Очевидно, люди Улкана связались с нами, требуя сообщить, где машина. Мы ответили, воспользовавшись анонимным сервисом обмена сообщениями Фрейя, сообщив, что работа была предложена нам недобросовестно и что мы не заинтересованы в краже у Валона. Улькан хотел вернуть свой депозит, но было ясно, что он хотел получить его вместе с нашими головами в мешке.

Так что мы отказались от одноразовых аккаунтов, которые использовали для общения с ним, и оставили все это позади.

По крайней мере, я так думала.

— Черт, — бормочу я. — Насколько мы уязвимы?

Фрейя морщится.

— Имею в виду, что это небольшое число. Но мне бы гораздо больше понравилось, если бы оно было нулевым.

Я хмурюсь, отмечая наши варианты.

— Вот и Брокер. Но… очевидно, что нет.

Брокер — это парень из даркнета, который специализируется на подобных заданиях. Именно он связался с нами и предложил работу от Улкана. Но он неподкупен. Я имею в виду, неподкупен.

— Там охранник. — Фрейя выглядит обеспокоенной.

Я качаю головой.

— Нет. Он меня не видел.

Это была единственная вещь, которую мы не могли предусмотреть: охранник на парковке слишком задержался на одном этаже, чтобы выкурить сигарету, и отменил свою смену. Это означало, что он увидел, как я присела на корточки рядом с машиной, когда открывала дверцу.

Когда он закричал, я включила свою программу “красотка ищет улики, указывающие на то, что ее парень ей изменяет”, а когда он приблизился, я достала свой аварийный газовый баллончик и брызнула ему в лицо, вырубив его.

Не самый мой гордый момент.

— Анни…

— Мы говорили об этом, Фрейя. Любой, кто надышится этим газом, теряет память на тридцать секунд, прежде чем газ подействует на его организм.

— Но ты не знаешь, как долго он смотрел, прежде чем накричал на тебя и ты подошла достаточно близко, чтобы распылить на него газ.

Я качаю головой.

— Нет. Ни за что.

— Он может запомнить твоё лицо, Анника. — Просто говорю, что мы должны были…

— Я не убийца, Фрейя. — Поворачиваюсь и вижу, что она смущённо смотрит на свои руки. — И ты тоже, если уж на то пошло.

Она выдыхает.

— Я знаю. Но это наше слабое место. Просто говорю.

— Он никогда нас не раскроет.

— Будем надеяться, что нет, — бормочет она. Фрейя откашливается и кивает на сумку в моей руке, меняя тему. — Это подозрительно похоже на платье.

— Приготовься.

Она улыбается.

— Серьезно? Из-за чего?

— Из-за вечеринки по случаю моей помолвки.

Она громко смеется. Я просто качаю головой.

— Смейся сколько хочешь, ты тоже пойдешь.

— Ни за что.

— Да ладно. Ты же знаешь, как Кир относится к традициям и необычным мероприятиям, и для него это будет так много значить, если ты придёшь, ведь Дамиан…

— Ты сволочь, — ворчит она.

— И ты любишь меня, несмотря на это. Так что… да… в любом случае, — смеюсь я. — Если ты ищешь платье, то настоятельно рекомендую это место. — Я поворачиваюсь и киваю в сторону магазина, из которого только что вышла. — Просто… — Я закатываю глаза. — Неважно.

Фрейя хмурится.

— Нет, что?

— Я собиралась сказать, чтобы ты держалась подальше от зелёного, потому что это то, что будет на мне.

— А потом ты вспомнила, с кем разговариваешь? — хихикает она. — Всё чёрное, сучка. Может, я сделаю ещё несколько пирсингов в бровях, раз уж это твой особенный день, — воркует она, не скрывая сарказма.

— Теперь ты ещё и тупица.

7

КЕНЗО

— Остановлю тебя прямо здесь, прежде чем ты начнешь, — бормочу я, холодно глядя на Мэла поверх края своего бокала, в стиле «Old money».

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — мягко отвечает он, и на его лице появляется редкий намек на улыбку, когда он удивленно приподнимает бровь и подносит бокал к губам.

— Миллион и одна шутка. Давай просто не будем, пожалуйста?

Вокруг нас бурлит вечеринка по случаю помолвки. Главы семейств отдают дань уважения семье Акияма-кай. Здесь и друзья Соты, и Кир со своей группой из Николаевской братвы, а также главы их трибутных семей.

Мероприятие проходит в доме, который Сота купил в Вест-Виллидж после того, как стало ясно, что он собирается проводить больше времени в Нью-Йорке для лечения. С одной стороны, Сота — один из самых закалённых, смертоносных и хладнокровных главарей якудзы, которые когда-либо жили.

С другой стороны, этот парень действительно в некотором роде домашний кот.

Да, он мог бы легко останавливаться в лучших отелях, когда бы ни приезжал в Нью-Йорк. Но Сота не хочет мыла в индивидуальной упаковке и обслуживания в номерах. Он предпочитает привычный матрас, кухню для самостоятельного заваривания чая и сад, на который можно смотреть, потягивая его.

Хана приложила огромные усилия, чтобы превратить старый особняк Вест-Виллидж в потрясающий дворец, достойный тёмного сегуна. Это современное пространство, оформленное в ярко выраженном японском стиле, но также наполненное отсылками к более древней культуре, к которой, я знаю, тяготеет Сота.

Сегодня это место стало эпицентром нашей с Анникой «помолвки».

Неважно.

Рядом со мной брат делает большой глоток из своего напитка, оглядывая комнату. Забавно: мы с Мэлом состоим в родстве по линии моей матери, хотя технически он мой двоюродный брат, а не родной. Но когда его мать — моя тетя — скончалась, мама взяла его к себе, и он переехал жить к нам в наше поместье в Англии. Мэлу тогда было двенадцать, и с тех пор он почти всегда был рядом со мной.

Если это не делает кого-то твоим братом, я действительно не знаю, что делает.

Самое забавное, конечно, наблюдать, как другие люди пытаются осмыслить слово «брат», когда они смотрят на нас двоих.

Очевидно, что у нас общая половина родословной, поскольку наши матери были сестрами. Но если он чистокровный викинг, а его отец тоже норвежец, то у меня есть и японские предки Хидео.

Именно это смешанное происхождение заставляет меня так крепко держаться за тех, кого я называю семьей. И именно поэтому я ожесточился против мира после того, как всю жизнь не мог «вписаться» в него.

В высокомерных кругах, где вращалась мать, я был «ровно настолько» азиатским, чтобы выделяться, и многие из этих людей никогда не давали мне забыть об этом. Затем, когда я связался с Сотой и якудзой, то был «недостаточно азиатом» для многих их друзей.

Самому Соте было всё равно. И он терпеть не мог, когда кто-то называл меня «гайдзином».

— Он не иностранец, — огрызался Сота. — Он просто не торопился возвращаться домой.

Мэл допивает остатки коктейля. Как только делает глоток, его челюсти сжимаются, а брови хмурятся.

— Кто она, черт возьми, такая? — тихо бормочет он.

Я поворачиваюсь, чтобы проследить за его пронизывающим взглядом через комнату. Только что вошла Фрейя Холм.

Я морщусь, скрипя зубами.

— Подруга Анники, — бормочу я, хмуро рассматривая её наряд. Я имею в виду, что это официальное мероприятие с предполагаемым формальным дресс-кодом. И, конечно, чёрный цвет был бы приемлем.

Но вряд ли Фрейя наденет маленькое чёрное платье. Это больше похоже на то, что чертова Мортисия Аддамс надела бы на чёртовы похороны. Чёрный бархат, ниспадающий до пола, длинные расклешённые рукава и драматически глубокий вырез, наполовину заполненный гребаной сеточкой.

И она сочетает его с блестящими чёрными армейскими ботинками, а на шее у неё чёртово колье с шипами.

Вдобавок ко всему, Фрейя обыгрывает свою обычную призрачную внешность с помощью оттенков белого, фиолетового и чёрного в макияже, а её тёмные волосы собраны в причёску, которая заставила бы Хелену Бонэм Картер гордо улыбнуться.

Это всего лишь вечеринка по случаю помолвки. Что, черт возьми, она собирается надеть на настоящую свадьбу — маску «Крика» и погребальный саван?

Моё внимание возвращается к Мэлу, когда он опрокидывает свой пустой стакан, берёт в рот последний кубик льда и с хрустом проглатывает его.