Я вздрагиваю, пьянящая смесь страха и необузданного вожделения взрывается, разливаясь жидким огнем по моему телу и венам.

— Я…

— Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? — рычит он.

Вскрикиваю, когда его рука грубо просовывается мне между ног, обхватывая пульсирующую киску через трусики. С моих губ срывается стон, когда его пальцы скользят под край. Его рука дёргается, мускулистое предплечье напрягается, и он срывает с меня чёртову кружевную ткань.

Это только начало.

Внезапно, без предупреждения, ощущаю, как два толстых пальца проникают между моих жаждущих губ. Из горла вырывается хриплый, мучительный стон, когда он грубо погружает их в меня, толкая глубоко внутрь.

— Чёрт… — задыхаюсь я, вздрагивая, и инстинктивно хватаюсь за его мускулистое предплечье.

— А как насчёт сейчас, принцесса, — угрожающе рычит он. Его пальцы начинают выскальзывать, но тут же снова погружаются в меня, задевая точку G.

— О… — я хнычу, дрожа и содрогаясь, когда он начинает двигать пальцами в моей ноющей, влажной вагине.

Затем он усиливает натиск и начинает трахать меня пальцами ещё жёстче и грубее.

— А теперь? — мрачно мурлычет он.

— Да… — Я жалобно стону, цепляясь за него, когда волны темного наслаждения начинают нарастать и разбиваться о мои внутренности.

Все еще чувствую, как алкоголь разливается по венам. Я пьяна, очень пьяна, но это только подливает масла в огонь, бушующий во мне. Комната кружится, а мои чувства кипят и пульсируют. Медленное погружение в опьянение идёт рука об руку с тёмным удовольствием, которое он выжимает из моего тела, и всё, чего я хочу, — это плыть на этой волне вечно.

— Кто бы мог подумать, что моя жена — такая отчаявшаяся, нуждающаяся маленькая шлюшка, — шипит Кензо мне на ухо.

Я громко стону.

— Ещё, — отчаянно хнычу я, чувствуя, как сжимаюсь вокруг него.

Он мрачно усмехается.

— Еще? — шипит он. — Какая жадная маленькая шлюшка.

Он внезапно добавляет третий палец. Мои глаза распахиваются, рот широко раскрывается, когда я наполняюсь так, как никогда раньше.

— Чеееерт… — Я стону.

Хотела сказать побольше непристойностей.

Но это…

Блядь.

Это нереально. Отвязное. Неземное. Ощущение того, как его огромные пальцы широко растягивают мое лоно и наполняют меня до предела, опьяняет даже сильнее, чем водка — острый прилив адреналина, смешанный с отчаянной потребностью в удовольствии.

Его рот опускается к моей шее, и я вскрикиваю, когда он сильно прикусывает ее. Пальцы сильнее сжимаются на моем горле, перекрывая приток крови и кислорода ровно настолько, чтобы поднять бурлящее ощущение алкоголя в венах на потусторонний уровень.

Все расплывается и превращается в жидкий огонь. Моя кожа оживает, и я умоляю его дать мне ещё, ещё, ещё, пока он грубо терзает шею зубами и пальцами доводит меня до забвения.

— Почему бы тебе не быть хорошей маленькой игрушкой и не кончить для меня, как жадная сучка, которой ты и являешься, жена, — злобно рычит он мне в ухо. Его большой палец начинает теребить клитор, пока три его огромных пальца продолжают входить в меня. — Кончи на мою грёбаную руку, сейчас же, как хорошая девочка.

Сладко. Чёрт. Господи.

Когда я взрываюсь, мне кажется, что сама реальность размывается вокруг. Как будто мир, который знаю, на секунду теряет фокус, и я падаю в пустоту. Я кричу, изо всех сил сжимая его предплечье, чувствуя, как под его татуированной кожей перекатываются сухожилия и мышцы, когда его пальцы глубоко проникают в меня.

Он кусает меня в последний раз, вырывая стон из моих дрожащих губ. Затем его пальцы выскальзывают из-под моих ног. Его рот и рука отрываются от шеи и горла.

Чёрт.

У меня кружится голова, и хотя отчасти это из-за оргазма, очевидно, что несколько стаканов водки, которые я выпила, начинают действовать на меня одновременно. Я стискиваю зубы и цепляюсь за сиденье, когда комната начинает слегка вращаться.

Внезапно меня подхватывает. Я поднимаю затуманенный взгляд и чувствую, как расплывается в улыбке моё лицо, когда смотрю в глаза Кензо.

Он куда-то несёт меня, одной рукой поддерживая под коленями, а другой — под спину, как будто я ребёнок.

— Куда… — бормочу я, плохо выговаривая слова. — Куда мы идём?

— В постель, — коротко рычит он.

Внутри меня всё горит.

— Ты что, собираешься трахнуть меня?

Ненавижу, когда испытываю разочарование, он хмурится и качает головой.

— Нет.

Мои губы раздраженно кривятся.

— Почему? — Я скулю, обмякая в его сильных руках, пока он несет меня через пентхаус. — Потому что я не дочь Мацуи Аки?

Он ухмыляется, когда это говорю. Я тоже это ненавижу, черт возьми.

Мы заходим в огромную, тускло освещенную, очень мужскую спальню. Я слишком резко выдыхаю, когда он опускает меня на огромную, безумно мягкую кровать. Улыбаюсь, чувствуя, как тело прижимается к ней.

— Я не собираюсь трахать тебя, пока ты в отключке, — рычит Кензо, натягивая на меня одеяло, когда мои глаза начинают закрываться.

— Ты мог бы.

Я мгновенно замираю. Он тоже, наполовину укрыв одеялом.

— Что ты только что сказала?

В его голосе звучат убийственные, опасные нотки. Я открываю глаза и вижу, как он наклоняется ко мне, его черные глаза сверлят мои, посылая нервные импульсы тепла по каждому нерву в моем теле.

— Я… ничего…

Его рука снова обхватывает мое горло.

— Что ты только что сказала? — рычит он.

— Я… я сказала, что ты можешь, — шепчу, задыхаясь.

Мои глаза снова закрываются. Рот приоткрывается, когда успокаивающие объятия кровати начинают поглощать меня целиком.

— Чёрт возьми…

На меня натягивают одеяло.

— Поспи, принцесса.

Затем я отключаюсь.

13

КЕНЗО

— Заходи.

Мэл заходит в пентхаус и закрывает за собой дверь.

— Повседневная пятница? — шутит он, глядя на меня. Я всё ещё без рубашки, как и раньше.

— Прости, я должен был надеть что-то более нарядное для тебя?

Он ухмыляется и закатывает глаза.

— Твоя новая невеста тоже одета так же небрежно?

Что-то вспыхивает в груди, когда я поворачиваюсь к нему.

— Как насчет того, чтобы ты прекратил свои фантазии прямо сейчас, черт возьми? — тихо рычу я.

Мэл выгибает бровь, но не произносит ни слова.

Ему это и не нужно. Я уже думаю об этом.

Что, черт возьми, это было?

Это та же внутренняя реакция, что и у тогда, когда Такеши ударил Аннику по лицу этим вечером, перед свадьбой. Этот защитный — можно сказать, чрезмерно защитный — инстинкт, когда дело касается ее.

Я осознаю это примерно так же, как понимаю, что делал, когда положил руки на её тело и не опускал их, пока она не достигла оргазма.

Ты мог бы.

Что-то тёмное, извращённое и чудовищное пробуждается во мне.

Я никогда не стыдился того, что делал: убивал, калечил, вымогал деньги. Рушил жизни и забирал бесчисленное количество других. Потерял ровно ноль минут сна из-за того, что натворил. В моём мире я должен это делать.

Это отсутствие стыда распространяется и на мои более… личные вкусы и сексуальные пристрастия.

Свободное использование.

Сомнофилия.

Полный контроль, возможно, когда партнёрша каким-то образом не в сознании… или спит.

Опять же, я категорически не стыжусь того, что хочу так трахаться. Но какая-то часть меня знает, что, возможно, мне стоило бы.

И эти слова, слетевшие с её губ после того, как я только что погрузил в неё пальцы, а вкус её кожи всё ещё был на моих губах… После того, как она только что кончила для меня и погрузилась в алкогольное забвение…

Боже, помоги мне, я чуть не сделал это.

Простоял в той спальне ещё десять минут, наблюдая, как она спит.

Я снял с неё платье.

Возможно, раздвинул ей ноги и погладил свой член, пожирая глазами её маленькую розовую киску.

Но дальше этого дело не пошло. Теперь она под одеялом, подальше от моих чудовищных взглядов и желаний.