— Дык, он не мент, — пробубнил кто-то сзади, и толстая вздрогнула.

— Как знаешь?

— Дык, я видел его. Он грузчиком работает в магазине. Я там мусорки потрошу, точно, он это. Толян-сиделец — его напарник, знаю его хорошо. Какой же он мент. Грузчик он.

Тишина начала нереально давить, но продлилось напряжение недолго.

— Ага, — сказал я в полной тишине, — получи фашист, гранату.

— Георгий… Это чего?

Георгий молчал. Наверное много думал.

— Георгий, зачем ты его притащил, а?

— Так он сам за мной увязался, — оправдывался Георгий, когда Пухлая откидывала медленно одеяло. — Всё спрашивал всякое, бил по морде. Про тебя расспрашивал.

Я смотрел на панталончики, открывшиеся после ухода одеяла. Кружева, розовый цвет — все дела. Только размера негритянского — как у мамаши Чоли (не знаю кто это). Из панталошей торчали огромные ступни и немного варикозных ног. Выше была сорочка, размером с маскировочную сетку для танка.

Сопела Пухлая тоже как танк на разогреве. Вот только на кого же она зла?

— Ты кто такой?

Похоже на меня.

Пожимаю плечами и стараюсь устроиться удобнее, но кто-то сзади давит на плечи, прижимая к седушке.

— Я? Ангел Смерти! Срыватель Крыльев и друг Требухашки! Мне нужен мой кастет, мои серебряные щипчики и чистые штаны. Пойдём со мной, если хочешь жить.

Я протянул руку в сторону Пухлой, ладонью вниз, призывая преклонить колени для поцелуя.

— Ё-нутый, — сказал один из невидимых бомжей из-за спины, — нужно его тихо грохнуть и консервы сделать.

— Кто ты? -повторила толстуха.

— Я тот, кто очищает город от Зла. Я — Бетмен. Я — Чистомен. Называй, как хочешь. Я рожден для того, чтобы очистить этот город от Зла. Город будет девственно прозрачен или мёртв, вот моё правило! Отдавай инструменты и встань с кровати: мордой к стене, ко мне жопой. Я сделаю всё быстро и без боли! Я — тот кого любят вселенные!

Тяжёлый и тупой удар в затылок пришёл когда его не ждали.

8.

Улица крутилась вокруг меня как бешеная спираль: то скручиваясь вместе с фонарями, то резко выпрямляясь. Задняя часть черепа гудела от боли, пуская нездоровые импульсы во вселенную.

Я чувствовал себя очень нехорошо, но я был еще жив и шел домой, прямо посреди дороги. Хорошо, что ночью движение как в деревне тире никакое, иначе уже бы намотало под колёса какого-нибудь джипа.

Очнулся я под забором церкви пятидесятников, недалеко от индийских бараков. Убивать не стали, слушать тоже, просто вырубили и оттащили подальше. Надеются, что не вернусь? Это вряд ли. Наивная чукотская бабушка.

Я проверил карманы ещё раз и убедился, что кастета, как и специальных щипчиков больше нет. Имущество моё решили не возвращать. Большая ошибка.

Голова закружилась и меня понесло на обочину с такой силой, что чуть не улетел носом на газон, пришлось тормозить руками о дорожный знак.

Ладно, вонючие бомжи. Я еще вернусь и заберу своё имущество, а заодно разрушу это вонючее гнездо. Сожгу эти бараки, только дым будет стоять столбом.

За каждый удар по моей башке вы ответите своими гнилыми вонючими необразованными котелками. Для начала мы с Витькой закидаем коктейлями Молотова все окна и двери, а когда крысы начнут выбегать из своих вонючих нор я не буду никого бить. Я буду ждать, когда появится Королева Крыс, жирная Крысоматка. Буду смотреть, как она не влезает в горящий проём, как её крысиные выродки разбивают и расширяют проход, чтобы визжащая туша смогла пролезть на свободу, пока не запахло жареным мясом.

А может и не понадобится моё вмешательство и ночная сорочка загорится на жирной и она будет кричать, а они паникуя будут бегать и кричать: «Что нам делать? Что нам делать, Пухлая?» А она будет кричать и кричать и заходиться в крике, пока не начнет горящей тушей биться о дверной проём, чтобы выбить мурованный кирпич самой. А я тогда кину ещё один коктейльчик. И он разобьется о косяк и смесь, горячая как ад, выльется ей на живот!

От яркости воображаемых мук стало тепло в животе и я почувствовал эти приятные запахи плоти и услышал крики Пухлой. Ничего, мне только домой и спать завалится. А там этот голодный червяк ждёт, наверное своей жратвы. Ничего, побудет на диете.

Идти я продолжил уже по тротуару. Индийский остался далеко позади, бомжи меня не преследовали и впереди светилось одинокое окно, единственное в доме. Витька ждал, верный оруженосец. Переживает, как там друг. Пять минут посижу на скамейке перед домом, потому что ноги не держат и войду. А ещё нужно придумать, что сказать насчет крыльев. Нужно настроиться на разговор, а то инвалид может наехать. Сейчас. Сейчас. Еще минуточку. Сам не заметил, как провалился в сон и засиделся так, что не увидел как вышел сосед, вечно сующий нос не в свое дело Андрюха, и начал меня будить. Точнее трясти за плечо.

— Эй! Сосед! Мишка! Вставай! Что с тобой?

Я отпихнул его руку и осмотрелся. Заснул прямо на грязных деревяшках, даже не заметил как.

— Слышь! Ты откуда такой грязный? Вроде водярой не несёт, а выглядишь как я после корпоратива!

Он радостно заржал и сел рядом, хлопая меня по спине.

— Водички вынести, сосед, слышь? А где твой дружок? Не добрёл? Спит под забором?

Сосед задумался и покачал головой:

— Нее. Он дома. Я же слышал какие-то звуки странные. Вы кошку завели что ли? Пищит и пищит. Я уже ругаться ходил, слышь, а вы не открываете. Слышь, это не дело так жить. Нам такие соседи не нужны. Один зверя нянчит, другой «синячит» по ночам. Скоро собутыльников приведете и кошки размножатся, насрут на лестничной клетке. Ты это Мишка прекращай, слышь.

— Отвали, а, — я встал и потянулся, посматривая на полную луну в небе. Чётко она фонарь заменяла. — Сам-то что вытворял годами? Будешь мне впаривать теперь про лестничные клетки, алкаш.

— Ты полегче, слышь, со старшими разговаривай.

— Да отвали, — послать его было огромным удовольствием и уйти не прощаясь тоже.

Нужно было придумать какой-то условный стук, как я раньше не догадался. А теперь заика домой может не пустить.

Я грохнул пару раз в дверь кулаком и прислушался, почесывая ноющий бок.

— К-кто там?

— Ужас, летящий на крыльях ночи. Я, кто еще. Открывай!

Замок щелкнул и я вошел наконец-то домой, вдыхая полной грудью запах родной квартиры.

— Ну здорово, детки! Соскучились без папы?

Это могло бы стать последней крутой фразой, но дальше должно было быть еще круче.

— Где червяк?

Не разуваясь я пошел на кухню и уставился на пустой стол, со скрипом вспоминая где последний раз видел Требухашку.

— Как охота? — Витька стоял за спиной, — Есть улов?

— А что? Червяк проголодался? Доставка опоздала, чаевых не будет?

— Не вышло? — друг смотрел сочувственно и это бесило еще больше. — Почему ты такой грязный?

— Где эта голодная хрень?

— Так вот же он, над дверью, — Витька ткнул пальцем и я успел заметить, как темное пятно скользнуло сверху мне на спину и боль пронзила спину. Да так невыносимо остро это было, что крик оборвался не успев начаться.

Я опять не в своём теле. Я — сторонний наблюдатель. Мой здесь только взгляд — даже глаза принадлежат другому человеку. Я — внутри чужой оболочки. Я — ничто, я — бесплотный дух. Я-я-я. Надоело «я-кать», некрасиво это. Посмотрим что тут у нас, в этом сне.

Сумерки. Вечер. Мой аватар шагает по полю, приближаясь к средневекового вида деревеньке. Земля чавкает под ногами, Мы опускаем взгляд вниз и видим землю, разбухшую от воды и грязь, прилипающую к сапогам огромными комьями. Чем ближе к деревне, тем тяжелее идти, грязь не прощает тяжести и затягивает в себя, но Мы продолжаем вытягивать из болота ноги, и шагать дальше. Я просто наблюдатель со стороны, но переживаю за чужие сапоги, как за свои. А ещё нижняя часть плаща заляпана грязью снизу и волочится за нами грязной тряпкой.

Из темноты выбегает кто-то и радостно подпрыгивая мчится в нашу сторону. Торжественная встреча? Похоже на огромную собаку, которая не рада видеть моего Аватара. Из спины у пса торчат крылья, которые время от времени делают ленивые взмахи и пёс подпрыгивает вверх, подвывая от предвкушения. Я достаю правой рукой большой, страшного вида кинжал и держу его наготове лезвием к себе. Лезвие блестит, отражая свет луны, и ждёт своей очереди, чтобы напиться крови.