— Опять двадцать пять, — сплюнул Ломов и направился к выходу.

— Подождите, Дмитрий Дмитриевич! — настаивала Забелина. — В двадцати километрах отсюда аборигены копают несколько котлованов. Вы сами видели. Что, если они ищут не реликвии прежней эпохи, а разряжают аномалии и добывают полезные для себя артефакты? У них же нет холодильников и электричества. Денис говорил, что некоторые артефакты использовали в книгах для охлаждения продуктов и работы генераторов. Вдруг я права? Слишком много совпадений.

— Черов, за мной! — скомандовал Ломов и вышел из помещения.

Забелина продолжала высказывать свои предположения, рисуя картину гибели минералога, пока Ломов и Черов удалялись от лагеря. По её мнению, Савостин заметил аномалию, которая всегда проявляет себя либо вибрацией воздуха, либо группированием песка в определённый знак, типа спирали или пиктограммы. Данияр Артурович принялся копать в этом месте, ища разгадку. В какой-то момент он достиг критической точки, и аномалия разрядилась, поразив учёного. Когда её энергия исчезла, появился артефакт, который сейчас находится под телом Савостина и ждёт своего обладателя.

Фантазии девушки можно было позавидовать, хотя, учитывая её профессию и изучение подобной литературы, мифов и сказаний, удивляться не приходилось.

Ломов просто возвращался к яме, пропуская болтовню мимо ушей, привычно концентрируясь на окружающей обстановке и возможной атаке противника. Черов же улыбался, прикидывая, как лихо экстравагантность девичьих фантазий совпадает с читаемыми им историями. Выходило, что Забелина не только внимательно слушала его изложения, но и умудрилась усвоить порядок обнаружения, дезактивации и безопасного обращения со всякими диковинками. Похоже, Даша не просто внимала историям, но и превратилась в ярую фанатку франшизы, настолько яркие и необычные сценарии произошедшей трагедии предлагала она слушателям.

Командир не перебивал, пока не остановился на краю ямы. Здесь он потребовал тишины и поманил к себе Черова.

— Работа по твоему профилю, — кивнув на распластавшееся на дне тело, сказал он, — Ты же мент.

— Ещё один диванный знаток, — недовольно пробурчал Черов, опасливо заглядывая в прямоугольный колодец, ставший в итоге могилой минералога, — О всемогуществе оперативников тоже судишь по телевизионным сериалам?

— Не скули, Нестор, — прикрикнул Ломов на подчинённого, — Лично был свидетелем, как ребята из военной прокуратуры на месте раскрыли странное самоубийство бойца на полигоне. Выглядело эпично, и я до сих пор под впечатлением того случая.

— Вот так рождаются мифы и легенды народов, населяющих российские регионы, — хмыкнул Денис, — А то, что следаки просто подтвердили выгодную начальству версию, тебе не приходило в голову?

— Нет, — признался Дим Димыч, — По версии моего начальства как раз и выходило, что боец самоубился из-за неумелого обращения с оружием. А следаки доказали, что парня застрелили, сымитировав самоубийство. То, что простому человеку кажется правдоподобным, для намётанного взгляда профи выглядит как неумелое подражание. У тебя же намётанный взгляд?

Черов витиевато выругался, благодаря командира за комплимент.

— Это у Шерифа взгляд намётанный, а я только учился отличать вещдок от мусора, когда ваше начальство сделало мне предложение, от которого нельзя отказываться.

— Не прибедняйся, — подбодрил Ломов, — Меня же ты как-то выследил в Корабельной роще. И здесь справишься. Хотя бы ради того, чтобы не посрамить честь крёстного. Он же верил в тебя и дал отличную характеристику.

Возмущаться и оправдываться расхотелось. Черов, присев на корточки, принялся изучать следы, оставшиеся от сидевшего на краю Якобинца.

— Надо было фотоаппарат захватить, — смирившись с участью, посетовал Денис.

— Забей, — отмахнулся Ломов, — Представь, что у нас другая специфика. Привыкли, понимаешь ли, к постоянной видеофиксации. Деградирует ваша профессия. У тебя в личном деле указано, что имеешь тягу к чтению именно бумажных книг. Вот и поступай как примитивные герои авторов-дилетантов.

— В моём личном деле? — удивился Черов, — С какого хера подобная мелочь заносится в официальный документ?

— Это не мелочь, — поправил Ломов, — Библиолатрия считается опасным симптомом, и страдающий ею должен находится под постоянным наблюдением штатного психолога. Извини, но в наше время потоковой информации и цифрового формата тяга к макулатуре считается чем-то инклюзивным. Здесь полшага до болезненного поклонения, обожествления книг и риска попадания под влияние какой-нибудь тоталитарной секты. Но я отвлёкся. Прикинь, что книжный герой, скажем, твой любимый Шерлок Холмс, у которого в наличии только лупа и острый ум, оказывается в аномальной Зоне Бункера 65. Что он предпримет?

— У меня и лупы нет… — начал было Черов, но осёкся, вспомнив свой оптический прицел, — Если снять, то оружие потом по новой придётся пристреливать.

— А ты не снимай, — посоветовал Ломов, — Тебе отпечатки мушиных лапок искать не нужно. Ищи что-то необычное, а процесс комментируй вслух. Хач и Митяй будут записывать твои слова в блокнот. Вместе или по очереди, мне неважно. Это необходимо, чтобы предоставить впоследствии полный отчёт комиссии. Всём всё ясно?

— Я проконтролирую, — заверил АК-47, подстёгивая ассистентов к конспектированию хода осмотра. — Итак, — начал диктовать Черов, — Тело Петроса лежит на животе в яме глубинной в два с половиной метра…

— Два семьсот пятьдесят, — вставила Сафонова, — Когда раздевала Якобинца, нашла блокнот с записями. Призор подробно записывал весь ход раскопок. Последняя запись: «Два метра семьдесят пять сантиметров».

— Есть в записях что-то интересное? — с надеждой спросил Черов.

— Он не писатель, — вздохнула Сафонова, — Только цифры и количество вёдер с грунтом, вынутых из ямы.

— Хорошо, — вздохнул Денис, — Глубиной два метра семьдесят пять сантиметров. Длиной три и шириной два метра. Края ровные. Деформации подвержен только участок, где сидел Якобинец. Посторонних следов не наблюдается. Как и посторонних предметов. В наличии имеется штатный АМБ призора, шнур в полиамидной оплётке с прикреплённым карабином и пластиковым ведром. Внешних повреждений оплётки и пластика нет.

Черов взял автомат, осмотрел. Затем отстегнул магазин и снял с предохранителя. Оттянув затвор, заглянул в патронник. На всякий случай нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало.

— Никаких опасений работа не вызывала. Внешних угроз призор тоже не видел. Всё произошло настолько внезапно, что он не успел дослать патрон в патронник. Сахраб, ничего подозрительно не заметил?

— Я, конечно, высоко сижу, далеко гляжу, но… Ты представляешь, сколько объектов у меня под контролем? Хотя, с другой стороны… — задумался наблюдатель, — Подкрасться к ним мог только мелкий зверёк. Грызун или ящерица. На движение кого-то крупного я бы среагировал. Обстановка довольно статичная, и любой шаг мгновенно привлекает внимание.

— Следов нет никаких. Ни крупных, ни мелких. Если только враг умел летать.

— Не, Нестор, летучую тварь я бы однозначно просёк. Просто из-за необычного способа передвижения. А мог призор сам прибить цыплёнка?

— Чем? Ведром? На спине повреждений ткани не вижу. Ладно. Принимаю решение спуститься в яму. Танк! Дуй ко мне.

— Отставить! — гаркнул Ломов, — Сам помогу.

— Извини, командир, но у тебя руки должны быть свободны. Бди. Потом, тело Петроса всё равно придётся доставать, а Танк сойдёт и за тягач, и за лебёдку.

— Я иду, — отозвался сержант, — Кстати, скафандр с Якобинца сняли. Сидит голенький на пенке. Угукает, как младенец. Водичку попивает. Я не врач, но лишних пальцев или ещё каких мутаций не вижу. Манюня кивает. Подтверждает.

— Зрачки расширены как блюдца. Зрительные реакции отсутствуют. Либо не видит, либо просто не реагирует на движения пальца. Присутствуют старые следы инъекций. Но нас всех кололи перед рейдом. Свежих не нашла.