Легко подумать, что не придает значения разговору и не собирается переживать. Изумляется, не понимает и уж точно ничего опасного делать не намерена.

— И все же… — не унимается артефактор, продолжая расспрашивать.

Оберзаун решительно выбрасывает руку вперед, и рядом с Ришиналем падает большой самоцвет. Крупный, размером с перепелиное яйцо, граненый и темного цвета.

Вроде камень как камень. Но внезапно он начинает светиться и втягивает в себя Ришиналя в одно мгновение. Вероятно, тот даже сообразить не успел, что происходит.

Лицо дамочки резко меняется, приобретая другое выражение. Теперь это хищная акула, вышедшая на охоту. Она осторожно берет камень, который перестал светиться, и прячет его. Толково!

Можно до бесконечности искать, если не знаешь, где и что именно. Но я видела, куда ее рука засунула камень.

Все смотрели на меня с нетерпением, ожидая действий или подсказок. Торопливо пересказывала, что увидела. Без уточнений, спеша, и теперь осталось самое главное.

— Здесь! Она засунула камень в диванную подушку, — указала я решительно.

Мягкие, толстенькие диванные подушки одинаковой расцветки лежали рядком. Она вскрыла одну, засунула глубоко внутрь камень и срастила дырку магией.

Синтаку немедля взял подушку, решительно вспорол магически и вытряхнул содержимое на чайный столик около дивана. Общий вздох разочарования от детей, внутри ничего не было.

Но я не собиралась отчаиваться!

— Значит, другая подушка, их могли переставить, — сказала уверенно, указывая на ряд оставшихся целых.

Артефактор не стал спорить и схватил другую. Ее постигла та же участь быть распоротой и распотрошенной. Казалось, в ней тоже ничего нет. Но внезапно что-то шумно стукнуло по столешнице.

Все замерли. Синтаку бросил на меня быстрый взгляд и осторожно принялся разгребать пышное содержимое подушек, лежавшее на столе.

Вот оно! Среди белых хлопьев, похожих на вату, виднелся камень, который я описывала. Лежал себе и казался вполне обычным. Но артефактор не спешил его брать.

— Это же он, правда? Вы сможете его расколдовать? — спросила у него с волнением, не дожидаясь, когда скажет сам.

Казалось, дети не дышали. Какими глазами они смотрели на господина Синтаку! Приговор или спасение? В этот момент решалась их судьба и будущее отца.

Сердце чуть не выскакивало из груди, так я ждала ответа. Встретилась с артефактором глазами, мечтая услышать, что Ришиналь будет спасен.

Но реальность внезапно дрогнула и стала осыпаться, словно кусочки мозаики. Нет, нет! Я хочу получить свой ответ!

Глава 33

— Я вам уже объясняла, что лежала пластом дома, а потом вообще в отключке. Сейчас на больничном! Листок трудоспособности предоставлю, не закрыли его еще, объяснительную уже написала, — повторила начальству. — Что я могла поделать, если меня вырубило на сутки? А потом, как пришла в себя, поползла к врачу.

Руководство смотрело на меня недовольно, словно я всю карьеру ему поломала. Подумаешь, пропустила день и ушла на больничный. Никто же не помер!

Честно говоря, рабочие проблемы меня мало заботили. Когда с тобой приключается такое, прогул кажется ерундой. Тем более по весомому основанию!

Пришла в себя, лежа на полу в квартире. Можно было бы все списать на бред при отключке, только я была в той самой одежде, в которой последней раз видели меня дети и господин Синтаку.

Сроду у меня таких нарядов не водилось, и взять было негде! Очевидно, одежда вместе со мной переместилась. А еще я умудрилась простыть, валяясь на полу, и больничный открыла вполне настоящий.

Не настолько плохо себя чувствовала, чтобы влежку лежать, но температура значительная. Состояние было странное, сразу поняла, что нездорова, и к врачу отправилась.

По телефону отчиталась руководству, что сильно заболела и даже не смогла на работу прийти и теперь у доктора. Посмотрим, что скажут. Начальство недоброе, больничные не выносит, но плевать.

Меня лихорадило! Иногда прямо приступами начинало трясти, и я, лежа на диване под одеялом, не понимала, что со мной. А еще очень грустила, что не увижу больше детей, и не узнаю, спасут ли их отца.

Утешала себя, что раз вернулась в родной мир, значит, договор исполнен, и я помогла. Таково же условие сделки? Вот меня и выбросило обратно, едва был получен результат.

Хотелось верить, что у них все будет хорошо. Помочь не смогу, и это невероятно угнетало. Надеялась, что господин Синтаку позаботится о них вместо меня, он показал себя отзывчивым и решительным человеком.

В тревожных снах, когда я все же забывалась с температурой, мне что-то снилось. Кажется, дом, дети и как там дела. Но я ничего не помнила после пробуждения, только намеки.

Тянущее, разъедающее чувство, что потеряла нечто прекрасное, и во мне осталась огромная дыра, заполнить которую не получится. Вечерами стояла, смотрела на светящиеся окна домов, представляла семейное счастье других.

Однажды пошла в душ, когда лучше себя почувствовала, и тогда заметила ЭТО. Сначала не поверила, решив, что у меня бред. Но потом хорошенько себя ощупала, осмотрела и пришла в изумление.

Шрам на животе исчез! Рубец был кривой, бугристый и внушительного размера. Теперь его не было, только гладкая кожа, словно ничего со мной не случалось.

От осознания закружилась голова, и я прислонилась к стене ванной, пытаясь прийти в себя. Посмотрела внимательно в зеркало с потрясением: такое чувство, что скинула много лет и теперь выгляжу, будто мне нет тридцати. И постройнела, да.

Только сейчас заметила, прежде пребывала в замешательстве от случившегося. Я ведь еще в магическом мире изменилась, такой и вернулась домой? Почему сразу не поняла?

Трудно было расстаться с той реальностью, словно я растение, которое вырвали с корнем. Казалось, нашла свое место, где должна быть, там с детьми, но меня выбросило обратно.

И это было так больно, словно мне не живот, как прежде, а душу разорвали в клочья.

А если вспомнить Ришиналя, отца детей, так вообще можно отчаяться. В нашей реальности таких мужчин не встречается, они редкие, как мифические драконы.

Дни миновали, пришлось принимать свое возвращение, и я решила, что все же надо лично заглянуть на работу. Начальство глядело недовольно, как на самую страшную предательницу.

— Пока я на больничном, — напомнила, выкладывая перед Иваном Романовичем объяснительную.

Начальником к нам пришел недавно и ко всем работникам относился с подозрением. Не он нас набирал, вот и недолюбливает. Да и по сути, противный и самовлюбленный.

— Признаться, вы, и правда, странно выглядите. Худоба, бледность, — сказал, с прищуром рассматривая меня.

Коллеги смотрели с сочувствием, а я догадывалась, что придется искать новую работу, но не переживала. От голода не помру, а остальное сейчас не так важно.

Куда больше интересовало, насколько изменилось мое тело. Шрам исчез, неужели и внутри все стало в порядке? От мыслей об этом сердце сбивалось с ритма, и так не хотелось обмануться надеждой.

Надо сходить на УЗИ, пусть посмотрят. Только туда, где прежде не была. Они сохраняют данные о пациентах, а не хочется, чтобы о моих изменениях стало известно.

Просто прийти к другому врачу как самая обычная пациентка. И о травме не рассказывать! Но никак не могла решиться: страшно, что все только иллюзия, и ничего не поменялось.

Недовольство начальства имело мало значения. Тут другие проблемы, гораздо более существенные. Вышла с работы и выдохнула с облегчением, когда за мной закрылась дверь офиса.

На больничном мне не меньше недели сидеть, температура держится. Будет время подумать, что делать дальше.

Вдохнула свежий, прохладный воздух улицы и пошла себе, куда глаза глядят. Возвращаться домой не собиралась, не очень холодно и можно пройтись.

Хотелось думать, что с детьми и Ришиналем все в порядке. Недаром же меня вернуло!