Трэп заметил, как я сдерживаю улыбку, и уголки его губ тоже приподнялись.

— В этом что-то есть, — хрипло пробормотал он, дёргая себя за бороду, которая почти достигала пряжки ремня.

Мэддокс чуть расслабился.

— Если бы мне пришлось угадывать, — сказал Трэп, — я бы сказал, что отец Милы — Чейнсо. Сибил уже давно пыталась его заарканить. Оба хотели заставить меня ревновать, каждый по своим причинам. Думаю, Сибил убедила его, что знает про меня и мои дела больше, чем на самом деле. Но фокус обернулся против него самого, потому что Сибил понятия не имеет, что происходит в моей жизни. Я рад, что смыл её из своей жизни ещё годы назад. Она была не чем иным, как плохой приметой с того самого дня, как я её подобрал, думая, что она совершеннолетняя, а оказалось, ей было всего пятнадцать.

Я напряглась. Плохая примета. Так меня называла мама. Он обидел её этими словами, и она передала их тому, кто не мог дать сдачи? Горло снова перехватило, и мне стало казаться, что я вообще больше не смогу говорить.

— Чейнсо сам сказал, что не хочет иметь с ней ничего общего, — заметил Мэддокс.

Трэп усмехнулся.

— Любой, кто попробовал Сибил, в конце концов хочет её выплюнуть.

Я ненавидела мать за всё, что она со мной сделала. Но не могла не почувствовать лёгкое уколы сожаления. Она прожила жизнь, в которой никто не видел её ценности. Сначала в приёмных семьях, потом среди мужчин, которых она любила. Или, по крайней мере, говорила, что любит. Но, может, она вообще не знала, что такое любовь?

Я долго думала, нет ли во мне какой-то поломки, которую она передала мне по крови. Я никогда не любила Керри. Мне просто хотелось его жизни. Но мужчина, сидящий рядом со мной… Чувства, которые я испытывала к нему… Это была любовь.

Не только потому, что я без раздумий отдала бы за него свою жизнь.

Но и потому, что видеть его счастливым казалось мне важнее, чем всё остальное. Даже важнее, чем моя работа в приёмном покое.

— Что у Сибил есть против Чейнсо? — спросил Мэддокс, возвращая меня в реальность.

Интерес вспыхнул в глазах Трэпа.

— Почему ты решил, что у неё что-то есть?

— Он прятал её.

Трэп снова дёрнул себя за бороду.

— Если она почувствовала, что теряет его, как меня… могла провернуть тот же трюк. Проткнуть презерватив. А когда ребёнок не помог, попыталась шантажировать его, чтобы удержать. Сибил не дура. Она просто непредсказуемая.

Меня чуть не вывернуло, когда до меня дошёл смысл этих слов.

Я была результатом дырки в презервативе.

В груди сжалось, в глазах защипало от слёз, но я не позволила им пролиться перед Трэпом и его людьми. Я закусила щёку, сжала свободную руку в кулак.

Трэп посмотрел на меня, его взгляд стал чуть мягче.

— Прости, дорогая. Наверное, это задело. Но это не значит, что я не чертовски горжусь тобой. Ты построила свою жизнь, стала врачом. Да ещё и с ним, — он кивнул в сторону Мэддокса. — Он хороший для тебя. Сможет защитить.

Моё сердце перевернулось. Я так долго отвечала за свою безопасность сама. Затаивалась, чтобы не разозлить маму, бежала, когда не оставалось другого выхода. Я сама защищала себя, но правда была и в том, что Мэддокс тоже меня защищал — в единственном доступном ему тогда способе. Он помог мне сбежать, когда другого выбора не было.

Теперь он бы не стал ни бежать, ни прятаться.

Он бы помог мне встретить своих демонов лицом к лицу — и не дрогнул бы.

— Я слышал слухи про Гирс и картель Ловато. Что ты можешь сказать на этот счёт? — спросил Мэддокс.

— Чейнсо совсем поехал, — впервые в голосе Трэпа появилось настоящее раздражение. — Пока я был в деле, Вест Гирс не связывались ни с картелями, ни с наркотиками. Мы были просто братством, банда мужиков, которые жили на всю катушку. Свобода дороги, кайф от жизни, пока она у нас есть.

— И воровство, чтобы всё это поддерживать, — вставил Мэддокс.

— Ты помощь пришёл просить или этику со мной обсуждать, красавчик? — фыркнул Трэп.

Теперь моя очередь была сжать колено Мэддокса.

— В город приезжает один из крупных шишек картеля Ловато, потому что Чейнсо им задолжал. Миллион, может, больше, — сказал Трэп.

Мэддокс не удивился, и Трэп продолжил:

— Говорят, деньги пропали. Я не знал, что Сибил в этом замешана, но если он её защищает, может, она знает, куда исчезли бабки.

Мэддокс тихо выругался. Я резко перевела взгляд с Трэпа на него.

— Что?

— У меня уже были подозрения. Вчера, когда мы нашли… Ладно, неважно. Просто теперь это объясняет, почему она последние недели сорила деньгами направо и налево, — пробормотал он, нахмурив брови.

Господи. Мама вляпалась по-крупному. Миллион долларов. Она забрала миллион долларов у картеля.

— Ты можешь узнать, когда и где встреча? — спросил Мэддокс.

Трэп провёл рукой по бороде, распутывая её.

— Как я это вижу, Чейнсо всё равно мёртвец, когда картель поймёт, что он не может им заплатить. А это значит, мне даже не придётся марать руки, чтобы вернуть то, что по праву принадлежит мне. Так что если ты вмешаешься, мне это не на руку.

— Я могу поговорить с окружным прокурором и добиться, чтобы с тебя сняли условный срок. Ты будешь свободным человеком, — предложил Мэддокс.

— Условка — не такая уж и проблема.

Мэддокс поднялся, протянув мне руку. Я секунду колебалась, прежде чем позволить ему помочь мне выбраться из-за стола.

Я посмотрела вниз, на человека, который, возможно, был причиной того, что я вообще выжила, даже если он никогда не хотел меня.

— Единственное, что ты мне когда-то обещал, — это безопасное место, куда я смогу вернуться. И ты не сдержал обещание, — я постаралась говорить так же спокойно, как он с Мэддоксом. Собралась, включила свой «докторский» голос и просто изложила факты.

Трэп кивнул, но ничего не сказал, и я продолжила:

— Если Чейнсо отец Милы, он должен исчезнуть из её жизни. Я не хочу его смерти ни от рук картеля, ни от чьих-либо других, потому что я врач, а врачи спасают жизни, а не отнимают их. Я просто хочу получить на него и картель достаточно информации, чтобы его посадили и суд даже не подумал дать ему право на посещение. Ты не спас меня, когда должен был. Но ты можешь помочь мне спасти Милу. Это всё, о чём я тебя прошу. Единственный раз.

Мэддокс сжал мои пальцы, чувствуя эмоции, которые прорвались в моём голосе. Я сглотнула, возвращая себе контроль, пока отец разглядывал меня.

— Пожалуйста, — добавила я.

— Я никогда не понимал, почему ты так чертовски радовалась мне в детстве, — тихо сказал он, и в его глазах снова мелькнуло сожаление. — Теперь понимаю. Ты надеялась, что я тебя заберу.

Его голос стал грубее.

— Для тех, кто издевается над детьми, в аду есть особое место.

Я задумалась о его детстве. Он никогда о нём не говорил. Я никогда не спрашивала. Но, может, он так взбесился, когда узнал, что мама меня бьёт, именно из-за собственного прошлого.

Он поднялся, возвышаясь надо мной. Даже рядом с Мэддоксом, который был далеко не мелким, он выглядел выше.

— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал он.

Двое его людей тоже поднялись.

Мэддокс потянул меня к двери, создавая больше пространства между нами и этими тремя мужчинами.

— Спасибо, — сказала я.

Трэп кивнул и наблюдал за нами, пока мы уходили.

Мэддокс открыл для меня дверь грузовика, помог забраться внутрь и закрыл её. Я бросила взгляд в окно — Трэп и его двое дружков всё ещё стояли у входа в закусочную, продолжая смотреть нам вслед.

Мэддокс забрался за руль, завёл двигатель и, едва не визжа шинами, резко дал задний ход, прежде чем вырулить на дорогу.

Я не знаю, как ей это удавалось, но мама снова застала меня врасплох. Спустя столько лет. Внутри всё снова болело. Я чувствовала себя побитой, разбитой, точно так же, как всю эту неделю. Но теперь к этому добавилась ярость. Я всю жизнь была для неё разменной монетой. Я просто не знала об этом. Её последняя отчаянная попытка удержать мужчину, который ускользал от неё. Теперь я лучше, чем когда-либо, понимала, почему Трэп появлялся в моей жизни лишь эпизодически. Он сам оказался заперт.