Результаты нашего общего развития были просто великолепными. Буксовали три самых значимых для нашего выживания технологии: создание многозарядной винтовки, дирижабля и автомобиля.

В середине 1789-ого года от Клеопатры пришло донесение, что война с Аннамом заканчивается и империя Цин начинает подготовку к войне с ханствами Средней Азии.

А вот это для меня новость, да еще какая. Насколько я знаю война во Вьетнаме, а Аннамом в Китае называют северную часть страны когда-то уже захватываемую китайцами, это завершение наступательных захватнических войн маньчжурской империи, все последующее должно быть оборонительным. Одна из таких войн сейчас разгорается в Тибете, на который напал Непал.

Вот вам, батенька, первое серьёзное отклонение от знакомой вам истории. Интересно, а какой будет повод?

Через два дня пришло еще одно донесение, расставившее всё точки над и.

Торговые интересы в Цинском Китае давно уже стоят на первом месте, затмевая абсолютно всё, даже какие-то властные амбиции маньчжуров. Поэтому нам и удалось так неожиданно решить вопрос отношений с Пекином после казалось немыслимого — страшного военного поражения большой армии.

Правитель Коканда Нарбута-бий был мудрым правителем и его государство процветало. Он не собирался воевать с Китаем, но в соседней Кашгарии началось очередное восстание против маньчжуров и это может поставить жирный крест на торговле с Китаем, успешность которой залог процветания ханства.

Поэтому Нарбута-бий сам предложил Цинской империи союз для скорейшего подавления восстания, пока оно не охватило огромные просторы мусульманских владений Китая.

Цинская империя находится сейчас на пике своего видимого могущества. Но это уже на самом деле видимость. Реально маньчжуры уже три раза подряд терпели сокрушительные военные поражения, понеся при этом огромные военные потери. О нашей победе мало кто знал, а вот результат войн в Бирме и Вьетнаме известен всем врагам Срединной империи.

Император Цяньлунь всегда декларировал политику «мего», полное уничтожение взбунтовавшихся вассалов, каковыми он считал Бирму, Вьетнам и Урянхай. Но сейчас уже не та ситуация и когда фактические победители фиктивно признали свое поражение, согласившись платить дань, богдыхан сразу согласился.

Если отбросить всякую шелуху, то это наглядная демонстрация главного гнилого принципа любых торгашей: ничего личного, это всего лишь бизнес.

Для любой империи смертельно опасна любая внутренняя смута и Китай здесь не исключение. Надо набирать большую армию для начавшейся схватки с Непалом, закончившаяся война во Вьетнаме и успешное подавление восстание на Тайване позволяют это сделать. А вот новая начавшаяся смута пусть и на далеких рубежах, это нож под сердце.

Ситуация на западе Китая это постоянно кипящий котел у которого в любой момент может сорвать крышку. А сейчас вдобавок ко всему рядом война в Тибете. Поэтому Китаю жизненно важно скорее решить проблему взбунтовавшегося Кашгара и предложение кокандского хана было принято.

Во всем этом оказался один маленький нюанс, который не учли ни хан, ни китайцы. Воевать против единоверцев на стороне злейшего врага не камильфо и в итоге все участие кокандцев вылилось в блокирование дорог из Кашгарии на запад. Но и этого оказалось достаточно. Китайцы смогли локализовать восстание самим Кашмиром и его окрестностями.

Очень быстро блокада дорог из Кашгара на запад превратилась в фикцию и по ней повстанцы начали получать почти всё в чем нуждались. Конечно демонстрация того кто в доме хозяин для Китая вопрос времени. Цинская империя еще достаточна сильна и сумеет справится с этими вызовами. Но совершенно неожиданно в эту заваруху решили вмешаться англичане. В Кашгаре появились англиские мушкеты Браун Бесс, достаточно современная артиллерия и английские инструкторы.

Эти ребята оказались очень шустрыми и вокруг Кашгара началось строительство укреплений. По мнению Клеопатры для цинской армии их штурм огромная проблема.

Самому ли Хэшэню пришла мысль привлечь нас к подавлению восстания или кто ему подсказал, но он решил что наши драконы, которые разгромили армию Чжан Цзинбао, помогут китайцам взять укрепления Кашгара.

На этом месте донесения у меня все в буквальном смысле помутилось в голове, на меня накатила такая волна бешенства, какую мне раньше не доводилось испытывать и я разорвал в клочья лист бумаги с текстом донесения.

Это надо каким быть отмороженным, чтобы предложить нам участие в карательной операции на стороне нашего врага.

Но Лонгин Андреевич после небольшой паузы протянул мне новый лист с донесением и невозмутимо предложил продолжить чтение.

— Я понимаю вашу реакцию Григорий Иванович и целиком согласен с вами, но тем не менее дочитайте до конца.

Концовка донесения немного успокоила бурю в моей душе и голове. Клеопатра написала, что она понимает моральную неприемлемость подобного предложения для нас, тем более что в договоре речь идет о походе против ханств Средней Азии, а не о карательном против повстанцев. Но тем не менее она предлагает нам принять в этом мероприятии. Но поступить немного по другому.

Продемонстрировав восставшим свою мощь, мы должны вступить с ними в переговоры и предложить сторонам сделку. Все материальные и административные преференции цинских властей сохраняются, а Кашгар получает автономию, в первую очередь культурную и религиозную.

На этом я опять был готов растерзать и второй экземпляр донесения, но сдержался и просто откинул его в сторону.

— Ты мне, Лонгин Андреевич, скажи своими словами за какие плюшки на этот безумный вариант должны согласиться китайцы? И кто интересно по твоему мнению такое придумал?

— Если вы не против, я начну со второго вопроса. Автор этой идеи камеристка Клеопатры, — год назад Лонгин для каких-то секретных переговоров ездил в главный монгольский храм Эрдэни-Дзу на реке Орхон, расположенный немного юго-западнее Каракорума, легендарной столицу Монгольской империи.

Вернувшись, он попросил меня не задавать ему вопросов с кем он там встречался. Его переговоры опять были максимально конфиденциальными.

— Ты встречался с этой дамой в Монголии год назад и надо полагать опять дал слово, что это останется между вами, а теперь получил добро на откровенный разговор со мной, — несмотря на почти безграничное доверие к Лонгину, подобные ситуации меня прилично напрягали.

Умом я понимал, что такой подход к делу позволяет ему узнавать такие вещи о которых другой человек никогда не дознается, тем более европеец. Но каждый раз по спине пробегал неприятный холодок.

Лонгин понял мои мысли и улыбнулся. Улыбка у него получилась какая-то грустная и усталая.

— Мне невозможно вас предать или обмануть, ваша светлость. Вы сразу же это почувствуете и поймете. У вас есть какое-то внутренне чутье на это дело. И все у нас это знают, — Лонгин еще раз улыбнулся и продолжил отвечать на мои вопросы.

— Я совершенно не ожидал её там встретить, а когда она изложила мне план Клеопатры, то первое что мне пришло в голову, они сошли с ума.

— И что она тебе такого предложила? — я совершенно успокоился и даже с нетерпением ждал продолжения.

— Мы должны предложить кокандскому хану, а затем и другим продать нам всех русских невольников. На свободу они будут уходить через Кашгар и Китай. За этот транзит цинские власти будут получать золото или серебро, — мне эта идея и самому приходила в голову, но моё знание истории говорило о её завиральности.

— Идея класс, Лонгин Андреевич, не спорю. Но считаю её абсолютно не реальной. Сейчас с в тех краях около двадцати тысяч русских рабов, если считать абсолютно всех: мужчин, женщин и детей. Я имею в виду тех, кто возможно изъявит желание вернуться. Количество не пожелавших будет больше. Это принявшие ислам мужчины и в итоге неплохо устроившиеся, женщины ставшие женами у местных и их дети, — я оперировал цифрами известными мне по истории русского завоевания Средней Азии.

Сколько на самом деле там невольников из России точно ни кто не знал. Но насколько я интересовался этим вопросом всегда называлась примерно такая цифра. Ну, кроме естественно тех историков, у которых на Русь пришло три ста тысяч монголов.