— Такую не выйдет, — сказала я.

Мы вздохнули и помолчали.

— Ты превосходно рисуешь, Сэм, — сказала я затем. — Но почему ты поступил сюда? Почему не в королевскую столичную академию? Ты достаточно хорош для них.

— Ну, — ответил он и почесал в затылке, — я туда и хотел. Только не на художника, а на инженера, выдумывать всякие машины, понимаете?

Он взглянул на меня.

— Мы вот как сюда приехали, ну, как началася война меж Подгорным Роком и Ригерином, мы с матерью… Отец там сгинул. Я-то ещё мал был, а она туда, сюда — никто не берёт работать. Гномов-то здесь не шибко ждали. Миссис Оукли нас, можно сказать, на улице подобрала и спасла.

Он плотнее укутался в шали и коврики и сказал из глубины:

— Ну, мы с её сыном, с Перси, вместе росли, так что и сомнений не было, учиться будем тоже вместе. Только миссис Оукли теперь всё прихварывает, как нам уехать-то?

— Ох, Сэм! — воскликнула я. — Но ведь ты не обязан был. Ведь это же твоя жизнь!

— Ну, есть такие вещи, что не обязан, а делаешь, — ответил он.

— Но ты, может быть, смог бы принести всем больше пользы, если бы стал инженером!

— Ну, что уж теперь, — проворчал он, окончательно окукливаясь, и совсем умолк.

Похоже, тема была для него болезненная. Мне очень хотелось его подбодрить, и я долго искала подходящие слова, но так их и не нашла.

Мы сидели, пока балконная дверь с грохотом не распахнулась и господин Сторм не рявкнул хрипло:

— О, а я уж думал, вы дёру дали. Четыре, подъём! — и, откашлявшись, прошептал: — Тока тихо, не перебудите неслухов моих.

У меня заныло внутри, как будто струну натянули, зацепив за самые чувствительные места, и теперь дёрнули. Я очень, очень жалела, что вместо меня не может пойти никто другой, но напомнила себе о Бернарде. Кто ещё мог его выручить, если не мы трое?

Сборы не отняли много времени: я набросила накидку и взяла сумку, Сэм натянул пальто, господин Сторм — кожаную куртку, вот и всё. Госпожа Сторм обняла и расцеловала нас всех.

— Береги девочку! — велела она мужу. — Вот ишшо возьми, я вам собрала, чё пожувать. Небось этого запертого бедолагу и не подумали накормить, ну, ты и сам знаешь. Тока не попадись, слышь ты, как в прошлый раз!

И опять его обняла.

Хильди тоже обняла нас крепко-крепко, будто пыталась задушить.

— Спасите Бернарда, потому как он и есть для Диты настоящий батя, — сказала она сурово. — А графу утрите нос!

Мы пообещали, что так и будет. Господин Сторм повесил на плечо ящик, набитый взрывчаткой, мы спустились и вышли через лавку. Хильди махала с балкона.

Было совсем темно, фонари не горели. Город крепко уснул после весёлой ночи и совсем опустел. Только луна светила в спину, и по серому снегу перед нами бежали три тени — две коротких и одна длинная. Мне казалось, если кто-нибудь нас увидит, ему станет ясно, что мы преступники, потому что нормальные люди в это время не ходят. Я жалела, что самая высокая, а значит, самая заметная из всех.

Между тем господин Сторм прошёл мимо проулка, ведущего на задворки, где в пристройке хранился его велосипед.

— Куда мы идём? — спросила я. — Ведь мы не пешком отправимся в Энсворд?

— Вот ишшо, пешком! — фыркнул господин Сторм, перехватывая ящик поудобнее и поправляя на плече кожаный ремень. — На аркановозе доедем. Нынче и так одни расходы, не могу стока топлива жечь, да и одно дело — везти козявку навроде тя, а другое — Бернарда этого. Вона, одно имя сто фунтов весит! Небось сядет такой в коляску, так и с места не сдвинемся, всё полицейское управление животики надорвёт…

— А что было с вами в прошлый раз? О чём говорила госпожа Сторм?

— Это те и вовсе знать не надобно. Двигай-топай!

Моё любопытство разгорелось, и я почувствовала, что мне крайне важно об этом знать, но — увы! — господин Сторм не желал делиться.

Мы пришли не на станцию, а туда, куда сходились блестящие в лунном свете рельсовые пути — к приземистому зданию из кирпича и стекла, внутри которого, как кони в отдельных стойлах, ночевали вагончики аркановозов. Двор был ограждён забором, кованые решётчатые ворота заперты на цепь. Мирно горел фонарь.

— Слишком рано, — вздохнула я. — Все машины ещё в парке. Как долго придётся ждать?

— Ну, я открою ворота за полминуты, — сказал господин Сторм. — А вон тамочки, впереди, замок похитрее. Сэм, ну-ка метнись, погляди, где сторож!

И пока я хлопала глазами (я даже умудрилась наивно спросить: что же мы, и билет не купим), Сэм вернулся и доложил:

— Дрыхнет в сторожке. Храпит, аж эхо идёт!

Господин Сторм тут же зачерпнул снега, скатал снежок, залепил в фонарь и разбил его. Потом достал из ящика здоровенные кусачки, и цепь хрустнула, звякнула и распалась надвое. Полминуты не прошло.

— Сэм, придержи пока, чтоб не скрыпели, — прошипел господин Сторм. — Живо, мисс, живо, двигаем-топаем!

И потащил меня вперёд.

Пока я оглядывалась, заламывая пальцы, он ковырялся в навесном замке. Скоро и тот поддался и упал в снег.

— Открывай створку! — велел мне господин Сторм и сам распахнул вторую.

Он щёлкнул ручкой, и мы забрались в вагончик. Та струна, что была натянута у меня внутри, уже не просто ныла, на ней вовсю играли траурный марш.

— Ну, раскладуй пасьянс, — потребовал господин Сторм. — Да живёхонько, мисс!

— Но… но я не умею! — воскликнула я.

— Да как жа? — озадаченно крякнул он и почесал лысый затылок. — Да быть не может! Все девушки умеют складывать пасьянсы, гадают там… на жанихов, али чё. Хоть какой сложи!

— Но я никакой не умею! Это всё стереотипы. О гномах тоже говорят, будто они любят всё взрывать, а на самом деле…

— Чё на самом деле? Это у меня, по-твоему, ящик с цветочной рассадой? Неча прибедняться, складуй!

Что было делать? Я взяла верхнюю каменную карту со стопки и положила в углубление на столе перед собой. Кристаллы на рисунке загорелись, вагончик чихнул и дёрнулся.

— Во, — одобрительно сказал господин Сторм.

Я положила рядом следующую карту, но в этот раз ничего не произошло. Господин Сторм почесал в затылке, подскочил к двери, свесился наружу и заорал:

— Сэмюэль! Сэм! Пасьянсы знаешь?

— Знаю, — донеслось от ворот.

— Дуй сюды!

Ворота страшно заскрипели, открываясь. В этот миг на пороге сторожки возник заспанный сторож и в ярком свете луны увидел частично выехавший вагончик.

Сэм уже летел к нам. Господин Сторм подхватил его и втянул, а после запер двери.

Сторож на миг исчез и вернулся уже с ружьём.

Сэм лихорадочно перекладывал карты. Они только постукивали.

— Стоять, гады! — заорал сторож, кидаясь нам наперерез.

Господин Сторм подпрыгнул и повис на петле гудка. Тот заревел. Струна у меня внутри больно оборвалась. Сторож дёрнулся, едва не выпустив ружьё, и какое-то время ловил его, перебрасывая с ладони на ладонь, как горячий пирожок.

В это время Сэм воскликнул: «Есть!», вагончик чихнул и уверенно двинулся по рельсу. Сторож, выкрикивая ругательства, отскочил и выпалил в воздух, но мы, набирая ход, проехали мимо, выкатились за ворота — и дальше, дальше! Вперёд, по пустынным улицам!

— Борода Джозайи мне в глотку! — хрипло воскликнул господин Сторм и расхохотался. — Чуть не попались, а? Эх, веселье, прям как в молодые годы…

— Вы угоняли аркановозы? — спросила я, цепляясь за спинку кресла.

— Ну, такое скажешь! Их тады ишшо не изобрели. Всё, не отвлекай, не то не туды свернём!

Усевшись в кресло машиниста, он пошевелил один рычаг, затем второй. Я надеялась, он знает, что делает.

— Идите сюда, мисс Сара, — позвал Сэмюэль и подвинулся, уступая мне половину соседнего кресла. — Давайте я вас научу складывать пасьянсы, вдруг пригодится. Ну, и поможете — вдвоём нужную карту искать быстрее.

Усевшись рядом, мы уставились на карты.

Скоро мы определили опытным путём, что «Треугольник» позволяет развивать наибольшую скорость, однако существует риск замедлиться, а то и остановиться, если долго не попадается нужная карта. «Пилигрим» не всегда сходится, зато обеспечивает ровный ход, а «Осаждённый замок» лучше и не начинать, если нет желания ползти со скоростью улитки.