Сильный удар о воду вышибает дух, он сразу уходит очень глубоко, даже свет меркнет сквозь невообразимую толщу воды. Тело парализует осознание того факта, что он еще не умеет плавать. Очень хочется вдохнуть полной грудью, но вокруг только вода. Легкие разрываются от недостатка кислорода. Стивен начинает беспорядочно дергать руками и ногами, пытаясь побыстрее всплыть на поверхность. Но тело отзывается вяло, конечности почти не слушаются, вода становится густой и тягучей, словно кисель. Еще несколько секунд и он больше не сможет сопротивляться.
И вдруг, на какую-то долю секунды Стивен осознает, что угроза смерти отнюдь не призрачна, и происходящее — вовсе не сон. Он сейчас действительно утонет. Умрет навсегда.
Нужно немедленно что-то сделать, если хочется жить.
Мысль настолько яркая и четкая, что сонная одурь улетучивается прочь. Стивен начинает целенаправленно стремиться вверх, отталкивается ногами, словно лягушка, колотит и загребает руками. Пусть пока еще неумело, но очень старательно. Тело все еще вялое, но что-то уже начинает получаться, толща воды над головой светлеет. Сердце бешено колотится, легкие требуют сделать вдох, но он сдерживается. Еще чуть-чуть, совсем немного осталось.
И вот сквозь слой воды уже видно пронзительно голубое небо и пылающий диск солнца. Его руки больше ничто не связывает, а вокруг уже никакой не кисель, а самая обыкновенная морская вода. Он делает последнее усилие и выныривает на поверхность, словно поплавок на отцовской удочке. Немедленно делает глубокий вдох и радостно смеется, от бешеного восторга колотит по воде ладонями.
Совсем рядом, с каркаса основания башни, свешивается вниз насмерть перепуганная физиономия Мишки. Он смотрится до того уморительно, что невозможно сдержаться от хохота. Михаил немедленно протягивает руки и кричит:
— Стив, хватайся, я тебя вытащу.
Он с готовностью обхватывает маленькую узкую ладонь и просыпается со счастливой улыбкой на лице.
* * *
Стивен открыл засохшие воспаленные глаза, почувствовал, что задыхается и сразу же сделал глубокий вдох. В нос ударил запах старой резины, а голову пронзила адская боль. Перед глазами заплясали и замельтешили серые мотыльки. Ощущение разрывающихся легких никуда не исчезло, словно он все еще в сновидении, очень глубоко под водой…
Нечем дышать!
Все еще не до конца понимая, что произошло, повел головой по сторонам. Тут же замутило, закружило, зазвенело в голове, поплыли серо-зеленые пятна. Последним усилием обезвоженных мышц, Стивен перевернулся на живот и его тут же вырвало невыносимо горькой слизью.
Впрочем, это, наверное, слишком сильно сказано. За целый день в желудке не было ни крошки, а выпитая вода мгновенно выходила потом. Только горло поранил, пытаясь исторгнуть хотя бы каплю жидкости из воспаленного желудка. Но все равно стало чуть легче. И хотя голова продолжала разрываться от боли, мозг включился и со скрипом начал генерировать мысли.
Почему нечем дышать?
Стивен осторожно повел головой по сторонам. В небольшой яме вповалку, сидели и лежали все восемь человек потерявшейся группы.
Какого черта?
Он попытался собрать мысли в кучу, но они не слушались и разбегались по углам, как тараканы.
Разве нас не должно быть семеро? Восьмой — часовой, дежурит на улице. Чья сейчас смена?
Он еще раз пересчитал тела, начиная с себя — все-таки восемь. Значит часовой не выдержал послеполуденного зноя и спрятался в землянке, а потом уснул вместе со всеми.
Кто должен был дежурить?
Да что тут гадать, все спят лежа, только Ковтун — сидя. Наверняка его смена была.
В голове пульсировала боль, душераздирающе мешала думать.
Уперся дрожащими руками в песок, попробовал приподняться и не смог. Звон в ушах усилился и поменял тональность, стал похож на клекот раненной птицы.
Почему так сильно болит голова?
Он несколько раз открыл и закрыл глаза. Вроде бы бесполезное упражнение помогло немного сосредоточится и сфокусировать зрение.
Слишком много людей в маленькой яме. Закончился кислород. Вытяжку тоже мудрил Ковтун. Видимо сделал неправильно, нет притока свежего воздуха. Вот придурок! Из-за него мы заблудились в пустыне, а теперь задыхаемся в яме.
Стивен собрался с духом и сел.
А вдруг я проснулся слишком поздно?
Он почувствовал озноб, хотя адская жара пустыни давным-давно проникла в убежище. Рывком вскочил на ноги, испуганно повернулся, посмотрел на безжизненные тела с бледными до синевы лицами. Вброс адреналина сразу отрезвил и отбросил остатки сонливости, только слабость никуда не делась, перед глазами заплясали зеленые пятна, ноги подкосились. Рухнул на четвереньки, зашелся в приступе неудержимого кашля.
Нужно что-то сделать. Немедленно! Пока я опять не вырубился.
Мысли выскакивали быстро, лихорадочно, короткими, рубаными фразами и улетали прочь из головы. Он никак не мог сосредоточится, на это просто не было сил. Но это почему-то было важно.
Словно за меня думает кто-то другой…
Он вновь попытался встать на ноги и не смог, все тело обмякло, сердце зашлось в лихорадочном ритме африканского танца, а воздух стал густым и вязким, словно кисель.
Как во сне…
А может ну их, эти быстрые мысли? Пусть летят себя, коли так сильно торопятся прочь. Вот он сейчас еще немного поспит, совсем немного, а потом…
…а потом в голову пришла страшная догадка, и он со всей силы несколько раз ударил себя по щеке.
— Не спать, сука, не спать, — заорал что есть мочи вслух, — сдохнем тут все, из-за тебя.
Лицо взорвалось болью, зашелся приступом астматического кашля, в голове немного прояснилось. Еще раз осторожно повел головой, выхватывая из общей картины мелкие детали, упущенные в прошлый раз.
Мишка едва слышно сопит, Франсуа только что застонал во сне. Ковтун, сидя в кресле, слегка пошевелился, у Бормана дрожат ресницы и пот блестит на лбу.
Мертвые не потеют…
Глубокий вздох облегчения.
Слава богу, все живы!
Моментально выступила испарина, сердце забилось чуть ровнее, откуда-то изнутри головы выскочил целый рой самых разнообразных мыслей, искрами бенгальского огня разлетелся в разные стороны шипя и угасая на лету. Ни одной не успел поймать…
Руки дрожат, ноги отказываются держать вес тела. Что делать?
И тогда он двинулся к выходу на четвереньках, как дикое животное. С непривычки оказалось немного неудобно, — слишком много конечностей. Он все время путался в какой очередности их необходимо перестанавливать. Один раз так запнулся, что руки подломились и с размаху въехал мордой в песок.
Удар на секунду отрезвил. Отплевавшись, Стивен собрался с силами и сделал еще пару неверных шагов поочередно переставляя негнущиеся «щупальца».
Вот и выход. Не сразу, но все-таки справился, сорвал непослушное покрывало, закрывающее условный дверной проем. Стал глотать раскаленный воздух пустыни, как рыба, вытащенная на поверхность. Перед глазами завертелись мелкие серые мушки, но они больше не пугали, давно стали привычными обитателями землянки.
Свежий воздух. Боже, как он прекрасен!
В голове слегка прояснилось. Мысли больше не убегали прочь, прежде чем он успевал их обдумать.
Нужно немедленно разбудить остальных!
Очень сильно хотелось пить, горло просто полыхало огнем. Стивен протянул руку, ухватился за горячую фляжку и слегка качнул. Едва слышно плеснуло, совсем на донышке, не больше одного колпачка. Этим не напьёшься, только раздраконишь себя еще сильнее. Пусть остается резерв.
Приложив немалые усилия, встал. Ноги сильно дрожали, но уже не подгибались. Осторожно переступая, добрался до спалки Михаила, склонился над телом, осторожно похлопал по щеке:
— Мишка, просыпайся.
Никакой реакции. Очень глубокий сон?
Размахнулся и врезал со всей силы.
— Проснись, я сказал!
Щека парнишки мгновенно покраснела, а все лицо пошло белыми пятнами. Он слабо пошевелился, громко застонал, но глаза так и не открыл. Только ресницы вздрогнули пару раз и все.
