— Всё в порядке. Простите… — пробормотал я, рассеянно задумавшись о том, сколько на самом деле во мне осталось от памяти и личности Арвина. Чародей же переступил через хвост, подобрался к одному из витков длинного тела и, присев на корточки, со вздохом осмотрел засевший между чешуинами осколок.

— Оно и видно, что в порядке, — проворчал он, доставая осколок и обрабатывая ранку. Хорошо - неглубокую и почти не кровоточащую. — Если тебе нужно выговориться…

Я прикрыл глаза и кивнул:

— Спасибо. Я справлюсь. Я… Собственное бессилие сейчас почти невыносимо. Но у меня нет иного выбора, кроме как смириться и следовать своей дорогой. Когда выучусь магии шеску и стану сильнее, я вернусь. Вернусь и отыщу тех, кто организовал всё это. И они пожалеют.

***

Хандра напала на меня с силой нешуточной, и почти неделю у меня не появлялось желания выбираться на палубу даже в особо тёплые и солнечные дни. По ночам меня навещали кошмары, а дни занимала дрёма, полная смутных воспоминаний. Честно сказать, давно за мной не водилось таких упаднических настроений. Хотя, казалось бы, был там и даже не раз, и должен бы быть закалён подобным. Дважды я терял возлюбленных при крайне скверных обстоятельствах. Златокудрая Солея, свет сердца моего, погибла вместе с нашим нерождённым сыном. Ларна, озорное пламя, была убита жестоко, и тот ублюдок, что пожелал причинить мне боль через неё, кончил плохо. Очень плохо. Но месть так и не уняла моей боли, не искупила вины.

С болью справиться помогло только время, да и то… так себе. Мне трудно строить долгосрочные, серьёзные отношения, но, говорят, это свойственно всем бессмертным и долгоживущим.

Ибо долгие лета несут с собой многие потери и лишения. Они ломают одних, в других порождают чёрствость и безразличие, третьих же вынуждают принять и смириться.

И до недавнего времени мне казалось, что я принадлежу к последней категории, и никакая потеря не сможет ударить по мне так сильно. Ошибался, похоже.

И хандрил теперь, благо, обстоятельства позволяли.

К тому моменту, как меня немного отпустило, и воспоминания, и порывы Арвина улеглись в моей душе, смешавшись с собственными переживаниями, река успела превратиться в медленно текущее на восток море, с собственными островами, штормами, и даже чем-то, очень похожим на китов. Противоположный берег Великой реки терялся в дымке у горизонта, водную гладь бороздили лодки, лодчонки и здоровые корабли, особенно подле городов и многочисленных мелких поселений. Их, впрочем, становилось всё меньше у того берега, которого мы держались, а города обзаводились укреплениями, выдавая близость диких земель. Оными с незапамятных времён называли болотистую дельту реки и прилегающие к ней земли, вроде как богатые, но крайне неудобные для ведения хозяйственной деятельности. Дельта не стояла на месте, её рукава шуровали по равнине, формируя новые протоки и острова год за годом. Каждую весну куда-то наносило плодородного ила, а откуда-то смывало. Низины долго стояли залитыми, а богатая фауна была довольно агрессивна и охоча до домашнего скота. Эти места могли бы стать житницей, но для достижения подобного результата пришлось бы угробить массу времени и денег на постройку плотин, дамб, каналов, мелиорацию и выкорчёвывание мангровых зарослей.

И я уже не говорю про комаров.

Формально, эти земли были спорными территориями нескольких смежных государств, но никто из правителей не горел желанием окончательно утвердить свою власть над ними и начать вкладываться в их благоустройство.

С таким подходом земли быстро облюбовали изгои всех возможных сортов, от идейных и до конченых психов. Больше всего, конечно, было уголовщины, промышлявшей набегами и пиратством. От того приграничные поселения обзаводились защитой, а суда были либо очень быстрыми, либо с хорошей охраной и защитой, вроде нашего.

В приграничье располагался то ли форт, то ли порт с внушительным военным флотом, а так же долгой линией тонких высоких сторожевых башен, пересекавших реку от края до края. По словам капитана корабля, помогало не очень - бандиты на мелких судах просачивались через дальние протоки и нередко собирались в полноценные флотилии для большого набега. Да и соседи однажды загнали в устье реки свой морской флот и знатно ударили в тыл королевству, так что на содержание оборонительных сооружений и наблюдательных башен казна деньги отстёгивает регулярно.

Ну и таможня тут располагалась, которую прошли быстро, как по маслу, и, миновав линию башен, поплыли дальше.

И надо же такому случиться, что следующей же ночью чёртовы речные пираты изволили напасть на баржу?

Тревожный колокол прозвучал глубоко за полночь, после чего сразу же раздался топот стада воргулов, подрывающихся с места, а чуть погодя ускорились водяные колёса, с плеском и шумом толкая баржу вперёд. Да так, что деревянный корпус начал стонать и поскрипывать. Трезвонить почём зря перестали, а Халвард уже подорвался и одевался, когда в дверь громко стукнули.

— Господин Халвард, — донёсся из-за неё голос капитана. — У нас ситуация. Пираты.

— Иду, — отозвался он громко, и закопался в сумку, распихивая по карманам сюртука различные магические приспособления и инструменты. Потом взгляд на меня поднял. А я так и сижу-лежу в своём углу, вцепившись в одеяло и сложив хвост покомпактнее. - А ты… Не высовывайся, хорошо? И дверь за мной запри на всякий случай.

Смотрит пристально, выжидающе так.

— Я постараюсь, — пообещал уклончиво. — Но, если что, у меня есть отличный кинжал, и…

— Нет. Не лезь. Мы справимся. Для этих мест - обычное дело.

Ну обычное, так обычное. Я проследовал за ним до двери, довольно крепкой кстати, и закрыл её на мощную задвижку, чтобы не заставлять чародея переживать лишний раз. А потом скользнул к маленькому оконцу, и настороженно изучил доступный сектор обзора. Увы, мало того, что видно было только часть правого борта, так ещё и на барже зажглись что фонари, что магический барьер, погружая водную гладь за пределами круга света в совсем уж непроглядную тьму. Ну и дежурившего с этой стороны воргула было видно - большой человолк с рыжими подпалинами и заливистым гавкающим смехом. Как же его звали?

Я приналёг на хитрую задвижку, открыл окно и, шевельнув языком, осторожно в него высунулся. Новых запахов никаких не учуял. Впрочем, баржа шла против ветра, а, судя по донёсшимся голосам, все сгрудились на корме, позади надстройки, оставив караульных в остальных частях судна. Вот как рыжий этот, с арбалетом в лапах, что размерами своими может поспорить с замковой баллистой. Уставился на меня немного недовольно, кстати. В их обязанности ведь входит и пассажиров охранять…

— И часто у вас так? — спросил у него со спокойным интересом.

Воргул подумал, что-то прикинул, поглядывая то ли на меня, то ли на массивную оконную раму, украшенную резьбой и, расслабив немного уши, ответил:

— Через раз. Обычное дело.

— Преследуют? — уточняю.

— Загоняют, — фыркнул. — Ласточку напустили. Даже не скрывались особо. Вот, гонят. Скоро впереди ещё два-три корабля появятся и в протоку оттеснить попытаются. А там засада.

— А почему тогда все на корме? — я высунулся из окна по “пояс”, чтобы оглядеться получше. Варгул недовольно сузил жёлтые глаза, но ответил:

— А мы что, дураки вот так ср-разу показывать, что все уловки этих щенков на зубок знаем?

Логично. Я задумчиво покивал, и хотел было задать ещё вопрос, но тут над головой загудело, и что-то со вспышкой размазалось по щиту и стекло в воду малиново-голубым пламенем. Щит, закрывавший баржу, даже в яркости свечения не просел, но от неожиданности произошедшего у меня аж брюхо похолодело.

— Всё, ремешок, слился отсюда и окно запер! — рыкнул воргул, и я предпочёл послушаться, вернувшись в каюту.

И только потом сообразил - как он меня назвал?!

Не, ну в целом, приятно когда ответственную и опасную работу за тебя выполняют профессионалы. Приятно… Но руки так и чешутся поучаствовать - слишком много времени я бодро впрягался в подобных ситуациях, а потом ещё почти полвека бегал от подлянок Самарадана, а так же от его прихвостней. С другой стороны, при особо громких взрывах или воплях меня то и дело начинало потряхивать и холодить в разных местах. Приходилось контролировать дыхание и в зародыше давить первые признаки панической атаки.