Очевидно, именно тогда появились плавающие в морях и проложенные в выемках по земле трубы-туннели, в которых не было мешающего движению воздуха, и поезда в них почти не затрачивали энергии, ибо трение качения при огромных скоростях ничтожно. Эти трубы частой сетью пересекли континенты и океаны. Эльга вспомнит, что она даже видела остатки таких труб в ископаемом городе на берегу ушедшего моря. Два отверстия были отчетливо видны в скалистом склоне, обрыве берега…

Во времена Эльги люди, овладев тайнами вещества, умея превращать в энергию не ничтожную его часть, как в первый атомный век древности, а полностью всю массу и получать при этом несметную энергию, навеки забыли об энергетическом голоде прошлого. В условиях новой жизни не надо было экономить, можно было не останавливаться перед тратой энергии, для того чтобы оторвать от земли все виды транспорта, сделать основной трассой движения воздух, где доступны все направления. Старые туннели были забыты. Но все же они, эти туннели прошлого, плавающие или зарытые в землю трубы, по которым мчались когда-то допотопные вагоны, эти тысячекилометровые трубы были в свое время протянуты с материка на материк руками, которые в дружеском пожатии сделали далеких соседей близкими, человеческую культуру общей для всего земного шара, стремительно растущей, позволившей достигнуть всего того, чем гордится позднее тысячелетие человеческой зрелости. Эти трубы-мосты стали символом единения всего человечества, слияния воедино народов, выбравших после всех социальных катаклизмов высшую общественную формацию - коммунизм, принявших общий всем язык…

Эльга будет думать обо всем этом, изредка касаясь руки старца и взглядывая на него. Между ними установится непосредственное общение мыслей, которое в нашем, древнем для них времени известно лишь в редчайшие минуты между близкими людьми. Людям позднего тысячелетия слова нужны будут лишь для передачи мыслей новых, не известных собеседнику.

Старец хранитель, проследив вместе с Эльгой картины прошлого, скажет:

- В древние века транспорт служил связью в трех измерениях. Археологическая находка, будь то черепок горшка, меч или даже книга, как свидетель и современник прошлого, переносит тебя, моя Эль, в четвертом измерении - во времени.

- О да! Конечно, так! - скажут загоревшиеся глаза девушки. - Какой-то миг я жила среди людей прошлого, боролась вместе с ними, любила, даже ненавидела… Ведь мне всегда было очень, очень жаль что я не родилась в их время.

- Вижу, ты счастлива. Счастлива как историк, счастлива как дитя мечты, как подруга людей с древними именами Андрея, Анны, Дениса, Степана…

- Как бы я хотела написать последнюю главу!

- Последнюю главу?

- Главу о сбывшейся мечте… Написать историю человечества с тех самых времен… Ту главу, в которую все они так верили.

- Более того, - скажет историк. - Они, люди далекой культуры, от которой попал нам с тобой в руки неприглядный черепок, современники бурь и революций, не только верили в эту главу, - они еще и строили сами эту новую главу истории, строили по собственному своему замыслу, которому обязаны и мы с тобой всем нашим временем, нашей судьбой.

- Ах, если бы они могли прочесть эту главу истории об их будущем!..

- Глава эта так же естественна, как и мечта их о мире и сближении. В мечтах своих каждый из людей того древнего времени читал твою главу, девушка их будущего…

Девушка прижмет свою находку к груди и мысленно перенесется в далекий наш век, всей душой стремясь к нам, людям нашего времени, чтобы вместе с нами говорить о нашем будущем, известном ей как славные страницы любимой ею истории.

И это будет история сбывшейся мечты.

Нью-Йорк - Москва

1939-1946-1957 гг.

Фантазия — великая сила. Она способна перенести в иное время, на иные планеты, она же может превратиться в своеобразное увеличительное стекло, показывающее мир, в котором мы живем.

В фантастическом романе, предлагаемом читателю, научные идеи не более достоверны, чем путешествие во времени или оторвавшиеся от Земли материки в известных романах классиков фантастической литературы. Научные идеи романа не претендуют на предвидение, они лишь придают «фантастической оптике» свойства, позволяющие показать с необычной стороны реальный мир, где борются те же социальные силы, что определяют судьбы человечества сегодня. Этот реальный мир и стремился автор отразить в фантастическом зеркале действительности, мир, в котором, несмотря ни на какие испытания, восторжествует разум.

Я понимаю, что мне, рядовому физику, не под силу будет нарисовать грандиозную картину нового ледникового периода и мировых потрясений, участницей которых я стала совсем не по праву, если не считать близости к тем, кто действительно влиял на ход событий.

Ученый, каким я так стремилась стать, может и не обладать даром художника. Поэтому, не доверяя своим способностям, я пользовалась каждым удобным случаем, чтобы вести повествование от первого лица, пользуясь письмами, дневниками и записями главных действующих лиц. Лишь в тех случаях, когда мне приходилось силой собственного воображения восстанавливать события и обстановку, в которой они происходили, я решалась вести повествование от третьего лица, от автора, охотно уступая место даже самой себе, какой я была когда-то, неуверенно ведя наивные записи в голубой тетради, хранившейся под подушкой.

Заранее прошу читателей простить за то, что повествования от автора и включенные в него дневники и письма не всегда расположены в хронологическом порядке. Я не старалась запутать повествование, а хотела лишь отразить закономерность событий в эти дни холодной войны, захватившей даже Солнце…

И пусть для тех, кто будет читать эти строки, никогда не будет войн ни горячих, ни холодных, и пусть для них ВСЕГДА БУДЕТ СОЛНЦЕ!..

Солнце!

Медное, приплюснутое сверху, неяркое, оно грузно садилось за белый окоем. Бесконечные, покрытые платиновым снегом льды были гладкими и мертвыми, даже без торосов, этих следов движения и борьбы. Казалось, вся Земля уже скована ледяным панцирем, и на горизонте умирает бессильное, остывшее Солнце.

Но кому в голову могла тогда прийти такая мысль?

Нет, во всяком случае не Шаховской!..

Она стояла на носу корабля, крепко вцепившись в поручни, и, пожалуй, даже с вызовом смотрела эту эту картину, словно вырванную из белых тысячелетий. Она невольно подумала о тех далеких временах, когда ледники властвовали над Землей и когда потускнело, став медным, как в этот Полярный вечер, светило.

В легкой оленьей куртке, с непокрытой головой, словно оттянутой назад тяжелым узлом волос, она стояла, гордо подняв подбородок и глядя прямо перед собой.

Ей нужно было бы подумать, куда она идет, на что решилась, обернуться… Но она, если и смотрела назад, то на тысячелетия, воображая себя молодой женщиной первобытного племени, стоящей перед холодной стеной льда, неотвратимой и безжалостной. От этой стены бежало все живое, даже мохнатые исполины, на которых охотилась женщина вместе со всем племенем, бежало, падая и погибая под слоем снега, который потом превращался в лед. А вслед за ними, хмуро оглядываясь, уходили с родных мест и люди в жестких невыделанных шкурах, бородатые, сутулые, среди которых прекрасными были только женщины, — бежали, чтобы спастись, выжить…