У камина сидела незнакомая мне пожилая дама, худощавая, с добрыми карими глазами и милой улыбкой. Её колени покрывал клетчатый плед. Она сделала движение, будто хотела подняться, но так и не встала, а потом я заметила, что ножки её креслу заменяют колёса.
Рядом, уперев руки в бока, стояла краснолицая гномка, тоже немолодая. Её пышные каштановые волосы были сколоты в небрежный пучок.
— Это чё? — воскликнула она, устремив на Сэма грозный взгляд. — Явилися, да ишшо в этаком виде! Думали, я не признаю? Погляди, Филиппа: помнишь, мы говорили, вот бы у нас были дочери, а не эти хулиганы? Ну чё, сбылися мечты! Да ишшо какие страшные обе, погляди, таким вовек жанихов не сыскать. Чё, надолго вы такие, а?
Сэм засопел и потупился. Он сердито расстёгивал пальто, чтобы скорее его сбросить, но пуговицы не хотели выходить из петелек, как это всегда бывает, когда спешишь. Персиваль тоже выглядел крайне виноватым и смущённым.
— Мама… — сказал он и отвёл взгляд. — Я… Ну, я могу всё объяснить…
Оказалось, когда я не позвонила в день Благодарения, Оливер солгал моим родителям, что я передала им поздравления, но чувствовала себя неважно, а потому сразу поднялась и легла. Они удовольствовались этим. Они веселились, и им было не до того, чтобы мне перезванивать, да и к чему? Ведь приличия соблюдены.
— Ишь, веселилися! Нет бы к дочери поехать, ежели она болеет! — возмущённо сказала мать Сэма, и госпожа Сторм согласно закивала.
Найдя удобный предлог, Оливер поспешил в Беллвуд, чтобы убедиться, что у меня всё в порядке, и убедился, что у меня не всё в порядке. В Беллвуде все пребывали в расстроенных чувствах: какая-то рыжая гномка явилась в гостиницу, позвала Сару Фогбрайт и Персиваля Оукли, и больше их троих никто не видел.
Оливер чудом упросил ничего не сообщать родителям, сказав, что возьмёт это на себя, нашёл в адресной книге, где живёт упомянутый Персиваль, и поехал туда в надежде что-то узнать, но вместо этого лишь всполошил миссис Оукли и госпожу Кларк. Ему пришлось взять их с собой. Они и думать не хотели о том, чтобы остаться дома.
Но куда было ехать? Они направились в академию, чтобы спросить, не вернулись ли мы в общежитие, и заодно понять, кем могла быть эта рыжая гномка. Оливер догадывался, что это Хильди — слышал о ней от меня, но не помнил её фамилию.
— Там, по счастью, им встретилась я, — сказала мисс Брок. — Ведь почти все разъехались на праздники, а я ненадолго заглянула, чтобы кое-что взять в кабинете. Ах, Сара, как вы могли до такого додуматься и никому не сказать!
— Разве мы знали, куда всё повернёт! — сказала я.
Мисс Брок, разумеется, после таких новостей тоже присоединилась к поискам. В сырной лавке господина Сторма они узнали о части наших приключений, а также о том, что меня отвезли в Беллвуд, но раз меня там не было, что-то пошло не так.
— Ух я и всполошилася! — вставила госпожа Сторм. — Они ж говорили, мол, оставим девочку, а сами в столицу, выручать Лейфа Пинчера. Да как жа так, думаю? Куды ж ты задевалася? Сердце не на месте, я этих неслухов в охапку…
Она указала на сыновей. Джейси, Джаспер и Джок в это время покатывались со смеху, разглядывая Сэма и Персиваля, и корчили им рожи.
— Лавку заперла, — докончила госпожа Сторм, — да и тоже сюды!
Здесь-то, в доме Лафайета Пинчера, все и встретились. Мистер Харден был далеко не в восторге, когда узнал, что я не осталась в Беллвуде. О, он был далеко не в восторге, потому что как раз вскрыл сейф и увидел, что за чертежи там лежат, и в тот самый момент испытывал нехорошие подозрения. И они подтвердились.
— Ну чё, — сказала госпожа Сторм. — Побёгли они в городской архив, запросили план графского особняка, стали высчитывать, где эта комната, в которой вас держат, и будто высчитали. Вот, полетели вас выручать.
— Комната? — спросила я в недоумении. — Что высчитывать, зачем?
— Ну дык, — объяснила мне она, указывая на стол в углу. — Вы ж чё намалевали?
На столе я увидела бумагу со знакомыми жирными пятнами и подошла ближе, чтобы лучше её рассмотреть.
Эти умники вправду нарисовали то, о чём я шутила: круглую комнату со скелетами и крысами, напоминающую колодец. В ней сидели трое, подозрительно похожие на нас. Надпись над рисунком гласила: «Комната для гостей». Рядом — девиз с фронтона в виде надписи на ленте: «Справедливо и честно». И ниже, крупными буквами: «Спасите!».
— А чё, — осторожно сказал Сэм, почёсывая в затылке, — было никак не догадаться, что мы не заперты, ежели смогли подложить эту бумагу в тайник?
— Да откудова ж мы знали, чё там у вас как! — завопила его мать. — Это вот чё, ты читать умеешь? Сы, пы…
Она яростно ткнула в лист.
— «Спасите!» А когда люди пишут «спасите»? Уж наверное, тогда, когда их надобно выручать! Или нам и дальше стоило ждать и ничё не делать?
Она разошлась, и Сэму влетело, и Персивалю тоже. Похоже, госпожа Кларк не делала различий между ними и воспитывала обоих, когда это было необходимо.
— Будет тебе, Тамми, — мягко сказала миссис Оукли. — Я думаю, они уже достаточно наказаны. Но что с настоящими бумагами, дети? Они у вас?
— Комиссар явился и всё отнял, — с досадой ответила я. — И даже не сообщил мистеру Хардену!
— Не всё, — возразил Сэм и неожиданно извлёк из-за пазухи мятый лист. — Договор-то я припрятал у себя. Сам не знаю, отчего. Показалось, будто этак надёжнее. Он ведь важней всего, договор этот…
— Сэм, ты молодец! — воскликнула я, и все захлопали в ладоши. Сэм что-то проворчал и потупился.
Мы прочли договор — нужно признать, совершенно ужасный. По нему господин Пинчер обязывался передавать права на все свои изобретения графу Камлингтону, да ещё и клялся держать это в тайне. Он даже вынужден был отчислять графу процент от ремонтных работ, которыми занимался!
— Чистой воды грабёж, — возмущённо сказала госпожа Сторм, и все её поддержали
Мы торжественно сожгли договор в камине, проследив, чтобы ни клочка не осталось. Он был заверен магией, но всё-таки не мог противостоять огню.
— Да как жа вы попали к графу-то? — спросила Хильди.
Мы рассказали (точнее, это пришлось делать мне, поскольку Сэм и Персиваль только и могли, что сопеть и съёживаться под укоряющими взглядами своих матерей). Когда я дошла до чердака, госпожа Сторм всплеснула руками и ахнула:
— Да они ж изголодались, продрогли, чё мы их мучаем? Хильди, ягодка, устрой их где-нить у камина, а я соображу чё пожувать!
И она торопливо ушла на кухню, и госпожа Кларк с ней, а Хильди живо притащила нам подушки и пледы. Вокруг нас поднялась возня — мигом появились огромные кружки с крепким и сладким чаем и сэндвичи с ветчиной, а не успели мы разделаться с ними, госпожа Сторм подала яичницу с колбасками и свежий хлеб. Мы ели прямо на ковре у камина, будто это пикник. Джейси, Джаспер и Джок выковыривали колбаски, когда мать на них не глядела, и лепили фигурки из жёваного хлеба.
Господин Пинчер вовсе не возражал, что в его доме хозяйничают. Он отошёл к окну, где у него стояло небольшое кресло и доска с прикреплённой к ней бумагой, и увлёкся работой, что-то отмеряя и вычерчивая. Потом он забормотал, пошевелил рукой, и в воздухе перед ним начали возникать призрачные детали с рисунка, одна за другой. Они вставали на нужные места, повинуясь движению рук.
Господин Пинчер покрутил в воздухе пальцем, нахмурился и пробормотал:
— Не работает… А! Цепляет! Вот тут чуть убавим…
И взялся поправлять чертёж, а иллюзия медленно растаяла.
Сэм глядел во все глаза, даже забыл жевать. Так и застыл с куском за щекой. Я вспомнила, как он говорил, что хотел бы стать инженером и тоже изобретать всякое.
— А что это будет? — спросил он, решившись. — П-похоже на кресло.
Он ужасно разволновался и раскрошил хлеб. Я в последний раз видела его таким, когда он осмелился заговорить со мной в библиотеке. По счастью, господин Пинчер не рассердился, что ему мешают, а с готовностью взялся объяснять, и Сэм подошёл к нему, и они погрузились в расчёты и рассуждения. Сэм прямо-таки сиял, это было видно даже сквозь иллюзию.
