Он покачал головой, невесело усмехнувшись, и сказал:

— Не было никакой другой женщины.

— Не было? Но почему тогда…

— Давайте так, — перебил он. — Я отвечаю на один вопрос, затем вы. Как игра. Я назвал своё имя, ваша очередь.

— Сара Фогбрайт.

— Фогбрайт? Из тех самых Фогбрайтов? Или родственница?

— Вы, должно быть, видели щиты «Фогбрайт и сын», — с достоинством сказала я. — Так вот, сын — это мой папа. Что там с другой женщиной?

Мистер Харден поднялся с корточек и прислонился к стене, сложив руки на груди и вытянув длинные ноги так, что наши ступни почти соприкоснулись. Он чуть наклонился ко мне, и непослушные пряди упали ему на лоб.

— Долгая история. Клянётесь, что никому не расскажете?

— Да покарает меня Первотворец! — выпалила я. — Видите, я не скрестила пальцы. Всё честно.

— Я вынужден вернуться к давним событиям, — сказал он, хмурясь и отводя взгляд. — Представьте себе юношу пятнадцати лет, подающего надежды и в целом неглупого, но кто не наивен в пятнадцать лет? Юноша встретил девушку и решил, что она — любовь всей его жизни. Она не спешила отвечать взаимностью, он ждал, надеялся, и вот ему шестнадцать… Клянётесь, что никому ни слова?

— Ведь я уже поклялась! — с нетерпением сказала я. — Но я и так знаю, что дальше. Дита говорила, что вы были юны, когда она появилась на свет. И что женились по специальному разрешению, и что бросили учёбу…

— Она не всё знает, — сказал мистер Харден и запустил руку в волосы. — Погодите, мне и так непросто. О чём я… Этот осёл влюблён в девушку. Она совершенно не обращает на него внимания, но вдруг при очередной встрече в слезах кидается ему на шею. Она ждёт ребёнка, её обманули, бросили, будет скандал… Я женился на ней и дал её дочери своё имя. Теперь ваша очередь: зачем вы с Дитой поменялись местами?

— Ну уж нет! — запротестовала я. — Вопрос был о женщине, и вы пока не ответили. Так вы ей не родной отец? Вот это да! Дита не знает? Вы поэтому от неё отказались?

— Что за вздор, я не отказывался! Не знает, и я умоляю вас молчать об этом. Однажды… Однажды я сам ей скажу. Я уже решился, а тут вы! Допивайте чай и верните стакан. Зачем вы поменялись?

Я как можно медленнее допила, чтобы потянуть время, но чай всё-таки кончился, и мистер Харден заметил это и отнял стакан. Пришлось отвечать.

— Мы думали, это будет весело. И Дита хотела пройти практику с Персивалем…

Похоже, ему не слишком-то это понравилось. Он хотел узнать у меня больше о Персивале — что-то помимо того, что тот кудрявый, учится на художника и носит очки, — но больше я ничего не знала.

Он вымыл стакан, собрал все детали трости воедино и поставил её в угол, а затем спросил:

— Что случилось, когда вы приехали сюда? Что вас заставляют делать?

Белый чай из Ардузии совершенно не умиротворял. Я опять вспомнила всё, комок подкатил к горлу, и я расплакалась. Мистер Харден протянул было ко мне руки, но тут же опустил.

— Проклятье, — сказал он. — Не плачьте! У вас лицо моей дочери, я не могу на это смотреть, я бы обнял её… Я вас обниму. Не плачьте, идите сюда.

Усевшись рядом, он взял меня за плечи. Это было ужасно неловко, хотя нас разделяло одеяло, в которое я куталась. А ещё я подумала, что мой отец никогда не обнимал меня, если я плакала, а лишь говорил, что я веду себя неподобающе и заставляю его испытывать стыд.

Мне стало так жаль себя, что я заплакала ещё горше.

— Прошу, расскажите мне всё, — велел он. — Я помогу. Рассказывайте, Сара.

И я рассказала. Путаясь и сбиваясь, перескакивая то на день поступления, то на бал Первого Снега, я рассказала ему, сколько всего Дита сделала для меня, а потому, само собой разумеется, и я готова была сделать для неё всё — всё! — и сделала, и я не хотела ничего дурного и собиралась пройти практику честно, чтобы никого не подвести, однако угодила в беду.

— Миссис Тинкер, — пробормотал мистер Харден. — Не слышал этого имени. Так вы не первая, попавшая в её сети, есть и другие?

Я рассказала о Лауре и Шарлотте, но добавила, что не знаю, по своей воле они работают с миссис Тинкер или нет. И ещё некая Каролина предоставила нам помещение. Другие имена мне неизвестны, но, может, Лаура или Шарлотта подскажут.

— Только всё равно ничего не сделать, — всхлипнула я, — ничего! Ведь я теперь мошенница. Безопасники легко установят, что лишь я одна накладывала иллюзию, меня будут судить. Я погубила свою репутацию и своё будущее!

Мистер Харден успокоил меня. Он сказал, я действовала по принуждению, вдобавок меня обманули, а значит, я не должна нести ответственность.

— Миссис Тинкер вас запугивала, — сказал он. — Так всегда и действуют люди, подобные ей. Ничего не бойтесь. Слышите, Сара? Не бойтесь! Утром я пойду в полицейский участок, и мы её возьмём.

— Вдруг в участке не захотят вас слушать? — спросила я. — Вдруг она всех подкупила?

— О, они будут вынуждены послушать, — усмехнулся мистер Харден. — Я не просто какой-то торговый представитель, как она сказала. Я выше местного инспектора. Я безопасник. Если ваша миссис Тинкер давно занимается подобным и не попалась, не исключено, что в здешнем полицейском участке не дают хода делам, но игнорировать меня они не смогут.

— Что? — спросила я удивлённо и отстранилась, чтобы взглянуть на него. — Как безопасник? Врёте! Почему Дита об этом не знала? Так вы сразу поняли, что я её подменила? Вы видите моё настоящее лицо?

— Только если читаю специальное заклинание, — ответил он. — С первого взгляда не понял, но мимика выдаёт, и вы ниже ростом. Дита о многом не знала, потому что так было проще. Лучше для неё.

В первое мгновение я удивилась, а потом ощутила радость и облегчение, будто груз, что давил на меня, исчез.

— Вы правда безопасник? — спросила я. — Вы пойдёте в участок теперь же?

— Утром.

— А может, лучше прямо теперь? А как вы выйдете, неужели в окно? Как вы сюда забрались? И почему вы оставили семью, у вас было специальное задание?

— Всё сложнее, — вздохнул он. — Сейчас ночь, кого я застану в участке, одного констебля? Нет, я вернусь утром с подкреплением, дождусь, чтобы мне подали отравленный кофе, и тогда они не отвертятся. А теперь ложитесь и отдохните до утра. Я разбужу вас, как буду уходить.

Ложиться! Я вовсе не хотела ложиться, и у меня была сотня вопросов, но он буквально силой вытряхнул меня из одеяла, поднял его и ждал, пока я лягу, а потом укрыл, как ребёнка. Сам уселся на пол, спиной ко мне, прислонясь к кровати, и лампы гасить не стал. Со своего места я видела его тёмную макушку.

— Так вы исчезли, потому что отправились на задание? — настойчиво спросила я. — Дита очень переживала. Она плакала.

Он растёр лицо руками, а потом, делая паузы, начал рассказывать, всё так же сидя ко мне спиной.

Он рассказал, как женился, пойдя против воли семьи. Близкие от него отреклись, и пришлось бросить учёбу, потому что стало нечем платить, да он и учился в тот год из рук вон плохо.

Довольно скоро он понял, что совершил ошибку. Девушка, ставшая его женой, вовсе его не любила. Она получила то, что хотела — доброе имя, но также она рассчитывала на деньги его семьи, однако вместо этого первое время им пришлось жить на её скудные средства.

— Я был раздавлен, — сказал мистер Харден. — Ведь я мужчина, и я ничего не мог. Конечно, я хватался за любую работу! Потом родилась Дита.

Голос его потеплел.

Взяв подушку, я переползла на другой край кровати, чтобы лежать к нему головой, а не ногами.

— Бедное дитя, она тоже не очень-то была нужна матери. Напоминала о человеке, которого Элеонора пыталась привязать к себе, но у неё не вышло. Я полюбил её в тот же миг, как взял на руки, и поклялся быть хорошим отцом. Даже имя дал ей сам. В честь себя. Чего ещё ждать от мальчишки в шестнадцать лет? Элеонора позволила, ей было всё равно. Всю любовь я перенёс на это дитя…

Он издал такой звук, будто усмехнулся.

— Когда Дита была ребёнком, она требовала, чтобы её звали полным именем. Бернардита… Гордилась, что её зовут, как меня. С годами, кажется, этот восторг поутих. Вы ведь проходите иллюзию? Все эти годы я создавал для неё иллюзию счастливой семьи. Она — всё, что у меня есть.