— Я должен был тебе всё рассказать. Знаю, ты теперь не можешь мне доверять, но я больше не врал тебе. И сделаю всё, чтобы заслужить твоё доверие. Только позволь. Я могу дать тебе клятву на крови, если захочешь, и больше физически не смогу тебе соврать.

— Нет, — Морган вздрогнул от резкого ответа, но причина была не в нём, а в насильственной природе клятвы, забирающей у человека его волю, и я поспешила пояснить. — Ты не должен был. Ты знаешь меня две недели и ничего не должен. Ты напугал меня, но… Если это не было показательным выступлением или манипуляцией, то извиняться не за что.

Он выдохнул и прислонил мою руку к губам. Этот жест мог бы стать самым романтичным и нежным в моей жизни, если бы лицо не жгло от разъедающих слёз. Ах да, и если бы кого-то интересовали женщины.

— Я не должен был скрывать от тебя такое. Ты должна была знать, кто я, чтобы принять решение, иметь дело с демоном или нет. У воронов-оборотней нет души.

— Ты веришь в эти сказки? — фыркнула я. — Это же чистой воды пропаганда. Как ты можешь быть таким разумным и глупым одновременно?

— Я верю только фактам. Я погубил семью. Я погубил сестру. Я почти погубил себя и… погублю тебя.

— Ну с этим, доктор, я прекрасно справляюсь сама.

— Марла, не от всего на свете можно отшутиться, — горько усмехнулся Морган.

— Было бы от чего отшучиваться. Слушай внимательно, Морган, я не буду повторять дважды. Я поняла, что ты ворон. Я знаю, кемтысебя считаешь. А ещё знаю, кто ты на самом деле. Ия принимаю тебя, Морган Кроу.Вместе с твоей занудной привычкой поправлять меня. По крайней мере пока ты кормишь меня эклерами.

— Тогда мне надо иметь в кармане парочку, чтобы подкармливать тебя в особо сложной ситуации, — Морган улыбнулся. Искренне, с трудом, так, будто движение каждого мускула давалось ему с титаническим усилием.

— Эй, я тебе что, собака, чтобы меня подкармливать? — я попыталась выдернуть руку, чтобы шутливо шлёпнуть его по плечу, но у меня не получилось — её крепко, но бережно сжимал Морган. Одновременно сильно, чтобы я не ушла, и одновременно мягко, чтобы отпустить, если мне вдруг действительно этого захочется. Так меня ещё никто не держал. Да и я сама так не смогла бы, постоянно играя в перегибы. То пытаясь насильно затянуть человека в свой мир, как это было с К., то отталкивая, как это было… со всеми остальными.

В комнату заглянул тусклый свет — наступал рассвет. Мы с Морганом молча смотрели друг на друга. Я, развернувшись к нему и повернувшись на бок. Он, всё также сидя на полу у моей кровати и не отпуская моей руки, как будто ему нужен был кто-то, чтобы держаться на плаву. Чтобы не сойти с ума.

Морган выглядел измученным, на его лице виднелись царапины, волосы были растрёпаны, алмазные глаза покраснели. Уверена, я выглядела немногим лучше. Нам предстоял долгий разговор. Ни о каком сне, конечно, и речи не могло идти. Поэтому я предложила:

— Там ещё остались эклеры. Хочешь чай? Наверно голоден.

— В мире может твориться безумие, но что-то остаётся неизменным. Ты и эклеры. Это…

— Раздражает?

— Успокаивает.

Уже через пять минут мы сдвинули кровати и разложили на них еду, которую вчера предусмотрительно успел купить Морган до того, как прыгнуть с крыши. Безумие безумием, а поход в продуктовый по расписанию. Боги, идеальный муж бы вышел.

Эклеры, шоколадки, ягоды и сэндвичи с лососем украсили одеяло, а мы сели друг напротив друга. Так мы делали с дядей. Усаживались и придумывали сказки о счастливом будущем, поедая пирожные.

Сейчас же было не до сказок. Я не хотела давить на Моргана, и, видят боги, мне стоило больших усилий сдерживать свои вопросы, но один всё-таки вырвался:

— В записке говорилось о «падальщике»‎, так называют воронов… И кровь ворона... Это намёк? Тот, кто оставил послание, знает о тебе?

— Вероятно, да.

— И многие знают?

Мужчина покачал головой, нахмурился и сделал несколько глотков кофе.

— Никто не знает.

— Этот никто, судя по всему, ещё и следит за нами, — я засунула в рот кусок шоколадки и удивилась, насколько буднично прозвучал мой голос. — И какой у нас план?

— Для начала можешь перестать сдерживаться. Я знаю, у тебя сотни вопросов, — Морган улыбнулся, хитро прищурился и, не дав мне возразить, продолжил. — И я благодарен, что ты пытаешься не ранить мои чувства, но я готов тебе всё рассказать. Яхочу, — и в ответ на моё немое удивление усмехнулся:

— Вряд ли будет хуже, чем вчера.

О да, с этим я была согласна. Поэтому кивнула и приготовилась слушать.

***

Родители Моргана умерли, когда ему исполнилось 16. У него осталась сестра, и ему чудом и взятками удалось убедить органы опеки не забирать её. К четырнадцатилетней Луизе приставили опекуна, который навещал их через день. Но это было не нужно.

Морган и сам смог бы переплюнуть любого родителя и проверяющего в строгости. Он закончил школу экстерном и поступил в медицинский колледж, чтобы стать сестре хорошим примером. Свою жизнь он полностью посвятил Луизе, что ей не особо нравилось. Какой подросток оценит, что его контролируют?

Но Морган не мог перестать. Он не мог потерять и её. Ему казалось, как только он выпустит сестрёнку из виду, случится ужасное. Как и с родителями, которые уехали в отпуск счастливыми, а вернулись в цинковом гробу.

Каждая разлука, даже если она длилась недолго, вселяла в Моргана страх, что он не успеет попрощаться. Страх, что он выпустит светящиеся глаза сестры из виду, и это будет их последняя встреча.

Самые ужасные страхи имеют свойство сбываться.

Луиза долго уговаривала Моргана отпустить её на каникулы в соседний, более крупный город. Он не мог поехать с ней из-за стажировки в больнице и в итоге сдался. Сестра уехала, а он, к своему удивлению и стыду, испытал облегчение. Никого не нужно было контролировать, ни за кого не нужно было бояться. Можно было просто жить. И за эти несколько дней свободной жизни, когда Луиза больше всего нуждалась в нём, он так себя и не простил. И вряд ли когда-нибудь сможет.

Его сестрёнка, его маленький светлячок, пропала. Не осталось ни её тела, ни кого-нибудь, кто её видел. Подруг у неё не было, молодого человека тоже. Ни одной зацепки. Просто испарилась.

Два года. Столько ему хватило, чтобы погубить сестру.

Морган не смирился с ответами полицейских. Он не страдал, не горевал. Только верил, что она ещё жива. И искал её, нанимал частного детектива, прошерстил местность на сотни километром сам, пробовал заклинания поиска. Ничего. Как будто кто-то не хотел, чтобы её нашли.

Когда полицейские предложили объявить Луизу мёртвой, Морган отчаялся. Это стало для него пощёчиной от реальности. Власти не могут её найти, что сможет сам Морган?

И, когда боль стала невыносимой, к нему пришло облегчение. Он первый раз превратился в ворона. Морган не помнит, как это случилось, помнит лишь пустоту. От мыслей, чувств, вины. От боли. Он знал, как вернуться в тело человека, но не стал этого делать.

Три года он прожил вороном и не собирался возвращаться. Даже собирался сжечь дом — это стало бы своеобразным прощанием с прошлым. Пока случайно не увидел визитку в пустом блокноте сестры. Она упала, когда он в последний раз зашел в комнату Луизы, чтобы ощутить её аромат. Раньше он проверял и блокнот, и остальные вещи, но госпожа случайность оказалась эффективнее, чем месяцы поисков. Морган случайно повалил стопку книг со стола девушки. Среди них была записная книжка с единственной визиткой, которая принадлежала хозяину стоматологии.

Передо мной лежала бордовая карточка из бархатной на ощупь бумаги. Золотистые буквы выводили знакомый адрес и оповещали о необходимости записываться заранее.

— Это наша клиника? — я охнула и невольно шмыгнула носом. От рассказа мужчины по всему телу пробегала дрожь и, я хоть и пыталась скрыть свои слёзы, не думаю, что преуспела в этом.

Каково это — потерять любящих родителей и единственную сестру? Да, отец с матерью не участвовали в моей жизни с 14 лет. Да, они бросили меня без объяснений, но они живы. И это даёт облегчение. Как минимум потому, что я могу злиться вместо того, чтобы тосковать. И эту возможность я использую на славу.