— Феликс Эдмундович — требую провести политику нулевой терпимости, — вздохнул Аркадий. — Найти всех, основательно допросить, выявить каждого фигуранта и чтобы каждый из них получил суровое наказание.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! — по-военному козырнул Дзержинский. — Займёмся.

— Суды должны быть публичными, — добавил Аркадий. — А вы, товарищ Звоновской, поживите, пока что, в гостинице, за счёт аппарата СНК. Лучше не возвращаться на Кузбасс, пока работают люди товарища Дзержинского.

— Спасибо, товарищ генерал-лейтенант! — вытянулся во фрунт и образцово козырнул сварщик.

— Можете идти, — улыбнулся ему Немиров. — Мой секретарь позаботится о гостинице для вас.

Лев Геннадьевич ушёл, а Аркадий перевёл взгляд на Феликса.

— Что это за ерунда? — спросил он. — Как такое вообще возможно? Это ведь одна из главных строек Пятилетки!

— Разберёмся, — ответил на это Дзержинский. — Нужно будет тщательно проверить и моё местное отделение. А вообще, с криминалом нужно что-то делать — очень уж много расплодилось бандитов в Сибири…

— Найди человека, который займётся этим, — сказал Немиров. — И начинай думать о реформе системы исправительных учреждений. Давно пора.

— Человек уже есть, а по реформе будем думать, — ответил Феликс Эдмундович.

— Товарищ генерал-лейтенант, — заглянул в дверь Степан. — Товарищ Радек просил передать — «Да».

Примечания:

1 — О минимальной оплате труда — в эфире «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — в нашей с вами истории во Франции закон о SMIG (Salaire Minimum Interprofessionnel Garanti) был принят только в 1950 году, а вот в Великобритании приняли «Акт о торговых советах» аж в 1909 году. Только вот SMIG касался сразу всех рабочих, а Акт о торговых советах только четырёх отраслей, типа изготовления цепей, производство бумажных коробок и так далее, но в 1912 году распространён ещё и на горнодобывающую промышленность. Оба этих закона предполагали гарантированную минимальную зарплату, что было очень серьёзной подачкой рабочему движению — государство заставило барыг ужаться деньгами, что они очень не любят.

2 — О профсоюзах — принято считать, что профсоюзы — это безусловное благо, но, как и всегда, есть нюансы. Профессиональные союзы, как показала история, склонны к реформизму — улучшению условий рабочих при действующей системе, следованию умеренным целям, что не совсем то, когда речь идёт об установлении диктатуры пролетариата. Это ведёт к тому, что рабочее движение успокаивается, довольствуется подачками, выбитыми профсоюзом у работодателей или государства, и теряет желание продолжать борьбу за свои права. Также профсоюзы склонны к корпоративизму, то есть, раздроблению рабочего класса на текстильщиков, шахтёров, дальнобойщиков и так далее. Это может привести к тому, что рабочие-текстильщики могут начать считать, что у них есть какие-то отдельные интересы, отличные от интересов шахтёров, стропальщиков и остальных. Помимо этого, застарелые профсоюзы, обросшие бюрократией, склонны к соглашательству. Лидеры профсоюзов могут недорого покупаться представителями капитала, выступая этакими посредниками между рабочими и барыгами, подмахивающими в пользу последних. Такие профсоюзы могут стать «жёлтыми», то есть, полностью подконтрольными работодателям. Также профсоюзы работают преимущественно с экономическими запросами — улучшение зарплат, улучшение условий труда, меньше рабочих часов, больше отпусков и прочее. Классовая борьба ими, как правило, игнорируется. Это явление называется экономизмом, и оно никоим образом не улучшает общего положения вещей. Что толку от сегодняшнего улучшения условий, если завтра или послезавтра работодатели отожмут всё обратно? Также профсоюзы могут стать инструментом для буржуазии, которая может с их помощью «выпустить пар», демонстративно кинув несколько подачек. Собственно, это и произошло в 20-е годы, когда европейская буржуазия обосрала себе штаны от открывшихся перспектив. Всё, что перечислил Немиров в тексте — это и есть работа с общественностью. На время всё это дали, по причине «СССР», а не потому, что они все всё осознали и вдруг все разом прониклись гуманизмом. Короче, профсоюзы могут быть полезны как школа борьбы, в которой рабочие научатся бороться за свои права и обретут классовую солидарность. Но если профсоюзы ставят целью только реформизм, то есть, временное улучшение условий, то они становятся вредными для рабочего движения. Впрочем, есть примеры, когда профсоюзы стали полезным инструментом для самоорганизации рабочих — Парижская коммуна 1871 года — парижские рабочие, до этого объединённые лишь профсоюзами, сумели самоорганизоваться и учредить правительство, Советы рабочих и солдатских депутатов в России 1917 года — выросли из профсоюзов, анархистские профсоюзы в Испании 1936 года — помогли создать коммуны и коллективизировать предприятия. История показывает, что кто профсоюзы «ужинает», то их потом и «танцует» — рабочие или работодатели. А ещё, как оказалось, можно пустить в них организованную преступность, исходя из принципа «кто угодно, лишь бы не коммунисты», после чего решать бесконечно возникающие проблемы, создаваемые охреневшими бандитами, почувствовавшими за собой такую власть, которая и не снилась их отцам.

*20 июня 1928 года*

— … посевная была сорвана, а практически все артели подвергаются нападениям неизвестных, портящих их имущество и зерно, — продолжал доклад Косыгин.

Немиров отметил Алексея Николаевича за прилежание к работе и повысил до должности начальника управления по жалобам и заявлениям. Теперь он докладывает лично Аркадию о выявленных проблемах, которые не удаётся решить на нижестоящих уровнях.

— Товарищ Дзержинский? — посмотрел Немиров на Феликса.

— Уже давно занимаемся проблемой, — вздохнул тот. — Но это терские казаки — у них круговая порука. Ловим с поличным — устраивают массовые выступления. Был эпизод вызволения задержанных преступников из изолятора в Ставрополе.

Казаки, проживающие в Терской области, создают советской власти много проблем — чисто технически, они больше не казаки, потому что сословное устройство официально упразднено ещё в 1918 году, но при Корнилове казаки сохраняли свои привилегии, потому что Лавр сам был из казаков и своё сословие ценил.

После разгрома корниловских мятежников, была проведена фильтрация военнопленных и их возвращение в родные края — возможно, это было ошибкой, которая имеет долгосрочные последствия.

Даже среди кавказских народов нет такого сопротивления модернизации хозяйствования, какое наблюдается у казаков.

Старых привилегий у них больше нет, что они воспринимают очень близко к сердцу, поэтому активно сопротивляются «окрестьяниванию» — так они называют процесс экономической коллективизации в сельскохозяйственные артели и коммуны.

Больше нигде нет таких проблем — только казаки яростно противостоят прогрессу.

«Чёрный рынок» зерна уже два года как прекратил своё существование, по причине бесчеловечного демпинга цен на зерно и сельхозпродукцию, проводимого артелями и коммунами, поэтому Аркадию непонятно, за счёт чего живут все эти казаки.

Возможно, Немиров бы дал им спокойно изжить себя, не борись они за своё выживание с помощью насилия. Похоже, что ситуация выходит из-под контроля, раз уже даже ОГПУ и НКВД не справляются с поставленными задачами.

«Как же много проблем…» — посетовал Аркадий. — «Нормально же жил — разработками занимался, решал производственные проблемы, в ус не дул…»

Увы, но этот этап его карьеры бесповоротно закончен. Теперь он занимается микроконтролем, которому нет конца и края.

Он даже не сомневался, что стоит как-то разобраться с казачьей проблемой, как сразу же вылезет что-то новое, что-то, что нужно было решать ещё в 1919 или 1920 году, но сделано этого не было…

— Итак, товарищ Молотов, — посмотрел Аркадий на Вячеслава Михайловича. — Это будет вашим испытательным заданием. Покажете себя отлично — добро пожаловать в мою команду. Провалитесь — что ж… Но я вам очень не рекомендую проваливаться.