Да, Джон Пирпонт Морган-младший, после всего произошедшего, теперь в одной команде с Курчевским. «Люди сверху», с которыми Джон имел несколько бесед в коннектикутском охотничьем доме Рузвельта, приняли его.

На самом деле, есть несколько группировок «людей сверху», одну из которых негласно возглавляет Рокфеллер-младший, точнее, он лидирует в ней, а так, все участники держатся исключительно своих интересов, впрочем, как и всегда в бизнесе. Леонид не в этой группировке.

Он имеет честь состоять в группировке Эндрю Уильяма Меллона, миллиардера, контролирующего значительную часть банковской системы. По сравнению с ним Морган-младший — это крепкий середнячок.

Пик влияния Меллона, пришедшийся на президентство Кулиджа, давно позади, но его деньги от этого никуда не делись, скорее, наоборот, и он до сих пор министр финансов США, то есть, буквально, лис в курятнике.

Сам Леонид, ранее беседовавший с ребятами «своего калибра», даже не знал, что их группировка вообще имеет какое-то отношение к Меллону, но вот так получилось.

До этого ситуация была и вовсе запутанной. Некоторое время он думал, что находится в обойме Рокфеллера-младшего, но потом оказалось, что те люди, с которыми он общается — это сторонники Меллона, а потом выяснилось, что Рокфеллер и Меллон не конкурируют, а просто делают вид, что не знают о существовании друг друга.

Всё очень сложно, Леонид не до конца разобрался в балансе сил, но в последние полгода всё начало проясняться. Меллон начал делать вид, что узнал о существовании Рокфеллера-младшего в тот день, когда к нему пришли люди от британской «Шелл» — выяснилось, что «Стандарт Ойл» полез в андскую нефть Боливии, что британским бизнесменам не понравилось, поэтому они избрали Парагвай в качестве представителя своих интересов и попросили помощи у друга из банковского сектора.

Меллон поручил Леониду, имеющему уникальный «боевой опыт», то есть, опыт выгодного для себя финансирования серьёзной войны, поддержать британских коллег, чтобы Рокфеллер-младший сильно не зарывался — не вечно же ему получать всё, что он захочет. Получается, Меллон помог, чем смог — Леонидом…

Напрямую лезть нельзя, ЧВК «Царская стража» не должна быть задействована, если будет такая возможность. Никто не знает заранее, как оно там будет в будущей войне, поэтому никаких абсолютных утверждений Курчевский не услышал.

Впрочем, вся эта возня в Южной Америке его мало волнует, потому что у него есть дела тысячекратно интереснее — Центр утверждает, что скоро всё будет. Только вот он уже слышал это раньше, а год неуклонно подходит к концу — Леонид слегка нервничает.

Да, Центр ещё никогда не ошибался, но этот его прогноз слишком масштабен, поэтому в голову Курчевского приходили разные беспокойные мыслишки о том, не слишком ли сильно Центр полагается на теорию Маркса…

«Индекс падает уже неделю, но это, само по себе, ещё ничего не значит…» — подумал Леонид, глядя на медлящего с ответом министра иностранных дел.

Первого сентября, в годовщину Революции, что несколько символично, Промышленный индекс Доу Джонса достиг пика в 411,18 пунктов, а затем начал падение. И до сих пор падает, мало-помалу, но неуклонно. И это обнадёживало Леонида — если падение не прекратится в течение этого месяца, то может случиться абсолютно всё.

— Наша армия заинтересована в поставках ваших броневиков в количестве не менее ста пятидесяти единиц, — произнёс Айяла.

— Это несерьёзно, — вздохнул Леонид. — Мне ли вам говорить, что за всё это платят другие люди? Мы ведь можем говорить откровенно?

— Можем, — кивнул министр.

— Вас финансирует «Шелл» — этих людей интересует нефть Гран-Чако, — заговорил Курчевский. — От количества техники напрямую зависит ваш успех в войне, которую уже не избежать. Так что я бы не стал экономить на технике и оружии, ведь единственное, в чём я уверен в этой жизни — в войнах лучше не проигрывать.

— Мне говорили, что вы умеете быть очень убедительным, — улыбнулся министр Айяла. — Наш верхний предел — это триста пятьдесят бронеавтомобилей М-3. Ещё один верхний предел — пятьдесят бомбардировщиков К-23, сто истребителей К-3, а также десять разведчиков К-53. Это максимум, который мы можем себе позволить и торговаться я не намерен.

Примерно о таких значениях говорил ему Эдвард Хаус, бывший советник ныне покойного Вудро Вильсона. Под конец жизни Вильсона у них с Хаусом был серьёзный разлад, поэтому Хауса Леонид видел редко, но сейчас он вновь зачастил на встречи «людей сверху».

— Имейте в виду, что у Боливии точно будет больше, — предупредил Леонид. — «Стандарт Ойл Нью-Джерси» богаче вашего патрона.

— Торга не будет, — покачал головой Эусебио Айяла.

— Как знаете, — развёл руками Леонид. — Воля ваша.

— Ещё мы хотим купить пулемёты Фёдорова — не менее тысячи, — сказал министр. — Но под русский патрон.

— Разумеется, — кивнул Леонид.

Уж он-то знал, что всего заказанного хватит на три-четыре месяца войны, но это только при условии, что будут боевые действия малой интенсивности. Если же эта война примет масштаб Мексиканской войны, то Курчевский довольно быстро увидит Айялу снова.

Понятно, что парагвайцы не хотят слишком сильно задолжать британской нефтяной компании, но у Леонида есть одно жизненное наблюдение…

«Люди продолжают лить воду в бочку без дна только потому, что уже потратили силы на её наполнение», — подумал он. — «В бизнесе точно так же: вложенные в дело деньги уже не вернуть, но это не повод бросать туда ещё».

Слишком много людей и государств попадались и попадаются на эту житейскую уловку. И Парагвай попадётся — когда дела пойдут не очень, их дипломаты придут в «Шелл», а затем, с нефтяными деньгами, в главный офис Курчевского…

Примечания:

1 — О Renault FT — никто доподлинно не знает, что означает «FT», но существует три версии. Первая версия: это «Faible Tonnage», то есть, «малый тоннаж» — танк весил всего 6,5 тонн, поэтому утверждение может иметь смысл. Вторая версия: это «Franchisseur de Tranchées», то есть, «преодолевающий траншеи». Третья версия — это просто внутренний индекс компании Рено, не несущий в себе вообще никакой смысловой нагрузки. Исследователи склоняются к третьей версии, так как предыдущие две никак не подтверждаются исторической документацией Рено.

*28 октября 1929 года*

— Всё, началось! — воскликнул возбуждённый Аркадий.

— Ещё ведь ничего не ясно… — осторожно отметил Лаврентий.

— Всё уже ясно! — не согласился с ним Немиров. — Промышленный индекс Доу Джонса упал на 74,81 пункта с первого сентября и сейчас составляет 336.37. Это падение на 18,19% за два месяца! Так быть не должно, а это значит, что рынок лихорадит и он валится в штопор.

Наверное, сегодняшний день назовут «Чёрным понедельником», потому что сегодня произошло падение на 11,08%. Но индекс рухнул на 4,06% за выходные, а остальные 3,05% были размазаны на период с 1 сентября по 27 октября. Если это не кризис, то Аркадий не знал, что ещё считать кризисом…

И дальше будет только хуже — инвесторы начали возвращать средства, а простые и не совсем простые граждане кинулись снимать со счетов наличность. Это стихийное снятие денег уже вызвало кризис ликвидности у банков, которые начали отзывать выданные кредиты.

— Что об этом думают наши экономисты? — спросил вдруг Сталин, стоящий у окна и смолящий свою трубку.

— Они не верили, сомневались, а теперь верят и не сомневаются, — ответил Аркадий. — Судя по всем признакам, это не «коррекция рынка», как это называли американские экономисты, а мощный кризис, масштабы которого будут разрушительнее всего, что случалось раньше. Преображенский, кстати, после таких новостей, поехал в Горки, каяться перед Лениным.

Евгений Алексеевич Преображенский, ранее тесно сотрудничавший с Юрием Лариным по теме ГОЭЛРО, резко критикует артельную модель сельского хозяйства и промышленности, главным недостатком считая её чрезмерную ограниченность государственным регулированием, а также называет, точнее, называл «слепым следованием догматам» убеждённость Ленина в грядущем мировом экономическом кризисе.