Все знали правило, что во время еды требуется соблюдать молчание. Поэтому никому не придёт в голову заинтересоваться повисшей тишиной. Сафонова и Черов почти одновременно отключили связь.

— Заснули? Без эксцессов? — спросил Денис, глотая похлёбку почти не жуя.

— Я экстракт валерьянки в морс добавила. Сильно концентрированный. На всякий случай. Да и в глаза можно больше не разглядывать. Тут что-то другое. Я весь вечер ласкалась с подопечными, пыталась определить состояние зрачков у цыплят и призоров. Всё в норме. Такое ощущение, что истерика явилась следствием дневного напряжения. Расслабились, выплеснули эмоции…

— Либо нечто проведало наш секрет и изменило тактику влияния на сознание.

— Такое тоже возможно. Я ничего отвергать не собираюсь. Требуется больше наблюдений, чтобы подвести под теорию более-менее обоснованную базу. Пока только догадки.

— Поделишься?

— Сначала ты, — предложила Сафонова.

— Я, в отличие от тебя, не психолог, — усмехнулся Денис, — Но точно знаю, что галлюцинации вещь сугубо индивидуальная. Если два человека видят одно и тоже, то, либо имеется один раздражитель, либо это реальные объекты. Поэтому залазь на НП и сама посмотри. Потом сравним.

Девушка кивнула и осторожно, стараясь не шуметь, вскарабкалась на остатки угла. Денис, ожидая возвращения, принялся за картофельное пюре с мясной подливкой.

Наконец, сверху посыпались мелкие камушки и капитан вернулась.

— Ну, как тебе? — поинтересовался Черов, добирая остатки ужина со стенок термоса.

— Впечатлило, — призналась девушка, — Сложилось ощущение, будто смотрела японское аниме, где голодные тентакли ищут очередную жертву.

— Давай сразу договоримся называть эти тени щупальцами, — предложил Денис, собирая термос в единый цилиндр и выливая в стакан остатки мате, — Я немного подкован в вопросах литературных традиций хентая и знаю, что под словом «тентакли» подразумевают половые органы. Не будем путать друг друга. Ничего фаллического я не обнаружил.

— Как скажешь, — согласилась Мария, — Я видела тени, внешне похожие на щупальца осьминога или кальмара, но без характерных присосок и крючков. Вообще, тень есть тень. По ней невозможно определить, какой именно предмет её отбрасывает. Вспомни, как в детстве показывали на стене различных животных при помощи пальцев. Тот же термос отбросит разные геометрические фигуры. Это может быть и круг, и прямоугольник. Всё зависит от угла освещения и расположения предмета.

— Я понял на что ты намекаешь, — кивнул Денис, вынимая из бокового кармашка портсигар со встроенной зажигалкой, — Щупальца должны являться конечностями некоего существа, скажем головоногого моллюска, находящегося за кадром. Здесь я зафиксировал как минимум десять объектов, не имеющих тела как основания. Рискну предположить, что мы видим отражение неких летающих червей.

— Какая мерзость! — девушку аж передёрнуло от отвращения, — Хочешь сказать, что этих тварей полно вокруг нас? Просто без подсветки мы их не видим и не ощущаем?

— Не знаю, — пожал плечами Черов, прикуривая сигарету, — Мне тоже не по себе от такого предположения, но давай опираться на факты. Во-первых, мы видим и слышим лишь один процент от всего электромагнитного спектра. Только то, что позволяют наши рецепторы в глазу. То же самое и с акустическим спектром. Так нас оснастила природа и, в связи с этим, рискну предположить, что щупальца пытаются с нами общаться. Мы просто не способны их услышать. Во-вторых, нет тактильных подтверждений их присутствия. Они постоянно в движении, значит наше тело должно ощущать их присутствие.

— Предлагаешь снять скафандры?

— Пока лежал на верхней площадке, пытался ощутить хотя бы дуновения воздуха от пролетающего мимо червя. Щёки, нос, глаза очень чувствительны к внешним раздражителям. Проведи спящему по плечу пёрышком, он не почувствует. А проведи тем же пёрышком по носу и сразу возникнет желание чихнуть или отмахнуться. Я два часа пытался высунуться как черепаха из панциря и хоть что-то унюхать. Ноль.

— Командир не одобрит твой план, — покачала головой Сафонова, — Это больше походит на безумие, которое я пыталась прекратить в лагере. Необузданное желание чего-то доказать или выделиться из общей толпы.

— Это твоё предположение на основе наблюдения за цыплятами?

— Да, — подтвердила капитан, — Раньше хтонь пыталась напугать техников, помешать их работе. Сейчас же воздействует на подсознание, раздувая эгоцентризм до невероятных размеров. В той или иной степени эгоцентризм присущ всем учёным. Для них приоритетна только собственная точка зрения, а необходимость учитывать и признавать другие травмирует психику и вызывает раздражение. Сам просил поделиться догадками.

— То есть тем, которые стоит избегать, не существует? Человек может психануть по любому поводу?

— Вот именно. Это может быть связано с комплексом власти или потребностью в самоактуализации.

— Другими словами, попыткой навязать свою волю, — размышлял Денис.

Докурив сигарету до половины, он поднялся, пробежал расстояние до лампы и метнул окурок так, чтобы тот упал между источником света и стеной. Быстро вернувшись, залез на НП, поманив девушку за собой.

Дымок от сигареты, тонкой струйкой поднимаясь к звёздному небу, отбрасывал на стену призрачные, колеблющиеся очертания, напоминающие танец воздушных нитей.

Щупальца остановили свои хаотичные движения и сгруппировались вокруг, словно новый персонаж театра теней, привлёк их внимание.

— Ты видел? — ахнула Мария, оставаясь ступенькой ниже, лежащего на строительных блоках, Дениса, — Одно из щупалец развернулось и пытается коснуться отражения дыма.

— Можно сделать сразу два вывода, — поддержал Черов, — У этих червей, в отличие от земляных, есть голова, а на ней рецепторы, позволяющие получать информацию. И они реагируют не на сам предмет, являющийся источником дыма, а на отбрасываемую им тень. Что это нам даёт?

— Во всяком случае, это не расходится с показаниями техников, заявлявших, что щупальца пытались вмешиваться в их работу.

— Согласен. А ещё это доказывает, что снять скафандр безопасно. Хтонь среагирует не на тело, а на тень. Если позади меня будет источник света, то щупальца… черви… будут исследовать её. Давай спустимся. Я сниму разгрузку, а ты поможешь расстегнуть скафандр. Одному это даже на полигоне было трудно сделать.

— Пешня нас убьёт!

— Мёртвые сраму не имеют, а победителей не судят. Рискнём!

Черов всегда удивлялся, когда сравнивал два важных этапа в жизни: подготовку и реализацию. Давно эту разницу подметил, ещё со школы. Готовишься бывало к экзаменам, корпеешь над задачниками, зубришь даты и события, штудируешь вспомогательную литературу и всё, вроде, знаешь, понимаешь, ко всему готов. Потом ложишься спать с чувством выполненного долга и уверенностью в собственных силах, а на самой аттестации вдруг теряешься и всё вылетает из головы. Почему так происходит?

У психологов много версий, но ни одна, по большому счёту, ничего не объясняет. Наиболее близким вариантом, по мнению Черова, являлось предположение о когнитивном диссонансе между местом подготовки и сдачи. Устранить этот психологический момент можно только одним способом: готовиться там, где придётся сдавать.

Вот и в случае скафандра произошло нечто подобное. На полигоне, в бывшем песчаном карьере, десятки раз приходилось напяливать и снимать эту, на первый взгляд, неудобную амуницию. Сначала в спокойной обстановке, потом на время, под улюлюканье зрителей. И вроде бы всё в норме. Всё отработано до автоматизма, голова, тело, руки наизусть помнят последовательность движений и очерёдность проводимых манипуляций. Даже внешние помехи присутствовали, главной из которых было движение стрелки на секундомере инструктора и передёргивание затвора наблюдателями, а едва дошло до дела, пальцы предательски задрожали.

Во всяком случае, так Черову хотелось думать. Так он объяснял Сафоновой своё волнение, матюкаясь и бормоча о разнице между спокойным полигоном и нынешней тревожной обстановкой.