмрис обсуждают цену шали, Карлетт отходит к Фане, которая держит в руках кулон из тёмного металла с крупным зелёным камнем. Взгляд девушки, направленный на камень, задумчивый, злой и какой-то надломленный.

— Красивый, да? — тонкие пальцы девушки подносят кулон к свету, но камень не блестит в лучах, а матовостью поглощает солнечные блики. — У моей матери был похожий.

— Возьми. Он подходит тебе. Подчёркивает аристократическую бледность, — поддразнивает Карлетт, смотря на украшение в чужой ладони.

— Ха-ха, — Фана закатывает глаза и кладёт кулон на место, отходя к полке с набором посуды.

Карлетт бросает ещё один взгляд на украшение и возвращается к Эмрис, которая уже кутается в новоприобретённую шаль. Ведьма говорит, что им пора снова выдвигаться в дорогу. Фана и Эмрис спрыгивают с повозки и направляются в сторону своих лошадей. Карлетт перед уходом покупает одну приглянувшуюся вещицу. Старая ведьма машет девушкам на прощание и грустно, но с лёгкой улыбкой на лице вздыхает, когда три фигуры скрываются за горизонтом.

***

Когда солнце прячется за холмами, а дорога снова заводит в лес, девушки решают сделать привал. Они привязывают лошадей и разводят костёр. Эмрис разбирает продукты для ужина. Вокруг себя она раскладывает несколько яблок, кусок хлеба и вяленое мясо.

— Скудновато, — шепчет девушка себе под нос, жалостливо сводя брови на лбу.

Карлетт осматривает провизию, хмурится и встаёт с промёрзшей земли, поправляя лук и колчан.

— Я поохочусь, а вы пока соберите ягод или грибов, — говорит ведьма.

— Может пойти с тобой? — предлагает Фана.

— Я справлюсь, — мотает головой Карлетт. — Ты лучше пригляди за Эмрис.

Она снимает с поясной сумки флакончик с серебристым порошком. Высыпает щепоть порошка себе в ладонь, а затем подносит к лицу и вдыхает. По телу проходит тёплая волна. Зрачок тонкой линией рассекает полностью побелевший глаз на две части. Привыкшая Эмрис не обращает на метаморфозу никакого внимания, а Фана удивлённо поднимает брови.

Поправив лук на плече, девушка скрывается в лесной чаще. Заходя всё дальше в лес, Карлетт ступает тихо и осторожно. Дыхание смешивается с лесным воздухом. Зрение и слух обостряются до предела. Карлетт видит, как в километре перед ней скачет олень, но ведьма ищет более мелкую добычу. Трава и прогнившие ветки мягко гнутся под ногами. Через несколько минут поисков девушка замечает шевеление в кустах справа от себя. Пушистый серый хвост и часть уха маняще торчат из-под листвы. Карлетт бесшумно достаёт стрелу и прицеливается. Выстреливает. Заяц дёргает лапой в последний раз и замирает.

— Прости, — шепчет Карлетт и, беря мёртвое животное за лапы, возвращается к попутчицам.

Эмрис и Фана в этот момент уже жарят над небольшим костром нанизанные на ветку грибы. Карлетт кидает тушку зайца на землю и садится рядом, доставая из ножен на бедре клинок, подаренный Алкеем. Фана, рассматривая дорогой клинок, присвистывает.

— Ничего себе, какая роскошь. А это точно нож для разделки мяса?

Карлетт бросает на ухмыляющуюся девушку недовольный взгляд.