*12 января 1927 года*

— Нужно как-то ускорить передачу новостей, а то узнаём о всём постфактум… — пожаловался Аркадий, читающий сводный отчёт зарубежной агентуры.

Митрофан лишь развёл руками.

— Что за кристерос и как их можно использовать?.. — задумчиво спросил себя Немиров.

В Мексике, где идёт очередная фаза Гражданской войны, появилась третья сторона — некие защитники Римско-католической церкви, недовольные тем, что сделал мексиканский президент.

Плутарко Элиас Кальес, пока что, действующий президент Мексиканских Соединённых Штатов, решил, что настала пора укреплять положение своего карманного патриарха, поэтому принял закон, согласно которому священникам нужно проходить лицензирование, если они хотят проводить проповеди.

Естественно, лицензию получить легче всего священникам, признающим верховенство Мексиканской апостольской католической церки, возглавляемой патриархом Хосе Хоакином Пересом Бударом, который раскольник, осуждаем Папой Римским, но недосягаем для его деревянной клюки и кулаков его верных швейцарских наёмников.

Имеются сведения, что многим священникам в лицензиях отказано, из-за подозрений, что они поддерживают мятежников Панчо Вильи и наёмников гринго. Из-за этого началась грызня за приходы — священники, принявшие верховенство патриарха Хосе, начали «отжимать» чужие приходы, пользуясь поддержкой федералес, в лице полиции и армии. Папистов поддерживают крестьяне, оказывающие вооружённое сопротивление, поэтому Гражданская война перешла на качественно новый уровень — теперь противоречия не только экономические, как оно было изначально, но ещё и посыпаны сверху духовными вопросами.

Курчевский не знает, как на это реагировать, поэтому послал запрос в Центр. И Аркадию нужно на это как-то реагировать.

С одной стороны, режим Кальеса более прогрессивен, чем религиозная реакция, но с другой стороны — Кальес воюет против «гринго», то есть, ЧВК «Царская стража», которая, сама того не ведая, сражается за интересы СССР.

Получается, СССР выгоднее поддержать тех, кто сражается против режима Кальеса, хотя, с марксистской точки зрения, это неправильно.

По Марксу — нет таких понятий как «хороший» и «плохой», а есть только «прогрессивный» и «регрессивный». Крестьяне, желающие «вертать всё обратно, как было», являются регрессивным движением, так как хотят, чтобы их духовные запросы обслуживала Римско-католическая церковь, а не карманная церковь имени Плутарко Кальеса.

Немиров не ожидал, что вся эта история выльется в религиозно-гражданскую бойню всех против всех — он планировал лишь захват рынков Мексики про-Курчевскими силами, что должно было укрепить его позиции на рынке США.

Это так и работает — чем больше у тебя доля рынка, в абсолютных числах, какого угодно, тем больше ты оказываешь политического влияния. Политика — это прямое следствие экономики, она не может существовать как какое-то отдельное понятие. И это значит, что если Немиров хочет, чтобы Курчевский стал самым большим фруктом на этой грядке, то он должен способствовать увеличению занимаемой Курчевским доли рынка.

Выглядело всё просто — надо было провести небольшой блицкриг, опирающийся на поддержку населения, поставить своих людей у власти, после чего стричь купоны в виде абсолютной власти на мексиканском рынке. Увы, наступление завязло, Мехико взять не удалось, а затем фронт стабилизировался, и федералес даже начали предпринимать попытки контрнаступления.

Американских броневиков М-1 было слишком мало, но ЧВК подошла к Мехико только благодаря им — а потом федералес получили противотанковые пушки и людей, которые умеют их использовать…

И кто бы мог подумать — это были люди Петра Столыпина.

Вероятно, были достигнуты какие-то внутренние договорённости между США и Великобританией, благодаря которым четыре моторизованных противотанковых батальона РОА оказались в Мексике, на пути наступающей «Царской стражи».

Правительство США закрыло на это глаза, возможно, по причине изначальной незаинтересованности — Немиров подозревает, что это «люди сверху», по каким-то причинам, не задействуют свой административный ресурс, чтобы как-то помочь Курчевскому. Если эта версия верна, то они хотят посмотреть, как Леонид выкрутится из этого неловкого положения.

Но, на самом деле, всё объяснялось гораздо проще.

«Standard Oil of New Jersey», «Standard Oil of California» и «Pan American Petroleum and Transport Company».

Это две «якобы не дочки» Рокфеллеров и одна очень крупная компания Эдварда Лоуренса Доэни, одного ирландского парня, который сделал себя сам. (1)

Да, можно думать, что Курчевский побоится влезать в нефтяной бизнес уважаемых людей, но лучше до этого не доводить. Важно понимать, что «люди сверху» — это не есть правительство США, ведь там, «сверху», полно других «людей», у которых свои интересы, зачастую противоречащие интересам остальных.

Поэтому в Мексике сейчас происходит незамутнённый социал-дарвинизм, в результате которого и выяснится, достоин ли молодой игрок своего места на Олимпе…

— Ладно, садись за пишмашинку, — вздохнул Аркадий. — Будем использовать то, что подкидывает судьба.

*23 января 1927 года*

— … и поэтому дела как-то не очень, — продолжал Смутин. — Мексы не считают, что мы резко стали их друзьями. Я думаю, как и Вилья, они считают, что гринго можно использовать, пока выгодно, а потом надо написать благодарственное письмо, значок какой-нибудь подарить, после чего выгонять из страны.

— Посмотрим, как у них это получится, — усмехнулся Леонид. — Как Вилья, кстати?

— Доволен тем, что его движение поддерживают теперь ещё и кристерос, — пожал плечами Кирилл. — Я вижу в его глазах, что в голове у него вырабатывается какой-то изощрённый план…

— Надо убирать его, — решил Курчевский. — Но так, чтобы все подумали на федералес.

— Веришь или нет, но мы с Геной тоже так подумали и уже всё приготовили, — усмехнулся Смутин. — Отчёт в Центр слать не будем — ты сам принял это решение.

Новый протокол от Центра требует ограничиваться годовым отчётом и внепланово сообщать о чём-либо только в экстренных случаях.

Бюро Расследований, стремящееся к получению ещё больших полномочий в сфере контрразведки, роет землю носом и ищет агентов большевиков и прочих революционеров — события на мировой арене недвусмысленно намекают, что такие уже точно должны быть в товарных количествах по всем штатам.

Только вот Леониду известно, что Центр не занимается засылкой агитаторов и прочими лобовыми ударами, потому что он с самого начала работал очень тонко…

Так что он мог пожелать удачи агентам БР — если они кого-то и найдут, то только сочувствующих, а не целенаправленно засланных. На Леонида они точно не выйдут, потому что в такое сложно даже просто поверить, а ещё он ничего плохого не делает, кроме, разве что, незаконного выведения средств из оборота.

«А кто не выводит?» — спросил себя Леонид.

— В отчёте укажем, что это ты придумал, — усмехнулся Кирилл.

— Да мне всё равно, — пожал плечами Курчевский. — Его убирать надо — у нас нет другого выхода. Вилья изначально расположен к нам враждебно, так как мы для него очередные гринго. Рисковать нельзя. Но вместо него нужен кто-то более лояльный…

— Есть такой, — кивнул Смутин. — Фелипе Анхелес — бывший офицер-артиллерист, служивший в Мексиканской армии. По идеологическим взглядам ближе к нашим эсерам, нежели к анархистам. Эсеры тоже не подарок, конечно, но лучше, чем анархисты.

Панчо Вилью нельзя назвать последовательным анархистом. Скорее, он был прагматическим народником и антиэлитаристом. Те, кто взяли власть по итогам Мексиканской революции, были элитаристами и сторонниками централизации, тогда как Вилья боролся за децентрализацию, чтобы общины сами определяли, как им жить. Его в чём-то наивное стремление вело к неизбежным противоречиям с центральным правительством, поэтому-то его и пытались прикончить целых восемь раз — это ровно на семь эпизодов меньше, чем попытки убийства Курчевского, но тоже впечатляет.