— Анни.

Поднимаю глаза и вижу, что Фрейя смотрит на меня с затравленным выражением лица. Мы недавно коротко переписывались, и она знает, что случилось с Кензо, но у нас не было возможности поговорить об этом.

Не уверена, что готова к этому, особенно сейчас, когда все происходит с Дамианом.

— Пока нет, — хрипло шепчу я.

Она кивает.

Затем её лицо искажается, и она переводит взгляд на Дамиана.

— Я просто не понимаю, как такое могло произойти…

— Пули.

Мы оборачиваемся, услышав голос Кира — смесь безупречного оксфордского английского и грубого русского тюремного говора, — когда он входит в комнату. Мы с ним почти не разговаривали по дороге обратно в город из поместья Киллиана, да и если бы разговаривали, то всё было как в тумане с тех пор, как я открыла этот чёртов сейф.

В тумане Кензо напугал меня до чёртиков, потащил вниз и объявил на всю вечеринку, что я его невеста.

Да.

Это всплыло в тишине, пока мы ехали обратно в Нью-Йорк. Кир просто покачал головой.

— Не сейчас, Анни, — тихо пробормотал он, ошеломленно глядя в окно. — Не сейчас.

Мое сердце сжимается. Дамиан нам с Фреем как брат, но для Кира он, по сути, сын… с тех пор, как сестра Кира и ее муж умерли, когда Дамиану было семь лет.

— Пули делают это, — тихо говорит он. У Фрейи перехватывает дыхание, когда она подбегает и обнимает его, крепко прижимая к себе, а он похлопывает её по спине.

— Что сказал хирург?

Он выдыхает.

— Он настроен оптимистично. Они извлекли фрагменты пули, застрявшие рядом с лёгкими, так что там всё в порядке. Стрелок промахнулся примерно на миллиметр.

— Слава богу, — хриплю я.

— Но он ещё не выбрался из леса. Они собираются держать его в медикаментозной коме, пока не придумают, как лучше извлечь фрагменты рядом с сердцем. — Глаза Кира блестят. — Я привезу лучшего в мире специалиста из Дубая.

Встаю и подхожу к ним, обнимаю их обоих и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Дамиана.

Это разношёрстная семья, которую я собрала с тех пор, как потеряла свою. Очевидно, что Тейлор, раз мы снова нашли друг друга, — моя вторая половинка. Но даже после того, как мы воссоединились, и даже несмотря на то, что она замужем за Дрейзеном Крыловым, я чувствую, что мне нужно оградить её от этой стороны моей жизни.

Дрейзен — не просто уличный бандит. Он, пожалуй, один из самых влиятельных главарей Братвы в мире, если не самый влиятельный. Он на другом уровне, а это значит, что Тейлор защищена так, как я даже представить себе не могу.

Но даже несмотря на это, моя жизнь… беспорядочная, сложная и опасная. И я не принесу это к её порогу.

Она нашла идеальный баланс. Я бы привнесла хаос в этот баланс.

Хаос, как Кензо Мори.

По моему позвоночнику пробегает дрожь, когда в моей голове прокручиваются слова, которые я никогда не забуду.

Я буду помнить тебя.

В твоих снах, солнышко.

Нет, принцесса, в твоих снах, которые я буду, чёрт возьми, преследовать.

Я бы поморщилась от того дерзкого тона, которым говорила тогда, если бы всё не было так чертовски серьёзно.

В твоих снах, солнышко.

Я буквально сказала это наследнику империи якудза, которого только что накачала наркотиками, когда грабила его, а вкус его греховных губ всё ещё был на моих. Кем, чёрт возьми, я себя возомнила, Энн Хэтэуэй в роли Женщины-кошки?

И теперь все это возвращается, чтобы укусить меня за задницу.

Жестко.

Пять лет назад Кензо был легкой добычей. Молодой парень из мира якудза, сверкающий деньгами и спортивными машинами по всему Киото, практически умоляющий, чтобы его ограбили.

Но мужчина, у которого я украла деньги той ночью, был совсем не похож на мужчину. Он все еще был невероятно сексуален — темные задумчивые глаза, мускулистые руки, на которых несколько дней красовалась татуировка якудзы. Но ему еще не было и тридцати. Все тот же двадцатилетний беззаботный гангстер-плейбой. Ударение на слове “парень”.

Кензо, который схватил меня сегодня вечером, обнял за шею и заглянул в самую душу, — совсем другой зверь.

Больше. Сильнее. Темнее. Более зловещий и гораздо более опасный. Словно владыка гнева, он пронзал меня своим пронзительным взглядом.

Я отхожу от Кира и Фрейи и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Дамиана, когда Фрей подходит и садится в кресло рядом с его кроватью.

— Аоки выстрелил первым, если это важно, — с горечью говорит Кир.

Стрельба произошла в ночном клубе, который ещё даже не открылся. До сих пор неясно, как это случилось, но Дамиан и несколько человек Кира сидели и обсуждали дела, когда Аоки и четверо его людей вошли в клуб.

— Были сказаны слова, и Аоки достал пистолет, — ворчит Кир. — Дамиан защищал себя и своих людей.

Говорят, что помимо Аоки Джуры были убиты ещё трое из Джура-кай, а также двое из людей Кира.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Кира, и уже открываю рот, но он качает головой.

— Другого выхода нет, Энни, — бормочет он. — Мне это не нравится, и я знаю, что ты чертовски ненавидишь это. Но мы уже прошли через всё остальное, — холодно говорит он, убирая свою руку с моей и потирая уставшее лицо. Он переводит взгляд на племянника и сжимает челюсти, поворачиваясь ко мне. — Это не обсуждается.

— Кир…

Он поднимает руку, останавливая Фрею, которая пытается прийти мне на помощь.

— Мне искренне жаль, но все уже сделано, решено. Это происходит.

Он смотрит на Дамиана, затем на Фрею. Затем его взгляд скользит по мне и встречается с моим.

— Ты выходишь замуж за Кензо Мори, Анника. И это окончательно.

4

АННИКА

Мне нужно, чёрт возьми, выбраться отсюда и подальше от всего этого прямо сейчас.

Всё это: видеть Дамиана таким беспомощным. Фрейю подавленной. Кира, настаивающего на том, что я выхожу замуж за монстра, который преследовал меня пять грёбаных лет, и я ничего не могу с этим поделать.

Я в ярости выбегаю через главные двери больницы, желая кричать, пока не охрипну. Вместо этого засовываю руку в сумочку и достаю электронную сигарету, которую держу там на всякий случай.

Да, это дерьмовая привычка. Никудышный механизм выживания. Но есть и похуже, поверьте мне.

Я не курила настоящие сигареты почти десять лет. И почти не пользуюсь этой дурацкой штукой. Но когда чувствую себя так, как сейчас, это одна из немногих вещей, которые помогают мне отойти от края пропасти.

Я затягиваюсь никотином и выдыхаю пары. Это немного успокаивает мои нервы, но чистая ярость и гнев все еще здесь, пульсируют под кожей и пытаются вырваться наружу.

Ненавижу это.

Я преодолела всех монстров. Все трудности. Каждую тьму, которая пыталась поглотить меня целиком. И теперь я подарена одному из них.

Единственному.

Дурацкое гребаное ожерелье.

Это то, что я взяла у Кензо в ту ночь в Киото пять лет назад. Глупое. Блядь. Даже не очень дорогое. Ожерелье.

Ладно, еще были часы. Но они стоили около пяти тысяч. Прибавьте к этому деньги из его кошелька, и мы получим максимум шесть тысяч. Я взяла ожерелье, потому что оно выглядело дорогим. В итоге все, что получила за него, — это четыре тысячи от уважаемого оценщика.

Десять тысяч долларов — это большие деньги для многих людей. Но не для вака-гашира из якудзы, такого как Кензо. Конечно, это не та сумма, за которую можно было бы преследовать кого-то годами.

Так что дело вовсе не в деньгах.

Сентиментальность — это не то, чем я обладаю в избытке, потому что мне пришлось избавиться от нее по ходу дела, как от мертвого груза, который замедлил бы меня. Но у других людей она есть, и это делает их опасными.

С Кензо дело явно не в ожерелье. Дело в том, какую сентиментальную ценность оно ему придавало. Вот почему он охотился за мной и почему я так напугана тем, что меня отдают ему сейчас.

Снова затягиваюсь электронной сигаретой, выдыхая белый пар и скрипя зубами. Я могла бы рассказать обо всём этом Киру. Имею в виду, что ему не понравится, что я накачала наркотиками и обокрала лейтенанта якудзы, особенно после того, как он официально взял нас с Фрейей под свою опеку и мы согласились прекратить мелкие кражи. Но всё же я могла бы рассказать ему, что происходит и почему так боюсь того, что Кензо может со мной сделать.