В одиночестве он оставался недолго, в транспортер влезла тварь, лишенная клешней и когтей, а за ней еще несколько таких же. Они принялись деловито ощупывать тот костюм, где засел Роберт.

– Никак выковырять меня хотите? – пробормотал он. – Ой!

Катафракт накренился, Роберта мотнуло, еще раз ударило затылком. Перед глазами мелькнул потолок кузова, стена.

– Сильные, гады. – Если бы не мягкая прокладка внутри костюма, Роберт к этому моменту заработал бы дюжину синяков, но и так ощущения были не из приятных – толчки и рывки следовали один за другим.

Перед дверцей у тварей возникла заминка. Чтобы протащить в нее катафракт, они повернули его на бок. Роберта тряхнуло, что-то проскрежетало по броне, и он обнаружил, что смотрит на то, что осталось от госпиталя.

Людей видно не было, такие же твари, что волокли Роберта, выносили из палаток складные койки, халаты и полотенца, медицинское оборудование. Волокли прочь трупы и еще живых людей.

– Зачем это им? Слопать все собрались? – Внутри катафракта голос звучал глухо, как-то по-чужому.

Роберта повернули, он увидел портал, толпящихся около него людей, переставшие стрелять пушки. Несущие катафракт твари ускорили ход, в поле зрения попал близящийся лес.

Ценную добычу волокли на север, прочь от госпиталя.

Для бесстрастного взгляда спутников, обращающихся вокруг Диадемы, планета выглядела так же, как раньше. Никуда не делись поселки, города и дороги, там же, где и раньше, высились горы, цвели бескрайние луга, а леса тянули к свету листья.

Но глазам наблюдателя, спустившегося чуть ниже, чтобы получше рассмотреть единственный континент, предстало бы нечто очень странное.

В разных местах – в предгорьях запада и юга, в болотах крайнего севера и даже на одном из золотистых пляжей юго-востока стремительно росли грандиозные, но уродливые, на человеческий взгляд, сооружения. В них и вокруг них кишели жуткие твари, чья кровь была ядовита, а лапы «украшали» самые разные, порой очень сложные органы, предназначенные для убийства.

Строители возводили Хайвы, методично потребляя биологические ресурсы Диадемы, и даже переброшенные через портал с Аквиума части не могли остановить наступление призраков и хищников. Пули и снаряды рвали защищенную химерином плоть, но на смену погибшим вставали новые твари, и когти, жвала и яд убивали так же верно, как и сталь.

Десятки поселков стояли покинутыми, тысячи беженцев спешили прочь от родных домов, на юг, к спасительному проходу на другую планету.

Но вторжение не ограничилось Диадемой. Строители высадились на Белфинде, и его чудесные леса увидели под кронами детей нескольких Королев. Выросли Хайвы на Сокаре, и солдаты-форсеры вынуждены были защищать посевы и дома людей-колонистов.

Безумный мир Лониса, способный удивить даже отпрысков Химеры, не избежал этой напасти. Живой космический корабль развалился на входе в атмосферу, и черные «семена» устремились к его поверхности, где и дали «всходы» агрессивной хищной жизни.

Форсеры Трясины с удивлением обнаружили, что из болот вместо привычных тварей лезут новые, куда более опасные и разумные. Единственный город на Фрио, Розенфолл, неожиданно оказался в осаде, высадившиеся на планете Строители усмотрели в нем единственный источник питательной биомассы и едва не уничтожили первой же атакой.

Хайвы появились и на иссушенных зноем пустынях Норли. Но тут пришлось нелегко даже Строителям, и пока они не успели добраться до населенных форсерами территорий, хотя первые сообщения о нападениях странных хищников достигли администрации планеты.

Строители не могли представить, что, помимо них, может существовать разум. Повинуясь инстинктам, они просто шли с планеты на планету, используя их ресурсы для возведения Хайвов.

Поэтому людей и форсеров Строители восприняли как препятствие.

А с препятствиями они обходились одним-единственным образом – устраняли.

Рожденным цивилизацией машинам Строители могли противопоставить одно – собственную невероятную изменчивость, способность практически без ограничений модифицировать облик и биологическое строение.

И в громадных биологических «фабриках» Хайвов закипела работа: обрабатывая полученную от собственных детей информацию, Королевы начали производить все более и более смертоносных отпрысков, быстрых и проворных, снабженных прочной броней и лучшим «оружием».

Людей и форсеров ждали нелегкие времена.

Шар разведывательного модуля парил над дорогой, лунный свет мерцал на его округлых боках, а свист двигателей разносился над притихшими джунглями. В окуляре, надвинутом на глаз Марты, мелькали стволы деревьев, трещины в пластобетоне, валяющиеся на дороге ветки и листья.

Ее звено шло в авангарде, впереди двух биотанков, чьи орудия смотрели в сторону леса. Дальше следовали транспортеры, а по обочинам двигались цепочкой форсеры сильно поредевшей за последние дни бригады.

Три биотанка замыкали колонну.

Последняя неделя прошла в непрерывных схватках – люди много раз пытались атаковать, да и хищные насекомые, чье нападение на поселок удалось отбить с большим трудом, иногда напоминали о себе. За это время Марта ни разу не спала больше трех часов, голова у нее была тяжелая, а ноги просто гудели.

Дорога свернула, стал виден мост, перекинутый через неширокую речку, заросшие деревьями берега.

– Не к добру эта тишина, – проворчал Тадеуш.

– Не каркай, – оборвал его Санчес. – Один вон уже накаркал, и что получилось?

– Я тоже заметил, что перед нападением становится тихо, – задумчиво проговорил Жозеф. – Мне кажется, эти насекомые уничтожают все, что встречают на пути. А может, местная живность их чует и старается уйти.

Тревожное ощущение передалось и Джонатану, из ком-линка донесся его голос:

– Полная готовность! Больно уж тут место для засады удобное!

Мост вопреки всем опасениям перешли без приключений. Насекомые дали о себе знать примерно через сотню шагов, когда модуль показал спрятавшееся в кроне одного из деревьев чудовище.

– Они спереди, – доложила Марта.

– Справа! – крикнул кто-то из субтактиков, и ночную тьму рассеяло голубое сияние плазмы – дал залп один из биотанков, потом другой, а за ним начали стрелять и форсеры.

Заросли на обочинах зашевелились, будто сам лес решил сдвинуться с места.

– Помните о батареях. – Марта отступила на шаг, чтобы спину ей прикрывали мощные клешни биотанка, пошатнулась от неожиданного головокружения, с испугом вслушалась в возникший внутри головы шепот.

Впервые он появился в тот день, когда Марта глотнула ядовитой крови, и после этого возвращался пару раз, но таким сильным не был никогда.

От середины колонны донесся приглушенный рев. Пятеро оставшихся в живых джамперов во главе с Мигелем подпрыгнули и зависли над дорогой. Колыхнулся воздух, вал огня из штурмовых пушек обрушился на заросли.

Под ним исчезала обожженная зелень, с жалобным скрипом падали изуродованные выстрелами деревья.

Марта потратила несколько минут на то, чтобы подавить шум в голове, но успеха не добилась. Выстрелила лишь один раз, и насекомые начали отступать. Немногие успели выскочить на дорогу, и ни один форсер не получил серьезных ран.

– Всегда бы так, – прогудел Жозеф, опуская мортиру. – Тогда бы, глядишь, и не пришлось уходить.

– И не бодрствовать сутками, чтобы отстреливаться всем вместе? – зло спросил Тадеуш. – И всегда ждать нападения с любой стороны?

– Их слишком много, – мрачно сказала Саманта, – и с каждым разом все больше. А нас, между прочим, все меньше.

– Да я только хотел сказать, что сейчас хорошо отстрелялись, – смутился Жозеф.

Марта вытерла выступивший на лбу пот, прислушалась к себе и облегченно вздохнула – неприятные ощущения пропали.

– Что с тобой? – тронул ее за плечо Санчес. – Ты прямо сама не своя.

Марта с усилием отвела взгляд от твари, подыхающей на обочине, и натянуто улыбнулась.