Не сказать, что Золотарёв приобрёл мудрость во время долгого сна в матрице, но стал разумнее относиться к окружающим. Не спешил с оценками и с пониманием относился к любым инновациям.

Так, например, в первый же день знакомства с походным скафандром он сказал Ломову, что тот, по конструктивным возможностям и функционалу, очень похож на дискомбы фрименов из вселенной Дюны. Тот не понял и Тимофею пришлось чуть ли не пересказывать весь фильм, созданный по роману Фрэнка Герберта.

В итоге пришлось оценить простоватую логику Дим Димыча. Прапорщик пожал плечами и сказал, что не видит ничего странного, поскольку описанные жители пустыни, скорее всего, русские.

— С чего такой вывод? — растерялся Золотарёв.

— Ну, сам посуди, — охотно объяснил Ломов, — Фримен переводится как вольный. Правильно? Казак, с тюркского, имеет тот же перевод. Значит, фримены с Арракиса казаки или их потомки. Этот самый Герберт просто постеснялся правильно указать их национальность. Общая политическая обстановка на тот момент, помешала ему это сделать.

Черов, взглянув в направление руки приятеля, отказался от его выбора. Во-первых, это был ресторан, куда в джинсах и футболках могли не пустить. Во-вторых, в последний день отпуска хотелось не просто напиться, а, по старой доброй традиции, оставить после себя неизгладимое впечатление.

Другими словами задушевно поговорить, а потом выпустить пар, набив кому-нибудь рожу. Возможно, сломать в процессе парочку столов и стульев.

В чопорном ресторане подобная затея выйдет слишком дорого. Поэтому, поймав локоть Мельникова, Денис повернул налево, заставив всех искать заведение попроще.

Метров через триста, Золотарёв ткнул пальцем в вывеску бара.

— «Винтажный приют меломана», — сообщил он, — Там хотя бы вашего занудного полэндвайна не будет. Я готов даже Родин панк терпеть, чем псевдофилософские сопли с сахаром.

Мельников оторвался от экрана и великодушно одобрил выбор засланца из прошлого.

— Смотри, Деня, у них фейсконтроль и охранник завернул парочку в шортах.

— Скорее всего, там семейные с жёнушками сидят, — скривился Черов, — Вместо окон экраны 3D диджитал. Жалко будет, если табуреткой разхерачим. Потом не расплатимся.

— Давай уже, определяйся, — добавив нытья в голос, затянул Родион, стараясь разжалобить привередливого товарища, — Пропустим по рюмке и, если не понравится, уйдём. С чего-то надо начинать! Я, вообще, окон бить не собираюсь.

— Ладно, — пошёл на уступку Черов, — Начнём отсюда, а дальше, как пойдёт.

В третьем или четвёртом баре всех неожиданно пробило на хавчик. Так бывает, когда долго не можешь достичь нужной кондиции и желудок, протестуя, требует загрузить в него что-то посущественней долек лайма и обжаренного арахиса.

Все трое только внешне демонстрировали спокойствие, а на деле волновались как студенты в ночь перед экзаменом. Это внутреннее волнение и мешало правильной пьянке. Бить рожи и устраивать погром категорически не хотелось.

Ведомые инстинктом и голодом, приятели свернули с «центряка» и углубились в боковую улочку, ведущую к пляжу.

Здесь всё дышало умиротворением и гармонией, чего в толчее «Зоны развлечений» не наблюдалось и в помине. Мягкая уличная подсветка придавала прогулке скорее романтический настрой, чем ожидание опасности. По узкой дорожке между аккуратно подстриженными кустами туи и барбариса медленно бродили тискающиеся пары. В метре за кустарником возвышались заборы из сероватого песчаника и ракушечника, с парапета которых равнодушно моргали зелёными светодиодами камеры видеонаблюдения.

— Нафига мы сюда свернули? — тщательно выговаривая каждое слово спросил Тимофей, — Кого мы здесь бить собрались?

— Кого поймаем, того и отметелим, — хохотнул Родион. Телефон он по-прежнему держал в руке, лишь изредка косясь на дисплей. Звук тоже убавил до интимного шёпота, кивая головой, в такт любимой группе.

— Мы жрать идём! — напомнил всем цель поворота Денис, — Рестораны, кафешки, забегаловки не вариант. Либо экзотика на кончике вилки, либо фастфуд. Душа требует сочного мяса в промышленном количестве! Двигаем к пляжу! Там полно шашлычных и шаурмячных. К чёрту цивилизацию! К чёрту духовые шкафы и фритюрницы! Достало! Хочу вредное мясо на углях и чемергес!

— Эка его разобрало, — ткнув Родиона под ребро, посочувствовал Тимофей, — Там все уже спят. Нужно было бутылку с собой прихватить. Сейчас добавки захочется, а нету.

— Не ссы, засланец! Сейчас время пассионариев и загульных поэтов! Им толчея «центряков» ни к чему. Им нужна Луна и шёпот набегающих на песок волн. Чапайте за мной! Я выведу вас к свету из мрака! Я приведу вас к жрачке и выпивке!

— В тебе что, алкаш — вещун проявился? — шепнул Золотарёв, наклоняясь к уху Мельникова.

— Всё пучком, — успокоил Родион, протягивая смартфон, где на экране светилась интерактивная карта Парусного, — В отличие от нашего Сусанина — я всё контролирую. Через двести метров повернём направо и вниз по склону.

Вид на Луну в прорехах облаков, море и пляж открылся сразу же, как только приятели вышли с улочки, огороженной каменными заборами, и шагнули за пределы матовой подсветки. Зрелище впечатляло, а антураж ночи придавал ему налёт волшебной фантасмагории.

Мельников включил фонарик телефона и, освещая дорожку ведущую к скромной набережной, двинулся первым, призывно махнув товарищам.

Набережная ограждалась блоками типового искусственного гранита, которые в избытке штамповал местный заводик железобетонных конструкций. От строительных их отличала только полировка. Дорожку покрывала дешёвая тротуарная плитка, прозванная в народе «собянинкой». Фонари располагались хитро. Вроде бы, согласно нормативам, на расстоянии сорока метров друг от друга, но светили в очень экономичном режиме. От этого, между чёткими кругами света пролегали островки непроглядного мрака. Тем самым создавался эффект, при котором разбегающиеся вдоль прибоя дорожки, выглядели загадочными и ирреальными.

— Направо! — зычно скомандовал Родион и в тишине, нарушаемой лишь шёпотом волн и пением цикад, его голос прозвучал диким диссонансом.

В полукилометре от ребят отчётливо светилась веранда какого-то заведения. Судя по яркости огней оно работало и обслуживало немногочисленных романтиков, предпочитающих уединение, суете зоны развлечений.

Уже подойдя вплотную, приятели различили, что под крытой прозрачными панелями верандой, располагается обычная кафешка в восточном стиле, с мангалом в зале и кухней, спрятанной в отдельной пристройке. Из пятнадцати столиков, свободными оказались четыре, а заправлял всем упитанный кавказец в белоснежном переднике и залихватски заломленном колпаке. Он колдовал над углями и напевал какую-то песенку на своём языке, что совершенно не мешало клиентам шептаться о чём-то своём, одновременно смакуя приготовленные шеф-поваром блюда. Ещё у оригинала имелись шикарные усы, точь-в-точь как у героя французского мультика о таракане — дегустаторе, проверяющего качество блюд в парижских ресторанах. Европа давно жила в органичном симбиозе с клопами и крысами, отчего кинематографисты не переставали умиляться этой идиллии.

— Здесь мы бросим кости! — заявил Черов, хлопнув, в знак одобрения, по плечу Родиона, — Чудесное место, а от аромата мяса у меня заурчало в желудке.

— Потише, Денис, — шепнул на ухо Золотарёв, — Не стоит раньше времени привлекать к себе внимания! Народ поймёт, что мы пришли их бить и разбежится.

— Не дрейфь! — успокоил Мельников, — Всё как в песне: гоп-стоп, мы подошли из-за угла. Гоп-стоп, ты много на себя взяла! Теперь раскаиваться поздно, посмотри на звёзды… Взглядом, мля, тверёзым… Дальше не помню…

Несмотря на то, что Мельников не пропел, а громко продекламировал начальные строчки, с глубины террасы раздались жидкие аплодисменты, а спустя мгновение хорошо поставленный голос ответил:

— Посмотри на это море — видишь это всё в последний раз.