Сварщика тоже обжигает иногда и сантехник маячит под угрозой выброса дерьма из канализации. А вот почему это произошло как раз дело эксперта.

— Никогда такого не было, — сказал Руслан переодетым явившийся в секционку.

— И вот опять — закончил Макс улыбнувшись.

— Много говорите товарищ студент. — добавил Руслан.

— Я лишь подвожу итоги. Все всегда случается впервые. А потом входит в норму. — Макс не хотел продолжать, а то еще влетит по пятое число.

Руслан хитро улыбнулся и продолжил исследование.

Просмотрев все внутренности Руслан свалил их в брюшную полость и вынул мозг из черепа. Разрезав его как книжку, начал внимательно рассматривать срезы.

— Макс давай банки для гистологов. Кстати, кровь то взял?

— Обижаешь Руслан. И кровь, и мочу, — подавая банки сказал Макс.

— Не могу понять. Возьми еще спиномозговую жидкость. Знаешь как?

— Да учили пункцию делать. Но только на живых.

— Вот же как. Вроде не на медика учишься, а так много знаешь.

— Так я же сын врача. И потом в спорте тоже не мешает знать медицинские техники, как и знания.

— Ты физиологию кому сдавал? — спросил Руслан

— Перетолчиной Нине Михайловне.

— Не Алиеву?

— Нет Алиев у нас лекции читает, а Перетолчина семинары вела.

— И как?

— Отлично!

— С первого раза?

— Ну да. Мне там правде не все понятно было, но так с первого захода.

— Полюбила тебя что-ли?

— Не знаю. Мне сам предмет нравится.

Нина Михайловна Перетолчина была легенда кафедры физиологии. Закончив Институт имени Лесгафта, она была неуживчивым аспирантом и ее отправили поднимать науку на переферию. Коренная ленинградка была как белая ворона в Грозном, но завоевала уважение к себе незамутненным отношением к студентам. Она ценила знания и стремление к ним.

— А анатомию кто у вас читал?

— Маршани

— Ну да ну да. Без конспектов с пачкой сигарет.

— Точно.

— У него тоже пять?

— Да.

Город Грозный хоть вроде и большой (почти 400 тыс. жителей), но все-таки маленький. Все друг друга знали и в таком месте потерять репутацию было смерти подобно. И уж конечно медицинское сообщество было спаяным все знали всех, особенно на высоких постах. Матушку мою знали все. Хоть у нас и разные фамилии, но в судебке все знали кто моя мать.

— Да матери привет передашь?

— Она тебя не знает. — как я ей скажу?

— От моей сестры — Зухры Алаутдиновой — она ее знает.

— Нет проблем. Конечно передам.

Все сворачиваемся произнес Руслан. Макс зашьешь клиента?

— Нет проблем.

Руслан снял перчатки, очки и вышел из секционного зала.

Галя допечатывала заключение. Макс зашивал труп. Потом взяв кусок ватина забил его в голову трупа и аккуратно прикрыл выпиленную крышку черепа зашил кожу головы, памятуя о том, что родственники всегда были чувствительны к такого рода швам.

Пролив расчехвостенные внутренности формалином зашил туловище. Обмыл тело водой и накрыв простыней увез его в холодильник.

Осталось отмыть секционный стол и все. Можно идти отдыхать. Тем более, что других вскрытий сегодня не будет.

Отмывая стол он увидел какой-то отблеск. Присмотревшись Макс отлепил от бортика стола маленькую, размером с булавочную головку, золотистую пластинку с характерными бороздками. Он даже снял очки чтобы убедиться в увиденном.

Это был чип. Похожий на чип из банковской карты или сим-карты, но меньше и сделанный из золота или на скорее на золоте.

Чип.

Макс понял, что тут что-то не то. Как мог чип в этом времени оказаться на секционном столе. Не иначе от дедка прилетел. Тут до этих технологий, как до Луны пешком.

Он взял чип за края и вынув конверт из стола медрегистратора опустил его туда и конверт сунул в карман джинс. Потом рассмотрю — подумал Макс.

Домыв секционный стол, он снял перчатки и кинул их в корзину. Сняв фартук и халат отправился умываться. Кондей не включали — утро еще. Бандана вся была мокрая.

Макс решил еще раз посмотреть на вещи покойного. Зайдя в кабинет Каргина и увидев пакет с причиндалами, он быстренько проверил вещи.

Забрал пустой лист из кармана покойного и заменил его бумагой из пишущей машинки секретаря начальника Бюро. Потом внимательно рассмотрев английский ключ, заменил его своим от подвала. Благо цвет и размер совпадали. Смущали только бороздки. Но кому оно надо на это смотреть. Дедок сам помер вроде. Криминала нет. Вынесут постановление на розыск и все. Пролежит тут в морозилке месяца три и похоронят в номерной могиле.

Закончив свои дела, пошел в приемную захватив с собой огромный том Тибетской медицины. Солидное издание под тысячу страниц с иллюстрациями и срезами со схемами активных точек, которое ему привез дядька из Тюмени. Там чего только нельзя было найти. Для нефтяников все было.

Вообще его все время раздирало на две части. После школы он хотел поступать в военно-медицинскую академию в Ленинграде и серьезно готовился к этому, но военкомате его обломали. Зрение -4 закрывало ему все дороги в военную медицину. Маман было направила его в ставропольский мединститут. Там требований таких не было. Но его перемкнуло и узнав, что и в училище тыла такие же требования совсем упал духом. Поэтому когда настало время подавать документы в институт Макс не долго думая подал документы на спортфак местного универа. Ну а что? Предметы почти такие же что в меде. Учиться всего четыре года. Спортом занимайся не хочу — никто слова не скажет. И в 21 год лети белым лебедем на все четыре стороны. С высшим образованием уже. Правда военной кафедры нет. Но армии он не боялся. Все таки отец военный. Да и служить всего полтора года. А с высшим образованием обычно посылали в учебки, где обучались младшие командиры. Значит и дедовщины не будет. Там сержанты правят бал.

За учебу он взялся крепко. Даже стал учить латынь, так как вся анатомия для медиков была на латыни и русском. На спортфаке только русский. Но латынь ему давалась легко. И пошло. Так что профильные предметы как биохимия, анатомия, физиология, биомеханика, физиология спорта, психология, педагогика пролетели на отлично. Получая повышенную стипендию как отличник Макс успевал тренироваться дважды в день, а иногда на сборах и трижды. Выполнил КМС и подбирался к мастеру. Потом он решил еще одну корку себе сделать и пошел на курсы массажистов. Все-таки ремесло в руках будет — думал он. Мало ли что в жизни случается. А так подработать массажистом можно. Да и для себя кое-что узнавал в процессе обучения. Получив заветную корку в медучилище Макс теперь мог официально устроиться инструктором по лечебному и спортивному массажу, а попросту говоря массажистом широкого профиля. В медучилище основы лечебного массажа давал старенький полукитаец — полукореец неведомо каким ветром занесенный в город герой Грозный Евгений Иванович Юн (подозреваю, что в оригинале он был что-то вроде Юн Чжень) который с пренебрежением относился к спортивному массажу полагая, что такое разделение неуместно. От него Макс и заразился страстью к тибетской медицине и иглоукалыванию. Он попросил дать ему уроки иглоукалывания и Евгений Иванович согласился, узнав, что моя мама врач. А она, помимо того, что была главным лаборантом республики, начинала как общий и мануальный терапевт в Бурят-монгольском национальном округе. Да и оплата тоже немаловажную роль играла. Так, что времени совсем не оставалось ни на что. Макс надеялся, что к окончанию универа он сможет себе купить платиновые иглы, которые купить можно было только в Китае или на Тайване. В Америке у китайской диаспоры в ходу были серебряные, но папа Юн, как его звали студенты, их не признавал. Он учился в Нанкинском университете еще до войны и попал в Союз убегая от чанкайшистов. Тут женился, да и остался.

Благоразумно отказавшись от мысли изучать еще и китайский язык Макс учил основные иероглифы, чтобы как-то читать атласы тибетской и китайской медицины.

Вот и сейчас водрузив громадный том тибетской медицины на стол он открыл его на заложенной странице и погрузился в чтение.