— А где… — спросил он, выпрямившись, и красноречиво поглядел на промасленную бумагу в моих пальцах, и я только теперь поняла, что пирожок он давал подержать на время. И верно, кто же станет предлагать другим надкусанные пирожки! Но я уже его съела.
Сэмюэль тактично сделал вид, что никакого пирожка не существовало, забрал у меня бумагу и сунул в карман. Из другого кармана он достал большие синие варежки и деловито натянул мне на руки.
— Во что вы встряли? — спросил он затем, вскинув широкую бровь.
Я всплеснула руками и, захлёбываясь словами, выложила ему всё, кроме того, о чём клялась молчать. Сэмюэль слушал, заложив руки в карманы и ёжась в своём тёмно-синем клетчатом пальто, уткнув подбородок в серый шарф. На голове его был смешной детский вязаный колпачок, красный, с длинной кистью.
— Так вы с мисс Дитой притворились друг дружкой, чтобы она поехала на практику вместо вас? — уточнил Сэмюэль.
— Ну да!
— Зачем?
— Как ты не понимаешь, — укорила его я. — Чтобы она была вместе с Персивалем.
— Угу, и при этом выглядела, как вы, и ещё с вашим голосом…
— Разумеется, иначе как бы она выдала себя за меня!
— Да я не об том. Я бы вот не смог целовать девушку, которую люблю, ежели б она выглядела как другая моя знакомая. Нет, умом-то бы я понимал, что это она, а всё остальное-то как? Неловко это.
Ох, а ведь мы об этом совсем не подумали! Я ведь и не спрашивала, как далеко у Диты зашли отношения с Персивалем. Если он целует её, а видит перед собой меня… Ох!
— К кому вас слал ейный отец? — деловито спросил Сэмюэль.
— К Торну… Торпу…
Порывшись в сумке, я достала блокнот.
— Вот, вот! Томас Твайн, это комиссар округа, безопасник. Из отдела по борьбе с магическими преступлениями.
— Знаю я, кто такие безопасники, — сказал Сэмюэль, и вдруг, что-то заметив, отнял у меня блокнот и перевернул страницу. — А это кто?
Я поглядела в его честные, карие с зеленью глаза и ответила, чувствуя, что краснею:
— Это отец Диты. То есть, что-то, отдалённо похожее на него. Я не очень хорошо рисую.
— А, вы его рисовали, — произнёс Сэмюэль без выражения. — Отчего же, хороший набросок. Ну так едем в Дамплок, времени-то у нас небось почти и нет.
— Но как же твоя практика, Сэм?
— Ну, местный художник наклюкался там, в погребке, в честь праздника, а всякую мишуру мы ещё вчера развесили, вот и вся практика. Да и вы думаете, меня заботит практика, когда такое творится?
Он попросил меня подождать минуту, забрал свою сумку из подсобного помещения, где жил, и мы поспешили на станцию. Через сорок минут как раз отходил вагончик до Дамплока, но Сэмюэль отчего-то задержался с покупкой билетов. Он сопел и выворачивал карманы, складывая монетки на ладони, и весь покраснел, как собственная шапка, но в карманах больше ничего не находилось, кроме шарика промасленной бумаги. Наконец я поняла, что ему едва-едва хватает на один билет.
— Я тоже не рассчитывала, что придётся платить за поездки, — сказала я, — но Шарлотта дала мне кошелёк. Я думаю, мы можем воспользоваться её деньгами, так будет честно.
Сэмюэль с облегчением согласился.
Остаток времени, пока ждали аркановоз, он учил меня играть в верёвочку. Мы сложили горы и кристалл, а когда делали снежинку, подали вагоны. Сэмюэль накрыл мои ладони своими, снимая верёвочку, и, мне показалось, задержал их на миг дольше, чем требовалось.
В вагоне он попытался ловко запрыгнуть на своё место, но не смог, а тогда выдвинул ящик-ступеньку из-под сиденья и забрался, весь багровый, сопя, и тут же отвернулся к окну.
— Ты бы сумел, — сказала я. — Просто у тебя тяжёлая сумка.
Он что-то буркнул, не оборачиваясь.
Помощник машиниста хорошо знал своё дело. Скоро меня убаюкало покачивание вагона, где, кроме нас, почти никого не было, и почти всю дорогу я проспала у Сэмюэля на плече.
— Просыпайтесь, мисс! — рявкнул помощник машиниста, нависнув надо мной. — Прибыли! Вставайте, а то бедняга не осмеливается вас будить. Дайте ж ему выйти!
Он поправил козырёк синей форменной фуражки и оскалил в улыбке крепкие зубы под серой щёткой усов.
Мы вылетели из вагончика, оба смущённые, и я возмутилась, отчего это Сэм не разбудил меня, а он утверждал, что пытался, но не смог. Я ему не поверила. Не так уж я и крепко сплю!
К набережной, где располагалось Центральное управление полиции, мы пошли пешком. От станции было недалеко, и вышло бы быстрее, чем ждать попутный транспорт. Город сегодня шумел и сверкал, празднуя, и толпы шатались туда-сюда, и отовсюду на нас глядели драконы: шарфы в виде драконов, сладкая вата, сливочно-пенный дракон в кружке кофе на столике у кофейни.
Дамы сегодня прикалывали броши на шляпки и пальто и носили сумочки, покрытые чешуёй. У одной витрины я засмотрелась на разделитель для книг в виде летящего дракона, пышущего огнём, у другой моё внимание привлёк сервиз. Особенно мне понравился соусник в форме золотого ящера с раскрытой пастью.
Впрочем, я не слишком задерживалась, помня о важности нашего дела. Разве только на миг. Не могла удержаться, ведь обычно я проводила праздники дома, в компании папиных гостей или в своей комнате, если считалось, что вечер только для взрослых.
На заснеженной набережной запускали жёлтых воздушных змеев. Взмахивая крыльями, они парили, величественные, отражаясь и дробясь в свинцовой воде озера, покрытой мелкой рябью.
— Как думаешь, Сэм, — спросила я, — в мире остался хоть один дракон? Хоть где-нибудь, далеко-далеко?
— Наверняка остался, — убеждённо ответил он. И, бросив на меня взгляд из-под бровей, добавил, будто открывал тайну: — Однажды я сыщу дракона. Есть у меня такая мечта. Клянусь долотом Первотворца, расколовшим горы, что сыщу.
— Я верю, что так и будет, — сказала я, хотя ни капли не верила.
Будто драконов не искали ради их слёз! Над этим трудились учёные, и королевские экспедиции отправлялись туда и сюда. Что сможет маленький гном-художник?
— А ты… Как думаешь, они уже… — я запнулась и сглотнула, а потом тихо задала вопрос, который мучил меня всё это время, как я ни пыталась отвлечься. — Думаешь, мистер Харден ещё жив?
— Я уверен, что жив, — кивнул Сэмюэль. — Небось безопасника не так легко одолеть.
Наверняка он верил в это не больше, чем я — в то, что можно отыскать дракона.
— Ведь это ж будет какой выплеск энергии, — спокойно продолжил он. — Хоть в подвале его запри, вспыхнет будь здоров, изо всех щелей как засветит! А на улицах народу полно, заметят. Я вот думаю, ежели б я хотел убить безопасника, так дождался бы ночи, когда в небо пускают огни. Вот и выходит, что времени у нас до ночи, а то и больше.
— Какой ты умный, Сэм! — с чувством воскликнула я. — Ведь я тоже знала о выплеске, но теперь от волнения позабыла.
— Ну, или они могут его подавить, так это ж маги нужны, равные ему по силе, — докончил Сэмюэль. — Небось у них этаких нет.
Он сказал об этом совершенно зря. Я не представляла, кем сейчас были студентки, в своё время проходившие практику у миссис Тинкер. Не было ли среди них безопасниц, готовых пойти на всё, лишь бы скрыть один прошлый грешок, о котором они, несомненно, до сих пор молчали?
— Ничего, мисс Сара, — сказал Сэмюэль, тронув мою ладонь. — Вот мы уж и пришли. Его живо выручат.
Кирпичное, с отделкой из белого камня, трёхэтажное здание управления полиции возвышалось перед нами, глядя во все стороны десятками окон. На крыше лежал снег, лишь кое-где на коньках и скатах проглядывала серая черепица. Высокие трубы дымили. У арочного входа горел синий фонарь, и двое постовых по сторонам подпирали тумбы спинами, скучающе глядя перед собой. Они охраняли массивную дубовую дверь с полукруглым окном над ней.
Услышав, что мы хотим попасть к комиссару, они и не подумали нас пускать. Застыли чёрными неподвижными фигурами — только пуговицы блестят, из-под шлемов одни носы и видны, ни лиц, ни души.
— Мой отец работает здесь! — солгала я с колотящимся сердцем. — Разве вы не знаете мистера Хардена? Я его дочь.
