В его объятиях мне кажется, что я смогу пережить всё, если он будет рядом.

Я чувствую себя мягкой, ранимой и любимой.

И от этого начинаю плакать ещё сильнее.

— Ох, милая, прости, что тебе так страшно, — он целует меня в макушку. — Поговори со мной.

— Врач говорил, что таблетки очень надёжные. Но, очевидно…

— Мы не используем запасные методы, — заканчивает он.

— Да, — вздыхаю я.

Я уже сбилась со счёта, сколько раз за последние недели Кэш кончал в меня. Двадцать? Пятьдесят? Пятьсот?

Я ещё и думаю о том, не увеличивает ли вероятность забеременеть то, как он…старается затолкнуть свою сперму обратно внутрь меня. Мне сложно представить, что это никак не повлияло на возможность какой-нибудь случайной яйцеклетки встретиться со своим судьбоносным партнёром.

— Тогда давай поедем в город. Купим тесты, — говорит он.

Я удивлённо смотрю на него, поражённая тем, насколько спокойно и невозмутимо он это принимает.

— Ты не выглядишь расстроенным.

— А должен? — Он убирает прядь волос с моего лица, мягко смахивает большой пальцем слёзы. Его прикосновение лишает меня дыхания. — Я не хочу, чтобы ты думала, будто твой страх неправильный. Мы этого не планировали. Но если честно…

Моё сердце бешено колотится в ожидании, когда он закончит мысль. Кэш никогда не скрывал, что хочет семью. Да и я тоже.

Но сейчас ведь слишком рано, правда? Мы слишком рано стали думать о ребёнке. Да, Кэш уже практически перевёз меня к себе. Он заботится обо мне. Убеждается, что я сыта, что мне комфортно, что я счастлива. Он спрашивает о моей работе, интересуется моим мнением. Он не смотрит ни на кого другого, и когда мы выходим куда-то в Рэттлер, он танцует и пьёт только со мной.

Я для него всегда на первом месте. И в прямом, и в переносном смысле.

Любит ли он меня так же, как я его?

Смотря ему в глаза, я вижу мягкость и заботу.

Вижу интерес. Немного жара.

Они живые. Не уставшие и не потухшие, как тогда, когда я впервые его встретила. Разве не в этом любовь? Когда кто-то другой заставляет тебя чувствовать восторг просто от того, что ты существуешь, несмотря на все трудности и разочарования, которые несёт жизнь?

Меня охватывает желание рассказать ему о разговоре с мамой. О том, что условие отменено. Но если я это сделаю, мне придётся признаться ему в своих чувствах. Это будет честно — он должен знать, почему я так разрываюсь в сомнениях о будущем.

Захочет ли Кэш, чтобы я осталась в Хартсвилле? Или же просто посмеётся над моей наивной мыслью, что я могла здесь задержаться?

— Ну, — наконец говорит он. — Давай возьмём тесты, а там разберёмся, ладно?

Моё сердце замирает. Я моргаю.

— Ладно.

— Что бы ни случилось, Молли, у нас всё будет хорошо. Обещаю.

И поскольку Кэш — человек, который держит свои обещания, я ему верю.

По дороге в город я пишу Пэтси, что Кэш и я не придём на ужин. Когда она спрашивает, всё ли у нас в порядке, я отвечаю, что да, и что увидимся за завтраком. Моё сердце сжимается от тёплых чувств, когда она предлагает оставить нам немного еды.

Пэтси Пауэлл:

Оставлю в холодильнике, если проголодаетесь. Думаю о вас двоих.

К тому моменту, когда я снова сажусь в грузовик Кэша, в руках у меня уже пакет из аптеки «Хоуп», а внутри — два пластиковых теста.

Кэш забирается на место водителя рядом со мной. Бросает телефон на приборную панель. Таймер, который он поставил в магазине, отсчитывает две минуты.

Осталась минута тридцать восемь.

Минута тридцать семь.

Тридцать шесть.

У меня дрожат руки, когда я достаю тесты из пакета. Я не смогла дождаться дома, поэтому зашла в туалет в аптеке и сделала всё прямо там.

Они лежат между мной и Кэшем на сиденье. В маленьком окошке видна одна линия — это значит, что тест сработал. Она появляется сразу после того, как на него попадает моча. Но главное — ждать вторую. Если она появится, значит, я беременна.

Я упираюсь локтем в дверь и прикрываю рот рукой. Внутри всё перепуталось, словно кто-то сильно встряхнул банку с газировкой. Мне не хватает воздуха. Я на грани того, чтобы взорваться.

Я могу быть беременна.

От Кэша Риверса.

Если так…

Это может изменить всё. И в то же время — ничего.

Если я беременна и мы решим оставить ребёнка, мой выбор — оставаться в Хартсвилле или уехать — станет очевидным. Какая-то сломанная часть меня даже хочет этого — чтобы всё стало таким простым, черно-белым.

Но другая, более разумная часть понимает: это решение я должна принять вне зависимости от того, что покажет тест через минуту и три секунды.

Хочу ли я быть с Кэшем надолго и когда-нибудь создать с ним семью? Чёрт возьми, да. Но всё должно быть вовремя. И я не хочу загонять ни его, ни себя в жизнь, к которой мы не готовы.

Я не хочу, чтобы это заставило нас принять решения, которых мы не должны принимать.

Но, боже, как же быстро бьётся моё сердце при мысли о том, чтобы строить жизнь, растить детей с Кэшем.

Мне нужно сказать ему, что я чувствую. Мне просто нужно подождать ещё пятьдесят две секунды.

Он тянется через сиденье и кладёт руку мне на бедро.

— Дыши, Молли.

Я заставляю себя втянуть воздух в лёгкие.

— Я стараюсь.

— Я никуда не денусь, слышишь? — Он наклоняется, чтобы наши взгляды встретились. — Мы справимся. Нам не нужно принимать никаких решений сегодня.

Я хватаю его руку и сжимаю пальцы.

— Спасибо, что сказал это. Ты справляешься с этим просто как чемпион, Кэш. И я это ценю. Просто…

Я переполнена чувствами и не знаю, что с этим делать. Мне нужно сказать тебе, что я люблю тебя, но, возможно, уеду, и я не знаю, что мне делать.

Я смотрю на его телефон.

Тридцать секунд.

Я смотрю на тесты. Результата ещё нет. В висках стучит пульс.

— У тебя когда-нибудь было что-то подобное? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— А у тебя?

— Нет. — Я смотрю на него. — Ты единственный, кто когда-либо… не знаю… заставлял меня быть немного безрассудной, наверное.

Кэш приподнимает бровь.

— Жалеешь, что не пользовались дополнительной защитой?

— Нет, — быстро отвечаю я. — Совсем нет. Думаю, не секрет, что я от тебя без ума. И от того, что мы делаем вместе.

Один уголок его рта приподнимается.

— Значит, ты просто используешь меня ради качественного секса?

Я смеюсь. Чёрт возьми, только Кэш мог заставить меня рассмеяться в середине такой, казалось бы, серьёзной ситуации. Хотя… а это вообще кризис?

— Ещё ты неплохо танцуешь. А кофе у тебя так себе.

Он усмехается.

— Продолжай. Мне нравится эта игра.

— О, да ладно, последнее, что тебе нужно — это подпитывать твоё эго. Ты и так знаешь, какой ты красивый, трудолюбивый, заботливый и самоотверженный, Кэш. Мне не нужно тебе это говорить.

Он откидывает голову на подголовник, поворачивает её ко мне и улыбается.

— Но ты всё равно сказала. Так что теперь моя очередь сказать, какая ты красивая, трудолюбивая, добрая и настоящая, Молли.

Я отвожу взгляд, надеясь, что он не заметит, как я пылаю от смущения.

— Ты говоришь это только потому, что чувствуешь вину за то, что, возможно, сделал мне ребёнка.

— Ты думаешь, я чувствую вину?

Его телефон издаёт звуковой сигнал, от которого я вздрагиваю. Я смотрю на тесты.

— Одна полоска — это отрицательный результат, верно? — спрашивает Кэш, сжимая мою руку.

— Да, — отвечаю я.

И тут меня накрывает волна эмоций, и я начинаю рыдать. Чувство облегчения, усталости… и лёгкого разочарования, которое застаёт меня врасплох.

Кэш не колеблется ни секунды. Он передвигается ближе и тянет меня к себе на колени. Я сворачиваюсь калачиком, уткнувшись лицом в его рубашку, и плачу. Он крепко обнимает меня, прижимая к своей груди.

— Видишь? — Он целует меня в макушку. — Всё в порядке, милая. Мы в порядке.

Мы и правда в порядке. И в то же время — совсем нет. Я испытываю облегчение и грусть, радость и страх. Моя жизнь может быть в Далласе, но моё сердце теперь… в Хартсвилле. Стоило бы догадаться.