— Стараюсь, только случайно потеряла одну пачку, забыла и случайно выкинула, боюсь, что на этот месяц не хватит нужного количества таблеток, — я невинно улыбнулась. — Не могли бы вы выписать еще один рецепт, чтобы не прерывать курс?
Ладошки немного вспотели, но я старалась не показывать волнения. Дмитрий Григорьевич умел ловить на лжи даже самых отчаянных врунишек. В такие моменты я чувствовала себя нашкодившей школьницей, прячущей дневник от родителей, чтобы избежать осуждающего взгляда. Знать бы ещё, как бы мои родители отреагировали на маленькую ложь, скрывающейся под милым личиком. Почему-то воспоминания о родителях скрывались за туманом, то приближаясь, то ускользая от моего внимания. Сколько раз я пыталась вспомнить хоть что-то из детства, но просыпались лишь ощущения. Ощущения тепла и заботы, радости, счастья… А потом все обрывалось, рассыпаясь в ускользающие образы.
Я мотнула головой, уставившись на личного мозгоправа. Люди платят огромные деньги, чтобы вылечить проблемы, выдуманные и навязанные обществом, выпендриваясь перед подругами, а я хожу сюда из-за необходимости, хотя многое бы отдала за возможность прекратить эти визиты.
Доктор Деревянко лишь поднял бровь и серьезно уточнил:
— Остальные таблетки с вами, только для памяти пропали?
— Да, с другими ничего не случилось…
— Уверена?
— Да.
— Хорошо, я выпишу, но не пропускай прием и не в коем случае не принимай больше, что должна, — доктор насмешливо приподнял бровь. — Мы же не хотим, чтобы ты вспомнила больше, чем надо, правда?
— Я думала, мы этого и хотим…
— Я шучу, просто от передозировки могут проявиться неприятные побочные эффекты. Повышенная тревожность, дрожь, бессонница, практически те же самые, что и от переизбытка кофеина, только гораздо хуже, имей ввиду. Так что если увидишь рядом нечто, чего ты по идее не должна видеть — будь готова к тому, что это может являться галлюцинацией, хорошо?
Я неверяще развела руками и хмыкнула. Дмитрий Григорьевич пугал страшилками про галлюцинации еще с момента первой встречи. Усердно заглядывал в глаза, искал там слегка размытую пелену, показывал мне пальцы и натыкался на скептическую улыбку и насмешливый взгляд. Я тогда не верила даже в то, что могу о чем–то забыть, надеясь, что диагноз сказка, ошибка, лишь страшилка для того, чтобы наставить на путь истинный, как говорила Ольга, когда увидела в моей тарелке салат с полезными добавками.
— Как там поживают ребусы и прогулки на свежем воздухе?
— Ребусы отлично помогают, доктор, спасибо, — улыбнулась я, вспоминая стикеры на стене. — Особенно сильной сложности, так сказать, профессиональный уровень, решаются долго, а потом еще долго из головы не выходят…
— Ну что же, Верочка, рад видеть тебя такой, одушевленной. Номер мой есть у тебя, если что, звони. Близким еще не рассказала?
— Не представилось возможности, пока что…
— Я бы посоветовал не затягивать с этим, все-таки болезнь может перейти в острую фазу в любой момент. Поддержка близких важна не только ментально, но и физиологически.
— Сейчас немного неподходящее время, у них у самих много проблем, — солгала я.
Доктор понимающе кивнул и протянул мне свежий рецепт на лекарства. Благодарно кивнув, я поспешно ретировалась из кабинета и вырвалась на свежий воздух. Прохладный ветер ласково трепал лицо, освещая сознание. Я распрямила спину и двинулась вперед.
Никогда не любила затяжную, позднюю осень. Этот период, когда сама земля еще не определилась, какая она: промозглая и готовая к снегу или еще пытается ухватиться за бабье лето, время от времени балуя горожан теплыми лучами солнца. Все бы ничего, но эти краски… Серые дома, серые листья, серые люди. Словно кто-то пролил бочку с краской сразу и на всех, размешивая все возможные оттенки серого в неприглядную картину. Купив таблетки у слишком радостной и доброжелательной аптекарши, я невольно позавидовала ей. Не знаю, чем она там балуется, но такая энергия и любовь к людям вызывала восхищение. Девушка за кассой приветливо улыбалась и шутила, про то, что все сейчас стали такими забывчивым, пытаясь навязать мне попутно дорогие витамины, но я вежливо отказывалась. Мы с ней постоянно играли в эту игру, словно она выбрала меня для тренировки навыков продажи, а я лишь понимающе кивала и твердо говорила нет.
Стоило мне щелкнуть зажигалкой, как внезапно меня пробила дрожь. Неприятная, мелкое подрагивание всех нервный окончаний в один миг. Лоб покрылся испариной, а руки окоченели. Я запнулась о камушек и замерла на месте. Что там говорил доктор?
Галлюцинации.
Я нервно смахнула каплю пота с лица.
Возле голой березы стояла Света и широко улыбалась. Такой доброй, широкой улыбкой, что мне захотелось провалиться под землю от стыда. Хотя я сама не понимала почему. Я завороженно смотрела на видение и не могла пошевелиться. Страх и паника сковала горло, когда она приподняла пальчик с идеальным маникюром и поманила меня. Я заставила себя сделать шаг навстречу, вопреки всем разумным доводом. Голосок в голове кричал: «Беги, спасайся, вернись к Деревянко!». Но внутри образовался котел, где плескалась жгучая вина, что принуждает меня идти к ней.
Я не могла понять природу вины, но следовала зову сердца. Приблизившись к такому реальному видению, я медленно протянула руку вперед. Света укоряюще улыбнулась и покачала головой. Холод сковал ноги, не позволяя мне пошевелиться.
— Странно, ты должна ощущать радость и умиротворение при виде меня, а тут! — Видение пожало плечами. — Этакий эффект успокаивающего присутствия.
— Ты нереальная…
— Конечно нет, глупая! Я же мертва, а это лишь игра твоего воображения, не переживай, я здесь лишь из-за твоего нервного перенапряжения, — Света усмехнулась. — Смотри, мне нужно было умереть, для того, чтобы научиться делать такие каламбуры…
— Я все-таки перебрала с таблетками или это просто из-за того…
— Что ты не знаешь, куда идти и что делать дальше. Жаль, что ты не рассказала мне о своем недуге раньше, я бы могла развести того папика на более качественное лечение, чем можешь себе позволить.
— Ну да, тогда бы у него появилось грязное желание устроить тройничок и все, конец нашей дружбе…
— Фу, все такая же пошлая, как и всегда…
Все казалось просто нереальным. Но в то же время внутри все кричало: мы это уже видели, мы ее знаем, очень -очень хорошо знаем… Руки подрагивали от волнения, а перед глазами всплывали картинки стершегося прошлого. Обеды в кафе перед работой, вечеринки на кухне после смены. Шутки Светланы, мои подколы и безграничное счастье от того, что я нашла себе друга.
— Кто сказал, что богатый не может быть любимым? — Света отпила глоток гибискусового чая.
— Общество и злые языки.
— Как будто меня это волнует. Ты стрелки то не переводи, с чего после вечера загруженной пятницы ты вместо того, чтобы уползти в свою нору устраиваешь здесь экстренный сбор?
— Мне первый раз за всю сознательную жизнь захотелось посплетничать о мужчинах… — Я лениво откинулась на спинку дивана.
— Мне нравится эта вставка… «Сознательную»… — Светлана откинула русые волосы назад. — Просто интересно, а что ты подразумеваешь под «бессознательной»?
— Цепляешься к словам, но поддержу твои глупые каламбуры. «Бессознательная» — это, в моем понимании, когда разум теряется в слишком большом количестве эмоций и просто не поспевает за происходящим, — уклончиво ответила я, пряча глаза от внимательной Светы.
— Ну, так о чем ты хотела посплетничать, бесчувственная ты наша?
— О членах, о чем еще взрослые женщины болтают…
Подруга залилась звенящим смехом, пролив чай на мой многострадальный рваный линолеум. Я кинулась за тряпкой, а она все смеялась и размазывала по лицу выступившие слезы, которые превращались в кровавые разводы.
Света приподняла руку и потянулась ко мне. Я нервно сделала шаг назад, спотыкаясь о поребрик.
— И танцы забросила, никакой грации! Как там твоя мама? Давно ее навещала?
