В пустых глазницах окон мелькали силуэты, за мной следили, уже заметили. Выжидали не появится ли ещё кто-то. Я остановился напротив входа и держал руки на виду.

— Витька, ты здесь?

Он появился на пороге. Сгорбленный, взъерошенные нечёсанные волосы, старый спортивный костюм, нелепые белые кроссовки. У меня в районе сердечка моментально защемило. Друг.

В одной руке спортивная белая сумка на застежке, за другую его поддерживает белобрысый чувак. Витька сгорбился и постоянно его тянет вправо, это как в физике на опытах, когда одно вещество отталкивается от другого. Плюс от минуса или типа того. Но белобрысый не дает ему далеко уйти и подтягивает к себе, как жена подвыпившего мужа. Белобрысый ухмыляется. Он доволен, радуется жизни. Все идет хорошо. Обижать инвалида — это легко, правда?

Белобрысый в майке с надписью «Алиса», играет мускулами, татуировка на предплечье, но не видно какая. Держит Витьку под локоток и посматривает на меня время от времени. Оценивает. Из дверной дыры, назвать это дверным проемом нельзя, выходят ещё двое. Один худой, долговязый, второй низкий и похож на алкаша. Скучная нынче гопота пошла.

— Витька, привет!

Я вижу как друг напуган и сердце зажимает тисками, адреналин наполняет кисти рук, заставляя кулаки сжиматься и разжиматься. Белобрысый дергает Витьку, заставляя его остановиться, он слушается, но уже смотрит на меня и улыбается. В глазах у него радость встречи и надежда.

— П-п-п-.

Белобрысый даёт ему подзатыльник. Удар громко хлопает в тишине, почти как выстрел. Витька дёргается всем телом, но голову не опускает, держится ровно и смотрит на меня. Молодец. Всё как я учил.

— Не трогай его!

Мы стоим друг напротив друга. Я, мой друг, и конченая мразь. Чуть дальше по правую и левую руку от мрази два приспешника. Между лопатками так зачесалось что захотелось лечь на землю и крутиться на спине, как это делают собаки.

— П-п-п-привет, — дрожащим голоском здоровается друг. Я улыбаюсь ему и подмигиваю:

— Говорил же, звони заранее как будешь в гости ехать. Городок у нас недружелюбный.

— Бабки принес, чмырь? — грубо вставляет свои пять копеек белобрысый и дергает Витьку, так что тот сжимается в комок и дрожит. Они подходят ближе. Я чувствую давление крови в висках, начинаю нервничать, пар собирается у крышки, скоро нужно будет его выпускать и тогда спасайся кто может.

— Я же говорил не обижать его. Минус сотка.

Белобрысый резко врезал ладонью по шее Вити, так что тот дернулся. Мир окрасился в красный цвет. Я наклонился вперёд. Парочка шагнула, я остановился. Блондинистый ухмыльнулся, улыбкой это не назову, скорее «ухмылка превосходства» и ущипнул Витьку за бок, как ребенка.

— Ну не обижайся, малыш. Это твой друг виноват, не даёт дяде денежку.

— Еще минус двести. Так вы, нищеброды, денег на папиросы не заработаете.

Дальше вспышка. Куча замедленных кадров, всё в красных тонах, в ушах стучат глухие барабаны и слышно только звуки рассекаемого воздуха.

Белобрысый кривится и замахивается, целя пацану в ухо, но Витька одновременно приседает, поджав голову и с силой выдирает руку из клещей, летит вместе с сумкой на землю и отползает, как рак, прочь, где и сидит всё оставшееся время. Это хорошо, «если не помогаешь, хотя бы не мешай», — так я его учил. Белобрысый промахивается и его разочарованно-злое хлебало действует на меня, как укол озверина.

Прыжок и первая подача с правой прилетает с глухим как в тумане хрустом. Голова белобрысого вытягивается на грязной шее вправо и вверх будто собирается оторваться. Я вижу как медленно взлетает цепочка на его груди, поднимается вверх и крестик с распятой фигуркой на несколько секунд зависает между нашими лицами. Я успеваю оглянуться на друга, который еще не сел на задницу, но уже взмахнул руками и вытянул мягкую часть. Лицо у него напуганное, но в глазах решительность. И белобрысому прилетает в живот с левой. Там печень и очень больно, если хорошенько врезать.

Включаю режим «берсерка». Нужно как можно громче кричать, вести себя как полный шизоид и одновременно контролировать все происходящее. Не успел главарь упасть на землю, а я уже рядом с его друзьями. Они еще не поняли что происходит и только поднимают руки когда длинный получает в кадык и схватившись обоими руками за горло пятится назад, выпучив глаза. «Алкашу» хуже всех — бедняга получает за троих. Вся ярость вся злость, вся обида за друга уходит в серию ударов по хлюпающему мягкому тельцу и по морде. Я слышу хруст костей под кулаками, я слышу чавкание, костяшки уже влажные от крови — я не пропускаю ни одного удара, но грудь и руки по локоть в красном.

Переключаюсь на длинного, который качается как маятник, взявшись за горло, ногой ему прилетает по кругляшкам и глухо воя он катится по земле. Белобрысый уползает на четырёх, оглядывается на меня с перепуганной мордой. Как же это бесит!

— Стой! — меня хватают за руки и развернувшись еле успеваю остановиться. Это друг, и он оттаскивает меня прочь.

— Хватит! Идем! Успокойся, М-мишка! Оставь их.

Я опять рвусь в бой, но уже слабенько, без огонька. Тройка смешно расползается в стороны, как тараканы. Бегут кто куда, даже не оглядываясь. За мелким остается кровавый след, наверное из носа хлещет кровавый водопад.

— Ты уже не заикаешься? Притворялся что ли?

Витька таращит глаза и молча пожимает плечами, боится спугнуть удачу. Смотрит мне за спину и тычет пальцем. Я резко оборачиваюсь — никого.

— Напугал. Думал четвертый явился.

— Н-н-нет.

— О, ну теперь я спокоен. Ничего не изменилось, мой Витька.

— К-к-к-к-к — пытается он выдавить. Глотает слюну, мотает башкой и опять продолжает тыкать мне за спину. Я оборачиваюсь и все равно никого не вижу. Отодвигаю друга, поднимаю его сумку.

— Идём, гость незваный. Хватит на сегодня.

— К-к-к-к.

— Да что ты сказать хочешь?

— К-к-к-крылья у тебя. З-з-з за спиной.

Я роняю сумку. Витька садится и открывает её. Роется в вещах и достаёт зеркальце. Беру, выдыхаю, улыбаюсь другу успокаивающе и смотрю на свое отражение.

Твою же дивизию! Крылья и правда появились. Маленькие, еле живые, но мне не нравится когда такие штуки произрастают из моей спины. Я что похож на маньяка?

— Ты что их тоже видишь, Витюха?

Он нервно оглянулся по сторонам.

— Кого?

— Перья из моей жопы. Кого-кого. Видишь?

Я повернулся к нему спиной.

— В-вижу.

— Ну так вырви.

— Ч-что?

— Морковку рвал на огороде? Берёшь двумя руками и тянешь как репку. Здесь тот же принцип.

Он попробовал и мы только зря пять минут потратили. Руки проскакивали сквозь крылья, как сквозь призрака в Гриффиндоре. Хвать-хвать и все. Мне разонравилось как он пыхтит сзади:

— Идем. Поехали, такси ждет. Подумаем над этим позже.

— Классно размотали, — сказал таксист.

— Что?

Я уже вытер кровь с лица Витькиными платочками, но шофер конечно все заметил и молчать не стал.

— Видел я как ты эту шпану раскидал. Уважуха. Я их знаю. Рыжий и его банда. Они постоянно крутятся в районе вокзала. Студентов грабят, пьяных чистят. Нехорошие ребята. Клиентуру нашу обижают, мы деньги теряем. Как-то собрались всей службой, машин двадцать, и хотели белого отвадить от вокзала, чтобы духу его больше тут не было.

— И что?

— Эх, — таксист махнул рукой, — менты приехали. Знают они всё, в курсе и прикрывают его. Целый подполковник явился с подручными, мы так и разъехались «несолоно хлебавши».

— Знают, говоришь? Ну-ну.

Я подумал о Лешке и о том, что нужно все-таки мне с ним пообщаться. Нет, так дела не делаются. Милиция не должна крышевать бандитов — это неправильно. Леша получит «втык» и все исправит.

— И как же ты на них нарвался, родной?

Мы пили чай на кухне уже через десять минут после того, как я расплатился с таксистом. Витька стеснительно осматривался по сторонам, и за кружку держался как за спасительный круг.