— Молиться нужно усерднее, — внезапно сказал он вслух, хотя в машине находился один, — и возможно какому-нибудь другому богу. Это же Африка.

Гейман выжал полный газ, и вспомнил карту Быкова. Профессиональная память никогда не подводила старого политрука, сказывались навыки игры в шахматы без доски и длительные тренировки по запоминанию серий пятизначных чисел. Мысленно перебрав отмеченные крестами квадраты, выделил ближайший неотмеченный. Прикинул в уме расстояние и направление движения.

«…доверьтесь своему чутью, оно вас никогда не подводило».

А что говорит мне мое «чутье»? Да нет там никого, вот что оно говорит…

Гейман сбросил газ и остановил машину, выжал ручной тормоз и заглушил двигатель.

— Ладно, — сказал он, — будем рассуждать вслух, так лучше думается. Формулируем вопрос: почему мы не смогли до сих пор найти пропавшую группу? Ответ: в наших рассуждениях заложена систематическая ошибка. Выводы, сделанные на основании исходных данных применительно к проблеме неверны или неправильно отобраны в группу.

Он вновь мысленно представил карту Быкова, на этот раз полностью убрав с нее уже отмеченные районы поиска. Проложил маршрут, отметил точку остановки колонны на дневку, пометив ее значком «временный лагерь».

— Что дальше?

Потерявшаяся группа не может быть слишком далеко. В этом рассуждении заложена критическая ошибка. Но в чем она?

Перед внутренним взором один за другим проскочило несколько визуальных образов: пустынная дорога, ураганный ветер несет тучи пыли, серо-желтая муть перед лобовым стеклом и красные фонари стоп-сигналов впереди идущей машины, человек на обочине размахивающий сигнальным флажком, хрипящая рация в кабине…

Исходные данные: потерявшаяся группа пропустила развилку на дороге, свернула на «дублер», двигаясь в том же направлении, слегка отклонилась от маршрута.

Гейман вытащил платок, шипя и кривляясь, наконец-то в одиночестве он мог себе позволить проявить недостойные начальства эмоции, промокнул обгоревшую лысину, сплюнул в окно липкую горько-соленую слюну.

Никаких развилок на карте не было, в этом нет никаких сомнений. Не поперли же они в самом деле по бездорожью?

Перед внутренним взором вновь замаячили образы: серо-желтая муть, габариты впереди идущей машины, едва различимые пятна света фар.

Пожалуй, вот оно, — мы рассчитываем, что автомобили остановились примерно в одно и тоже время, но что, если «потеряшки» перестали двигаться гораздо раньше колонны?

Он вновь представил карту, с проложенным маршрутом и отмеченной ранее точкой остановки. Отметил еще одну точку, примерное время начала пыльной бури, прикинул в уме пройденное машинами расстояние до полного ухудшения видимости, видимо здесь и было то самое место, почему-то не указанное на карте. Мысленно поставил еще одну точку, обозначив ее пометкой «развилка».

Но тогда, получается, что колонна успела отмахать несколько десятков километров, прежде чем обнаружила пропажу автомобилей. Учитывая смещение от основного маршрута конвоя, мы определили зоны максимально вероятностного местонахождения потерявшихся машин. Но это не совсем верно. Необходимо начинать поиск не от лагеря, а от точки максимального ухудшения видимости. А расстояние отклонения отсчитывать, умножив скорость движения автомобилей, на время прошедшее от момента ухудшения видимости и до полной остановки колонны.

Он быстро отчертил на «мысленной карте» сектор, расширяющийся в сторону Асуана. Площадь зоны поиска получалась просто фантастическая, понадобится не меньше нескольких дней и уйма топлива. Затем наложил на сектор сверху расчерченную квадратиками «зону поиска» из карты Быкова, чтобы исключить уже разведанную территорию.

Колонна суммарно дает больше света, тогда как три отделившиеся машины быстро «ослепли» в непроглядной мгле пыльной бури, и были вынуждены остановится. От «развилки» до отмеченных крестом квадратиков расстояние составило почти шестнадцать километров. Учитывая расширяющийся сектор вероятностного нахождения группы, мы искали немного не там. Закономерный итог — никого не нашли.

Он мысленно отсек расширяющийся конец конуса, ограничив его полтора часами движения с максимальной скоростью колонны в двадцать километров в час. Все равно что-то многовато получается, но теперь хотя бы в разумных пределах.

Гейман покачал головой отгоняя неприятные мысли, внутренне усмехнулся, повернул ключ зажигания, выжал сцепление.

— Придется попотеть в кабине несколько часов, — произнес он вслух. Голос показался глухим и невнятным. Впрочем, возможно, так оно и было на самом деле. Все равно ни одного слушателя поблизости нет, так что и стараться не для кого.

В горле пересохло, солнце палит еще изрядно, а до подъема всего пара часов. Затем его хватятся и, наверное, станут вызывать по рации, которая не работает. Что потом? Быков почти наверняка отдаст команду начала движения колонны в Асуан. Значит следует поторопится. Неизвестно насколько затянется поиск, и хватит ли горючего на обратную дорогу. Еще один пеший переход его наверняка убьет. Политрук при всей своей циничности, оставался реалистом.

УАЗик шустро покатил в обратную от маршрута колонны сторону.

— Если ошибся в расчетах, — откашлявшись произнес Гейман в пустом салоне, — я сам себе выписал билет в один конец. И неожиданно громко рассмеялся…

— Левушка, сынок, может быть ты все-таки уступишь свое место другому гонщику? Ты же не хочешь расстроить папу? Он огорчится, если с тобой что-нибудь случится.

— Мама, ну почему ты разговариваешь со мной, как с маленьким ребенком? Я уже давным-давно взрослый, и сам решаю, что мне делать.

— Для меня ты навсегда останешься малышом.

— На меня команда рассчитывает. Я не могу ребят подвести.

— У каждого гонщика есть дублер. Он тебя заменит.

— Ни за что! — покачал головой пятнадцатилетний юноша, — я столько тренировался и так мечтал об этой минуте…

— Левушка, родной мой, а как же мы?

— Мама, уходи. Тут оставаться опасно.

— У Исаака Матвеевича слабое сердце, он не переживет твою смерть! — Последний аргумент отчаявшейся матери выглядел совсем жалко.

Мимо гоночных болидов быстрым шагом, практически бегом, протиснулся администратор. Активно замахал руками еще издали:

— Сара Марковна, ради бога, покиньте стартовую линию. Вам больше нельзя здесь оставаться. Давайте я провожу вас к VIP-зоне.

— Семен Валерьевич, дорогой, я прекрасно найду дорогу сама.

— Сара Марковна, пожалуйста, поторопитесь. Осталось две минуты до старта.

Сара подняла голову, и прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, посмотрела в сторону ревущих трибун. Где-то там, в пресс-центре, аккредитованные журналисты сейчас берут интервью у ее мужа. Она резко тряхнула шикарной гривой волос, снова повернулась к гоночному болиду под номером четыре.

— Левушка, сыночек, хотя бы пообещай маме, что будешь очень осторожен. Черт с ним, с этим первым местом…

— Обещаю мам, — радостно крикнул Лева и быстро натянул защитный шлем, голос стало едва слышно.

— Ну хорошо, — дернула непослушной челкой немного успокоенная мамаша, — я надеюсь, Левушка, что ты сдержишь слово, данное матери, и будешь очень аккуратен на трассе…

— Обязательно, мам — выкрикнул Лев Исаакович, и вдавил педаль газа до самого пола. УАЗик рванул вперед, подпрыгнул на кочке и перелетел через трещину. Приземление оказалось очень жестким, машину резко тряхнуло, понесло юзом, выбросило на обочину, правое переднее колесо зарылось в песок. Лев Исаакович больно ударился грудью о руль от резкой остановки.

— Черт, — выругался он, выжал сцепление, врубил задний ход. Вездеход, разбрасывая веером песок выбрался обратно на дорогу.

Лев Исаакович, заглушив двигатель, вышел из машины, сплюнул, вытащил из кармана платок, промокнув лысину. В некоторой отстранённости осмотрелся по сторонам, перевел взгляд на часы. Снова чертыхнулся и спрятал платок.