— Ну почему они сразу не сказали? — всхлипнула я. — Голди и Дейзи давно могли всё прекратить. Они ведь поняли, что я просто не знала…

— Хотели сделать тебе как можно больнее, — сказала Дита, опустившись рядом, и погладила меня по всклокоченной голове.

— Но за что? Ведь я не виновата!

Хильди тем временем суетилась вокруг нас, подбирая осколки.

— Можа, чайку тебе принести? — спросила она. — Горяченького, а? И сыграем в картишки, а то журнал поглядим, я в библиотеке брала…

Я помотала головой и всхлипнула, уронив руки в ладони.

За дверью раздались шаги. Шарлотта вошла и встала на пороге, скрестив руки на груди. Иллюзия уже спрятала её настоящее лицо, заменив тем, к которому мы привыкли.

— Что же ты, собираешься сдаться, Сара Фогбрайт? — спросила Шарлотта. — Хочешь, чтобы они знали, что растоптали тебя?

— Но что я могу? — дрожащим голосом сказала я.

— Пойти на бал, — твёрдо ответила она.

— Пойти на… нет, нет, только не после всего! Как я буду смотреть людям в глаза? Я не выйду отсюда, я никогда не сумею!..

Шарлотта пересекла комнату в два шага и опустилась передо мной на колено.

— Стисни зубы и иди вперёд, — сказала она. — Вот что я всегда себе говорю. История твоей жизни пишется каждый день. Кем ты хочешь в ней быть, сломленным ничтожеством или той, кем сможешь гордиться? Никогда не поздно начать.

— Тогда я начну потом. Когда-нибудь, когда стану достаточно сильной…

— Ты никогда такой не станешь, если не начнёшь! Утри нос, поднимайся, соберись и иди! — сказала Шарлотта.

Она пожала мне руку и сама поднялась и вышла. Каблучки её туфель отстукивали каждый шаг — прочь, прочь. Потом скрипнула дверь, ведущая на лестницу.

Я нерешительно поднялась и оглядела себя. Пойти, после всего? В этом платье? Оно промокло, когда я упала в снег, и на коленке осталось пятно. А мои волосы?

— Я тебя причешу, — решительно сказала Дита. — Ну-ка, садись вот сюда…

Хильди подозрительно засопела, а потом протянула мне сумку.

— И туфли мои наденешь, они счастливые. Размерчик-то у нас почти один…

Ради меня она готова была расстаться со своим единственным сокровищем!

— О, Хильди! — растроганно воскликнула я. — Спасибо, но не нужно. Достаточно того, что вы рядом. Я просто… порой я так отвратительно себя вела, что не знаю, чем заслужила вашу поддержку!

Я заплакала, и они обняли меня, и так мы и сидели на ковре, обнявшись, пока дверь в конце коридора опять не хлопнула. Шарлотта вернулась и привела с собой мисс Брок!

— О, Сара! — так мягко и ласково произнесла мисс Брок, что стало понятно, что она обо всём уже знает и сочувствует мне. — Поднимись, дай я погляжу на твоё платье… Великолепно!

— Разве? — неуверенно спросила я, шмыгнув носом.

— Это замечательная основа для шедевра, — с уверенностью сказала мисс Брок и поправила очки. — Я отпорю это широкое кружево от рукавов, пустим его вокруг. А подол… Понадобятся розы, много розовых бутонов и листьев. Перед входом мёрзнут двое милых юношей — кто-нибудь, отправьте их в оранжерею.

— Что ещё за юноши? — удивилась я.

Дита, видимо, знала, о ком речь, потому что вспыхнула и убежала передавать им просьбу. Мисс Брок тем временем раскрыла большой саквояж, который принесла с собой — чего там только не было! Я сняла платье, и она в один миг отпорола белое кружево и начала примётывать его к вырезу.

Хильди, устроившись рядом, наблюдала с любопытством. Шарлотта стояла у двери, как страж, скрестив руки на груди. Скоро вернулась и Дита и занялась моими волосами, пытаясь расчесать колтуны.

— О, Сара, — вдруг сказала она упавшим голосом. — Ох, они обрезали тебе несколько прядей…

— Без паники! — тут же воскликнула мисс Брок и подскочила к нам. — Покажи-ка…

Они замолчали, перебирая мои волосы (и молчали достаточно долго, чтобы я встревожилась).

— Мне придётся ходить в чепчике? — спросила я, пытаясь бодриться. — Как долго?

— Не придётся, — озабоченно ответила мисс Брок, — но нужно будет обрезать и остальное, потому что это не скрыть. Вот так, — и она коснулась пальцем моей шеи. — Не страшно, отрастёт!

Меня отвели к зеркалу и усадили. Мисс Брок, вооружившись золочёными ножницами в форме цапли, принялась за работу. Лезвия щёлкали, и пряди слетали одна за другой. Их чуть подвили горячими щипцами, и я начала себе нравиться. Теперь я казалась такой взрослой!

— Если останется время, может, вы сделаете что-то подобное и со мной? — спросила Шарлотта, потянув себя за тонкую косу.

— О, конечно, — кивнула мисс Брок. — Тебе пойдёт.

Она чуть припудрила и нарумянила меня, а потом едва заметно тронула брови и ресницы. Я осталась собой, но при этом стала лучшей версией себя.

— Платье почти готово, — заявила мисс Брок. — Надевай, остальное подколем булавками прямо на тебе. Но где же юноши? Им давно пора вернуться.

Юношей не пускала придверница. Она решила, те обманом пытаются проникнуть в женское общежитие, а потому ничего не желала слушать и даже не стала нам звонить. Мисс Брок пришлось бегать вниз и выручать их.

Явились они довольно шумно. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и с лестницы боком вошёл гном с огромной коробкой. За ним, с коробкой поменьше, следовал долговязый кудрявый юноша.

— Как можно, как можно! — восклицала придверница за их спинами. — Мужчины, здесь! Такого не было никогда!

— Никогда такого не было! — вторила ей комендантша, взмахивая руками. — Какой стыд! Ни одна мужская нога вовек сюда не ступала!

Очевидно, они позабыли день, когда нам меняли рамы.

— Под мою ответственность! — пыталась их перекричать мисс Брок. — Ничего дурного не случится. Мне нужна их помощь!

Юноши не осмеливались поднять глаза. Они так неуверенно шли по коридору, будто боялись, что здесь полно ловушек для наглых мужчин, и на каждом шагу их может испепелить, убить молнией или пронзить стрелами. Их уши горели рубинами.

— Эй, Сэмюэль, Перси, сюда! — позвала их Хильди.

Они только теперь заметили нас и с явным облегчением подошли и опустили коробки на пол. Тем временем мисс Брок спровадила всех лишних и тоже присоединилась к нам.

— Какие замечательные бутоны, — восхитилась она, заглянув в коробки. — То, что нужно!

— Мы помогали садовнику в оранжерее, — сказал долговязый. — Так что нам разрешили взять вон сколько. Надеюсь, хватит.

Гном тем временем покраснел ещё отчаяннее и пытался смотреть куда угодно, только не на меня. Непростая задача, поскольку меня поставили в центр комнаты, и девушки под руководством мисс Брок принялись подкалывать бутоны и листья к моему подолу.

Портрет в сломанной рамке всё ещё лежал на полу. Гном наклонился и поднял его, попутно собрав несколько осколков, и огляделся, видимо, ища, куда бы их выбросить.

— Ведро для сора у общих умывальников, — сказала я. — Будь добр, отправь туда же и портрет, я видеть его не могу.

— Почему? — спросил гном, осмелившись взглянуть на меня из-под густых бровей.

— Потому, что его нарисовал дурной человек…

— Это я рисовал.

Я замолчала, удивлённо моргая, и он пояснил, насупившись:

— Я хотел отдать его вам, тогда, в библиотеке. Потом… ну, потом у меня его кое-кто отнял и посмеялся. Я думал, он выбросил, а он, значит, выдал за свою работу…

— Ох, — сказала я. — Ох, тогда не выбрасывай, а поставь на тумбу. Мне очень нравился этот портрет, так что я рада, что его нарисовал ты.

Я сказала так, но не ощущала радости, только боль. Всё-таки я позволяла себе надеяться, что у Кристиана были ко мне чувства — пусть немного, самую малость, хотя бы в тот миг, когда он рисовал. Я думала: может быть, он сдался под давлением отца, выбравшего ему невесту, и может, Дейзи шантажом вынудила его обидеть меня, но когда он рисовал, это было искренне… Но рисовал не он. Всё было ложью. Всё.

Моя нижняя губа сама собой задрожала и выпятилась, и на глазах проступили слёзы. Шарлотта молча показала мне стиснутый кулак, и я кивнула и подняла голову выше.