остался только путь в один конец.

Чудес, увы, не подсмотрел, не встретил,

Бог их не дал, а бес не соблазнял.

Проспал, возможно, просто не заметил,

короче, не нашёл, не там искал.

Нет смысла обвинять кто невиновен.

К чему скорбеть над перечнем утрат?

Я понимаю так, что каждый волен,

считать количество своих затрат.

Хотя зачем считать, коль потеряли?

В конце концов, не купишь за рубли,

всех тех, кого цинично мы предали,

тем более кого не сберегли.

Мой взгляд назад далёк от сожаленья,

теперь, сквозь пелену прошедших лет,

не так обидны стали пораженья

и меркнет ореол былых побед.

Раздались жиденькие аплодисменты с разных концов веранды, где располагались отдыхающие парочки. Геймеры непонимающе переглянулись, но молчали. Поэты напряжённо перешёптывались, словно выбирали из своих рядов самого смелого. Наконец, кто-то из компании отозвался:

— Глагольная рифма во втором катрене совсем не айс.

— Знаю, — буркнул Черов и, сев обратно за стол, разлил остатки виски по стаканам.

— Не понял! — удивлённо воскликнул Мельников, отчего его глаза расширились до уровня анимешных героев, — Ты собираешься это проглотить?

— Они правы, — вздохнул Денис, — Глагольная рифма не возбраняется, но не приветствуется сторонниками классической поэзии.

— Ты сейчас серьёзно? — продолжал негодовать Мельников, — Не размажешь этих наглецов по ламинату, а стерпишь как последний чухан?

— Родя, пойми, этим, — Денис указал в сторону поэтов, — Кулаками ничего не докажешь. Наоборот. Выставишь себя провинциальным сермяжником и утвердишь их веру, что настоящие поэты чикинятся только на Маяке да в «Подвале бродячей собаки». Они реагируют на бренд, а мы для них, по определению, мусор…

— Это ты хорошо загнул, — неожиданно захохотал Мельников, тем самым снимая напряжение момента, — Тебе привычно. Ты у нас мент, значит, «мусор». И среди рифмоплётов на своём месте. Ладно, дело твоё, а девочке я бы вдул! Гарсон, пива! Залакируем твоё фиаско и пойдём спать!

Золотарев, то ли осуждающе, то ли выражая презрение, махнул рукой и скривился в язвительной ухмылке.

— Тимоха! — переключился на него Родион, — Чё лыбишься как Луна на стеснительного нудиста? В твоё время было по другому?

Золотарёв отхлебнул пива и ухватил горсть арахиса из вазочки.

— Всё было не так, — наконец отозвался он, — Дело не в гаджетах, не в антураже, а в людях. Смотрю на вас и вижу детей. У вас склад ума и набор ценностей как у меня в начальной школе. Без обид!

— Да, ясен хрен! Тебе стопятьсот лет завтра стукнет, а на таких, в силу почтенного возраста, грешно обижаться.

— Один умный чел говаривал, что любое осуждение проистекает из зависти, — отвлёкся от своих лирических дум Черов, — Ты сам себя накажешь, когда зависть выжжет тебя изнутри. Заканчивай с самокопанием! Да, мы другие, а тебе не повезло, что подонки выбрали для эксперимента именно тебя. Так бывает.

— Я о другом, — вскинулся Тимофей, но оглядев товарищей, сник, — Вы пьяны и не поймёте. Давай в другой раз обсудим это.

— Нет уж! — упёрся Мельников, — Говори сейчас! У нас по плану час душеспасительных бесед! Чем мы тебе не нравимся?!

Золотарёв отхлебнул пива и, сделав вид, будто подчиняется давлению, начал:

— Не правильно формулируешь, Родион. Речь идёт не о какой-то там симпатии, а о фундаментальном непонимании. У меня складывается впечатление, что человечество постепенно превращается в сообщество малолетних дебилов. Это термин из моего времени и означает он не психическое расстройство, а психологическое состояние, когда взрослый мужик рассуждает и ведёт себя как четырнадцатилетний пацан. Вам по двадцать семь. А посмотрите на себя в зеркало. Что там увидите? Юношеские лица с румяными щёчками и припухлыми губками, готовыми надуться, будто реагируете не на серьёзную проблему, а на шалость соседа по песочнице. Этот ваш закон о молодёжи, когда в сорок семь можно ходить в подгузниках и подтирать сопли слюнявчиком, полнейшая ересь! Я видел фотки моих дедов, прошедших Великую войну. На них им двадцать два и двадцать один. А лица совсем не детские. Осунувшиеся суровые мужики, повидавшие в жизни всё и твердо знающие, как дальше жить. Да что там далеко ходить! Я разговаривал с другом вернувшимся с Донбасса и смотрел ему в глаза. Мы росли в одном дворе и учились в одном классе, но в тот момент он был на десятки лет старше меня. И мудрее… Срок жизни продлевается, что не может не вызывать восхищение, но вместе с тем человечество деградирует, превращаясь в общество взбалмошных подростков. Словно из какой-то киношной антиутопии. Здесь не остров и не голова свиньи на палке! Здесь страна, которая впадает в детство…

— Ты в этом нас обвиняешь? — медленно произнося каждое слово, спросил Черов.

— Вы здесь причём? В моё время использовали кучу социальных проектов, призванных добиться полного подчинения общества. Коммунизм и демократия, легализация наркотиков и сексуальных извращений, зомбирование с помощью СМИ и ЕГЭ. У вас ситуация лучше. Жрёте, пьёте и развлекаетесь, уверенные, что в положенный срок перебеситесь и возьмётесь за ум. А вам этот срок сдвигают и сдвигают. Вы в Зону идёте не разобраться с аномалией, а тупо поиграть в сталкеров. Чисто по приколу. Я этого не понимаю!

— И что предлагаешь?

— Я? С какого перепуга? Это ваше время! Я здесь хронобеженец. И вообще, сами спросили моё мнение. Вот и разгребайте сами.

— Зашибись! — беззаботно сказал Родион, — Мне лично пофигу на это! Мир катится в бездну хаоса? Об этом твердит каждый второй коуч на стримах личностного роста. Подпишитесь на его курс и он научит всех быть счастливыми и богатыми. При чём повторяет это за предыдущим, а тот цитировал кого-нибудь из древних греков. Какое тысячелетие нам пророчат гибель? А? Только мы уже Луну обживаем и строим город на Марсе. А по твоей логике должны резать друг другу глотки, сражаясь за просрочку на мусорном полигоне… Туфта это всё!

— Может ты и прав… — вздохнул Тимофей, — И я, и вы продукты своего времени. В каком-нибудь средневековье четырнадцатилетний пацан считался взрослым и шёл копейщиком в армию или становился оруженосцем рыцаря. Веком позже, мог служить на флоте юнгой, а через годик стать капитаном шхуны «Пилигрим». Дети князей в семнадцать водили армии в походы и правили уделами как полноценные монархи. В революции сражались на баррикадах, а на войнах пускали поезда под откос. Сейчас это никому не нужно. Даже опасно. Упекут по статье о терроризме. Поэтому лучше не высовываться и соблюдать правила. А случись чего? Опять отступать и переосмысливать тактику? Петь старые военные песни и возрождать патриотические традиции. В моё время это частично получилось. А сейчас? Ваши Сити — это даже не пятая колонна моего времени, поголовно сбежавшая через Северный Ларс. В случае любого противостояния они превратятся в банды мародёрствующих отморозков, готовых убить всех, кто мешает их образу жизни. Взять этих поэтов, — Золотарёв кивнул в сторону сдвинутых столов, — Они открыто презирают любого, кто не отличает ямб от хорея. А геймеры? Что они знают кроме своего софта? Устал я. Пойдём спать.

--------

* — «Чёрно-белое», автор Ольга Царёва

Летом светает так рано, что вампиры часто возвращаются в свои гробы голодными. Вот и сейчас ребята с удивлением обнаружили, что в мрак за перилами веранды щедро плеснули отбеливателя и на мутной картинке пляжа стали появляться отдельные делали. Более близкие предметы стряхнули с плеч тени сумрака и отбросили собственные тени.

— Не успели… — равнодушно заявил Черов, озираясь по сторонам.

— Так нельзя! — возмутился Мельников, грохнув недопитым бокалом о столешницу, — Традиции надо чтить! Космонавты, вон, до сих пор мочатся на колесо автобуса перед стартом! А у нас путь в никуда, возможно, в один конец!

— А как космонавты ссут на колесо, если на них скафандры? Даже на наших ширинки нет…