Я листаю плейлисты с кантри-музыкой девяностых в Spotify, сидя утром в переднем сиденье своей машины, когда Кэш окликает меня сзади.

— Эй, Молли. Кажется, твоя мама здесь. — Он хмыкает, закидывая мой самый большой чемодан в багажник. — Это она в белом Мерседесе?

Я тут же оборачиваюсь в пассажирском кресле, чтобы выглянуть в окно. Да, это моя мама. Она паркуется у тротуара перед моим домом.

— Это она.

— Хочешь, я её задержу? — Он ловит мой взгляд в зеркале заднего вида.

— Думаю, всё будет нормально. Надеюсь.

Мы с Кэшем стоим на другой стороне улицы, прямо перед зданием. Он загружает багажник, а я пытаюсь подобрать музыку для поездки. Кэш, будучи Кэшем, даже не дал мне дотронуться до чемоданов, не говоря уже о том, чтобы самой грузить их в машину.

Быть девушкой ковбоя, который в постели не стесняется в выражениях, а на людях ведёт себя как истинный джентльмен — это, конечно, одно удовольствие.

Когда мама выходит из машины, у меня неприятно сжимается в животе. Вчера за обедом мы разошлись на хорошей ноте. Кажется, мы наконец-то друг друга поняли. По крайней мере, мама знает, почему я сегодня возвращаюсь на ранчо.

И всё же, когда я позвонила ей утром, чтобы сказать, что мы выезжаем после завтрака, я не ожидала, что она предложит заехать. Тем более я не ожидала, что она действительно приедет. Сегодня воскресное утро. Пока большинство её знакомых либо в церкви, либо на бранче, мама обычно работает. Выходные для риелтора — золотое время.

Но вот она здесь. И я не знаю, хорошо это или плохо.

Она оглядывается по сторонам и быстро переходит улицу. Я замечаю, что под её рукой зажата белая бумажная сумка.

— Мам! Привет. — Я открываю дверь и выхожу из машины. На улице тихо — рано утром в воскресенье улицы почти пустые. — Рада, что ты заехала.

— Доброе утро, мисс Браун. — Кэш выпрямляется, подтягивая джинсы. — Как поживаете?

— Пожалуйста, зови меня Обри. И ничего, держусь. А ты как?

— Да вот, проверяю, чтобы у Молли было всё, что нужно. — Он ухмыляется и кивает на забитый багажник. — А ей, как оказалось, нужно до черта всего.

— Уверена, ты уже понял, что моя дочь слегка привередлива.

Я фыркаю.

— Это у нас семейное.

— Виновата. — Мама улыбается.

Я смотрю на Кэша. Это ведь хороший знак, да? Она улыбается, настаивает, чтобы он звал её по имени… Вчера она об этом ни слова не сказала.

— В общем… — Мама бросает взгляд то на меня, то на Кэша, а потом протягивает мне пакет. — Я рада, что застала вас. Вот немного угощений, чтобы было что перекусить в дороге.

Я беру сумку и только сейчас замечаю логотип Dean & DeLuca — сети магазинов деликатесов.

— Моё любимое. Ух ты. Спасибо, мама.

Я протягиваю руку, обнимаю её.

— Просто пообещай, что будешь чаще брать трубку. Мне нужно слышать твой голос. Не каждый день, но хотя бы не раз в неделю.

Глаза щиплет. Я закрываю их и киваю.

— Обещаю.

— Всю ночь не могла заснуть, всё о вас думала.

— Мам…

— Всё в порядке, Молли. — Она всё ещё держит меня. — Я не буду спрашивать, когда ты вернёшься в город…

— Тонко намекнула, — усмехаюсь я.

— …но я хочу быть частью этого. — Наконец она отпускает меня и смотрит на Кэша. — Частью вашей жизни. Вы рядом друг с другом совсем другие. Ты счастлива. — Мама берёт моё лицо в ладони. — Он делает тебя счастливой.

Она поворачивается к Кэшу.

— Спасибо, Кэш, что так хорошо заботишься о моей дочери. Я никогда не видела её такой… живой.

Мой парень сглатывает.

— Это много значит. Спасибо. Обещаю, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы Молли была счастлива.

— Верю, — отвечает мама.

Я моргаю, искренне удивлённая.

— Подожди, подожди. Ты доверяешь ковбою?

Губы мамы дёргаются в сдержанной улыбке.

— Все люди разные. И ковбои тоже.

— Аминь, — Кэш трогает пальцем край своей шляпы.

Этот возмутительно красивый, возмутительно соблазнительный жест заставляет и меня, и маму тут же покраснеть, как полных дурочек.

— Ну, удачной вам дороги, — говорит мама.

Кэш поднимает тот же палец.

— Подожди минутку, Обри. У меня кое-что для тебя есть.

Разворачиваясь, он порывисто роется на заднем сиденье и через минуту появляется с пакетом из фотопечати в руке.

Я улыбаюсь ему. Мы провели там несколько часов вчера вечером.

— Что это? — спрашивает мама, принимая пакет от моего парня.

Кэш обвивает мою талию рукой.

— Копии фотографий Гарретта. Думал, тебе могут понадобиться.

Глядя в пакет, мама моргает. По тому, как она опустила подбородок, я понимаю — она старается сдержать слёзы.

А я просто позволяю своим катиться.

— Это была идея Кэша.

— Это… — мама сглатывает, не отрывая взгляда от снимков, — так трогательно. Спасибо.

Кэш усмехается.

— Конечно. Так мы уже можем обняться или?..

Мама смеётся.

— Да. Да, мне бы этого хотелось.

Так что в итоге мы втроём стоим посреди улицы в воскресное утро и по очереди обнимаем друг друга раз пять.

Когда я отстраняюсь, то смотрю на маму.

— Ты в порядке?

— В порядке. Правда. Я буду по тебе безумно скучать, но переживу.

Кэш оказывается рядом, его ладонь ложится мне на поясницу.

— Я знаю, Обри, что ты не в восторге от Хартсвилла, но ты всегда можешь заехать к нам на ранчо. Мы будем рады.

Мама кивает, её взгляд скользит между нами.

— Может, как-нибудь. Интересно будет посмотреть, что вы сделаете с этим местом.

Забавно, что она это упомянула. С тех пор как Кэш устроил мне сюрприз с планами студии у реки, я не перестаю думать, что ещё мы могли бы сделать на ранчо.

В частности, что ещё мы могли бы сделать с ранчо Риверс. Кэш делает всё, чтобы моя мечта стала реальностью. Честно будет, если я сделаю то же самое для него.

Сердце у меня наполняется теплом, когда мама притягивает меня в последний раз. А когда она обнимает Кэша, оно окончательно переполняется.

— До скорого, — улыбается она. — И присылай мне новости о студии. Она будет потрясающей.

— Значит, у Кэша четыре брата.

Я улыбаюсь, услышав явно неслучайный вопрос Уилер, пока веду квадроцикл прочь от реки, обратно к Новому дому.

— Да.

— И они все высокие.

— Да.

— И у всех голубые глаза.

— Ага.

— И они ковбои.

— Уилер, я только что устроила тебе экскурсию по настоящему скотоводческому ранчо моей семьи. Мы видели коров, лошадей, змей и, чёрт возьми, белоголового орлана. Не говоря уже о реке Колорадо. И всё, что тебя волнует — это ковбои?

Уилер моргает.

— Да, ковбои интересуют меня больше всего. И что в этом плохого?

Я смеюсь.

— Нет. Меня они тоже интересуют.

— Ну ещё бы. — Уилер ухмыляется и заправляет за ухо выбившиеся пряди своих медных волос. — Ты ведь собираешься за одного замуж.

— Я не собираюсь просить Кэша жениться на мне.

— Нет, ты просто собираешься показать ему клеймо для вашего нового ранчо. Того, которым вы будете управлять вместе.

— Именно.

— Он подумает, что ты просишь его жениться, Молли. Друзья не объединяют ранчо.

Я пожимаю плечами, делая вид, будто сердце у меня не колотится в груди при мысли о сегодняшнем вечере, когда я расскажу Кэшу о своём плане за ужином. Именно поэтому Уилер и примчалась сюда из Далласа сегодня утром — спустя две недели после того, как я подписала документы у адвоката мамы. Мне нужна поддержка.

— Если он тоже захочет пожениться, хорошо.

— Ой, брось. Ты же умираешь от желания родить от него детей.

С широкой улыбкой я паркую вездеход у задней двери.

— Да.

Сейчас уже середина октября, и темнеет рано. Новый дом сияет светом, его окна светятся в сгущающихся сумерках. Я вижу, как Пэтси двигается по кухне. В тот же момент, когда я замечаю дым, поднимающийся из кухонного дымохода, голову заполняет терпкий запах огня.

Дом.

Я наконец-то, наконец-то дома.

Пульс замирает, когда я вижу Кэша у раковины. Он открывает кран и медленно моет руки, его лицо остаётся невозмутимым, пока он намыливает ладони. Волосы у него мокрые, гладко зачёсаны назад. Значит, он только что принял душ.