Яйцо не рождало нового монстра, оно наоборот закрывало все границы и трещинки. Рождался не Требухашка — возрождалось яйцо. Когда регенерация остановилась я ладонь салфеткой перемотал, оставив Витьку сторожить.

— Оно п-перья в себя впи-пи-тало.

— Что?

— П-перья в-в-в себя впитало. Засосало. Пы-пы-притянуло и засосало.

— Я понял, — говорю, — кажется нам нужны еще перья.

Теперь нужно было серьезно поговорить. Честно, я был в небольшом ступоре. Конечно Витька поверит всему, что я скажу — он вообще очень доверчивый, но стоит ли рассказывать про охотников из других реальностей, демонов и маньяков? Иногда ведь я и сам не верю в то, что видел. Правда кольцо вот оно.

Другого выхода не было и я всё рассказал. Про то, как Требухашка первый раз меня вырвал на ту сторону, про то как он здесь оказался, про мои сны, которые превращались в реальность, про Юру Безотчества и проводницу из пустого ночного вагона, про жуткого демона, про крылья, и во что вылилась вся эта катавасия. Всё рассказал как на исповеди а Витька мне будто грехи отпускал.

— Веришь мне?

— Д-да.

Яйцо неподвижно стояло на столе, как третий участник разговора. Прошел только час, а мне казалось, что рассказ длился полдня.

— И что будем д-делать?

Я пожал плечами.

— Бредово звучит, Витька. Но похоже на то, что я курица-наседка для неземного существа. Ты что думаешь?

Витька наклонился и осторожно дотронулся двумя пальцами до яйца. Осторожно погладил его.

— В записке что б-было?

— Примерно такой текст. Не дословно, но смысл в памяти отпечатался.

— По-моему все й-ясно. Ты охотник, Требухашка — твой боевой питомец. Жи-жи-жить не может без охоты на п-п-плохих людей. Б-будешь как Б-бэтмен охотиться на б-б-бандитов.

— Витя, ты сам слышишь, что говоришь? Детский сад. Какая охота на бандитов? Двадцать первый век на дворе.

Он пожал плечами и скучно на меня посмотрел:

— Т-т-тебя ни-ни-никто за я-я-зык не тя-тя…

— Да понял я, понял. Не нервничай, говори спокойно.

— Требухашку вырастим как родного, — вдруг чётко, как диктор на телевидении, сказал он, — яйцо неземное, значит и логика не наша.

— И?

Витька теперь ко мне наклонился, и я подумал, что меня сейчас погладит, как яйцо, но он мне пальцами по лбу постучал.

— «Л» — Ло-ги-ка! Тебе щипчики для перьев оставили, и записку о том, что ребенка нужно в тепле держать. Думай г-голова!

— З-заворачивать яйцо в крылышки?

— Ну да.

— А где взять их?

— А эти ты где в-взял? Ми-мишка ты у-умнее к-казался.

— Гопоту прессанул.

— Д-думай.

Думать мне не хотелось. Хотелось прессануть Витьку, который тут пришел на всё готовенькое и по полочкам разложил, чертов умник.

— К-крылья у плохих людей так? Нехороших. Чем больше к-крылья, тем з-злее носитель. Яйцо н-нужно крыльями г-греть и Т-требухашка вылупится.

— И?

— Не т-тупи. Н-находишь н-носителя, щипчиками к-крылья выдираешь и яичко г-греешь. К-крылья нужно часто менять, п-плохих п-парней нужно искать.

— Нормально ты придумал, — сказал я, вливая в интонацию как можно больше сарказма. — Г-гений.

Он даже не заметил, что его дразнят, увлечённый этой мыслью.

— М-можно я останусь у тебя? П-помогу. Т-т-так интересно.

— Да не нервничай. Оставайся. Поможешь.

Ну как я мог ему отказать?

— Раз уж ты все равно в курсе, пусть «скорлупка» на столе в кухне живёт. На солнышке греется. Наше светило оно получше злых крыльев согревает. Возражений нет?

Никто не спорил.

— Я спать привык в комнате один, поэтому тебе раскладушку на кухне поставим. Не дай бог проснусь и в комнате кого увижу — с перепугу задавлю, тебе же этого не нужно? Не переживай, будет мягко и комфортно, раскладушка проверенная. А ты заодно будешь за нашим зародышем следить.

— Хорошо, — сказал новый сосед и руки потирать начал.

— Одно только прошу, не трогай яйцо. Мало ли что. Ты зверя который внутри сидит не видел и не представляешь что это за крылатый ужас. Не трогай, вдруг ты ему не понравишься? Если этот лысый зверь решит тебя куснуть, то пальцев не досчитаешься. Ясно?

Сосед руки потирать перестал и кивнул.

— Я вот думаю про кровь. Может так он понимает, кто его мамка? Давай еще твоей капнем ради эксперимента? Чтобы Требухашка и тебя узнавал как вылупится? Я буду мамка, а ты папка.

Друг руки за спину сразу спрятал и от меня подальше отошёл. Не согласился.

Он уверенно шёл по ночному лесу. Высоко в небе, как большой фонарь, висела полная луна, освещая дорогу и рисуя уродливые тени под ногами. Ветки корявыми лапами скручивались над головой, стараясь сдернуть широкополую шляпу, но Охотник придерживал её рукой. В другой он нёс мешок с отвратительным грузом внутри. Через плечо у него был перекинут походный мешок с необходимыми в дороге вещами. На боку ножны с острозаточенным кинжалом, с другой стороны маленький, почти карманный арбалет, который заряжался стрелками с серебряными наконечниками.

Он не боялся ночного леса, но и не шагал здесь как хозяин. Ночной лес — это враг. Враг, который может атаковать когда ты не ждёшь.

Вдали завыл волк, и Охотник остановился. Прислушался и посмотрел вверх, будто ждал кого-то. Стайкой пролетели тени ночных птиц, испугавшись чего-то и на миг закрыв луну. Впереди открывалась небольшая поляна, и Охотник совсем чуть-чуть не дошел, будто боялся выходить из-под защиты уродливых деревьев. Но нет, зашагал уверенно дальше, будто и не было паузы.

Вышел на полянку и сразу направился к большому пню, как трон занимавшему центральную позицию. Охотник осмотрелся, бросил взгляд наверх и развязал мешок, который принес с собой. Криво улыбнувшись достал большой, сочащийся жиром кусок мяса и бросил на дерево пенька, достал ещё один кусок поменьше и отправил следом. Аккуратно свернул мешок и уложил его в свой, расстегнул ножны и достал остро заточенный гибрид топора с ножом. Аккуратно порубил куски мяса на более мелкие и одним, как тряпкой, вытер пенёк со всех сторон, оставляя склизкие следы. Взял ещё один кусок и торжественно продемонстрировал его полной луне, а потом с размаху зашвырнул подальше. Луна смотрела безразлично на одинокую фигуру посреди поляны.

Опять завыл волк и человек в широкополой шляпе улыбнулся. Снял со спины мешок и отложил его в сторону, снял шляпу и длинный плащ, положил все это в одном месте, а сам, мягко шагая, отступил назад. Сел на корточки и замер, в правой руке он прятал нож. Теперь оставалось только ждать.

Когда на сцену взошла новая тень Охотник даже перестал дышать. Мясо, нарезанной горкой, смотрело на пришельца. Охотник тоже смотрел на пришельца, а тот, покачивался, как выпивший крестьянин и не пересекал границу между густым лесом и поляной. Плечи существа острые и худые дергались то вправо, то влево. Голова тряслась как у деревенского сумасшедшего и тень существа дергалась вместе с ним. Он почему-то не видел фигуру у пенька, но чувствовал ее. Животный инстинкт выживания не сработал — существо поковыляло вперед, голод и другой более мощный инстинкт победили.

Оно было только конечностями и «прямохождением» похоже на людское существо. Длинные костлявые лапы напоминали высохший скелет, когти заостренные и черные от земли напоминали волчьи, как и черные волосы по всему телу и на вытянутой морде. Волосы длинными черными патлами тянулись вниз и закручивались в клубки от пота и грязи. Безумные глаза вращались, а длинный нос постоянно принюхивался как прицел направляясь то в одну, то в другую сторону. Оборотень почесал зад сквозь рваные и грязные джинсы и остановился напротив. Охотник сидел тихо.