В это самое время из-за угла появились тройняшки, благослови их Первотворец. Они спешили, придерживая оттопыренные рубахи, и теперь, увидев горящую миссис Харден, застыли с открытыми ртами.

— Чего таращитесь? — воскликнула я. — Огонь!

— Цельсь, пли! — тут же скомандовал Джейси, и в миссис Харден полетели яйца.

— Хо-хо! — кричали братья. — Получи яишенку!

Миссис Харден с гневным криком обернулась, и я метнулась мимо неё в чулан и схватила первое, что попалось под руку — метлу.

— Вот тебе, гадина! — воскликнула я, что есть силы треснув миссис Харден по голове. — За Бернарда! За Диту! За булавки!.. За Шарлотту! За… за Хильди!.. За просто так, потому что ты мерзкая! И ещё за Диту!

Вкусно пахло глазуньей. Вся в яичных потёках, миссис Харден вертелась, визжа и прикрывая голову руками. Она больше не могла поддерживать заклинание, и её огонь погас. Она метнулась к кабинету, надеясь укрыться там, и я с наслаждением увидела, как её пальцы тщетно скребут поддельную дверь.

— Загоним её в чулан! — закричала я. — В чулан!

Яйца кончились, и тройняшки достали рогатки. Металлические детали, блестя, мелькали в воздухе, глухо били миссис Харден по телу и со звяканьем падали на пол. Одна или две довольно чувствительно задели меня. Ещё одна угодила в стекло, с треском проделав дыру, и оттуда повеяло холодом.

Воя, как дикий зверь, миссис Харден кинулась к чулану. Её ноги скользили на битых яйцах. С грохотом она влетела в темноту, и мы поспешили захлопнуть за ней дверь.

— Перси! — раздался знакомый голос, и Сэм, тяжело дыша, привалился к двери плечом. — Сыщи, чем подпереть, живо!

Я и не заметила, как они подошли. Как я им обрадовалась!

Персиваль, конечно же, первым делом подумал о кабинете и немало удивился, наткнувшись на стену.

— Э, — сказал он с недоумением, — это как?

— Настоящая дверь левее! — крикнула я и поспешила ему на помощь. — Иллюзия!

Мои руки зашарили по стене, не находя ни дверной ручки, ни самой двери — ничего, кроме гладких обоев. Персиваль в это время что-то искал с другой стороны, вовсе не там, где я указала. Раздался щелчок, и дверь, открывшись, прошла сквозь наколдованную стену.

— «Левее!» — передразнил он меня. — Всегда у тебя так! — и бросился в кабинет.

— Ой, — сказала я и поспешила за ним.

Мы взялись за кресло и потащили его наружу. Оно застряло. Тройняшки хотели помочь, но больше мешали, поскольку то один, то другой переваливался через перила и плюхался на сиденье, чтобы перебраться на ту или на эту сторону, а ещё, кажется, они не понимали, куда мы тянем и куда толкаем, но прилагали всё возможное усердие. Это значительно осложняло дело.

— Где девочки, почему вы их бросили? — спросила я Персиваля с тревогой, пока он разбирался, как повернуть кресло, чтобы оно вошло в проём.

Он что-то пропыхтел, но это было уже неважно, потому что позади него я увидела Диту, Шарлотту и Хильди. Они поднялись к нам, потрёпанные и сердитые.

— Где эта гадина? — сжав кулаки, спросила Хильди. — Мало я ей наваляла! Дите чуть лицо не сожгла, ежели б не Шарлотта…

Лишь теперь я заметила, что от левой косы Диты ничего не осталось, будто её срезали под корень, и опалённые волосы топорщатся, а Шарлотта хмурится и неловко держит покрасневшую руку.

— Ничё, зато мы ей как след наваляли! — отрапортовал Джейси.

Тут кресло с треском и скрежетом одолело проём, едва не сшибив Персиваля, и тройняшки выкатились наружу.

Взмахивая руками, они принялись рассказывать в красках, как метали яйца. Хильди подбоченилась и кивала. Я поддакивала со смехом, пытаясь не замечать, что Персивалю приходится двигать кресло в полном одиночестве. Он состроил скорбное лицо, вздыхал и всячески показывал, что вот-вот надорвётся. Ничего, теперь-то уж мог справиться и сам!

Дита улыбалась и осторожно трогала ухо — наверное, обожгла. В это время из-за угла вышел граф Камлингтон и замахнулся на неё тростью.

— Сзади! — воскликнула я, протянув руку.

Ах, почему я не умела двигать предметы на расстоянии!

Дита и дёрнуться не успела. Трость коснулась её головы, раздался глухой стук, и граф закатил глаза и осел на пол. За его спиной стоял Виктор с чугунной сковородой в руках. У меня за эти мгновения чуть сердце не остановилось!

— Нехорошо, ай, как нехорошо, — озабоченно пробормотал Виктор. — Я уволен.

Дита с удивлённым лицом потёрла макушку. Её лишь едва задело, самым краешком, и она даже не поняла, что случилось. Убедившись, что с нею всё в порядке, мы наконец пришли Персивалю на помощь и подпёрли дверь чулана.

— Виктор, немедленно открой! — завопила миссис Харден изнутри. — Я слышу, ты там! Открой, или я заявлю на тебя в полицию! Ты пожалеешь!

Она билась о дверь всем телом и страшно ругалась. Разумеется, никто и не подумал её выпускать. Мы убедились, что кресло не сдвинется с места, а тогда отволокли бесчувственного графа в гостевую комнату и заперли там.

— Надеюсь, вы не ошиблись насчёт своих друзей, — флегматично произнёс Виктор, проворачивая ключ в замке. — Выйдет неловко, если они всё-таки не здесь.

Мы уверяли его на все лады, что они точно здесь, никаких сомнений. Но когда мы добрались до той части дома, откуда собирались начать поиски, и принялись звать, никто не откликнулся.

— Батя! — вопили тройняшки, и по пустым коридорам неслось эхо без всякой магии отражений. — Батя-а!

— Папа! — кричала Дита, приложив ладони ко рту. — Папа, ты здесь? Ответь!

— Оливер! — звала я. — Подай знак, если слышишь! Хоть постучи!

Мы умолкли и стали ждать, напряжённо прислушиваясь, но лишь тишина была нам ответом. Если, конечно, не считать того, что на втором этаже в чулане ругалась миссис Харден, требуя открыть и грозя нам всякими карами — ну и какой, спрашивается, прок был её выпускать? Даже не знаю, на что она надеялась.

— Нужно подумать, — нахмурившись, сказал Персиваль и растёр пальцами виски. — Вот вообразите: они явились искать потайную комнату. Как они стали бы действовать?

— Ну, искали бы рычаг, или дверь за шкафом, или фальшивую стену, — сказал Сэм. — Потому как явно обошлись без динамита.

Мы принялись искать рычаг, или дверь за шкафом, или фальшивую стену. Мы осмотрели и коридор, и красную приёмную с накрытой чехлами мебелью, и круглый кабинет, совсем пустой, где о роскоши прежних времён только и напоминало, что купольный расписной потолок, золотая лепнина и клятва в арке на стене. Вычурные старинные буквы всё ещё хорошо читались на потемневшей от времени плитке. Самый первый граф Камлингтон обещал, что и он, и его потомки будут служить королю и его наследникам и преемникам справедливо и честно, до последней капли крови.

Мы топали, мы простукивали тростью всё, что можно, и пытались двигать и тянуть всё, что двигалось и тянулось — и даже то, что не двигалось и не тянулось (и лепнина в круглом кабинете немного пострадала), но это не помогло.

— Думайте, — напряжённо сказал Сэм. — Они увидали наш рисунок — может, он их натолкнул на какие-то мысли? Что там было? Комната, мышиные ходы…

— Ты приписал: «Спасите», — подсказал Персиваль.

— Да, и ещё…

— «Справедливо и честно», — сказала Дита, глядя на клятву на стене.

Не отводя взгляда, она подошла, накрыла слово «честно» ладонью и надавила что есть силы. Мы ждали с надеждой, но ничего не случилось.

— «Справедливо и честно», — задумчиво повторил Сэм, когда Дита уже отступила с отчаянием на лице. — Недаром каждое слово на отдельной плитке, а? Туточки и не сыщешь второй такой длинной плитки, как та, на которой вывели «справедливо».

— Дита, попробуем вместе, — сказал Персиваль, волнуясь, и подошёл к стене.

Они нажали вдвоём — и старые камни поддались их усилиям и медленно ушли внутрь, и что-то в стене лязгнуло и зашумело, а потом вся она, с плиткой и клятвой, поползла наверх, открывая нашему взору тесный закуток и винтовую каменную лестницу.

— Ю-ху, мы сыскали её! — заорали тройняшки. — Сыскали тайную комнату!