Кэт барабанила пальцами по столу.

— Я не раздумываю.

— Может, и не раздумываешь, — сказала Пейдж так, что Кэт подумала, что она не имела это в виду. — Но есть что-то в этом парне такое, что тебя цепляет. И все, о чем мы говорим: что, если это не ненависть?

— О, так я должна принимать слова этого мудака, орущего на меня на улице, за флирт?

— Замечание принимается, — любезно кивнула Пейдж. — Думаю, мы с твоей мамой просто задаемся вопросом, стоит ли за этим что-то еще, кроме жалкой ненависти.

— Не в данном случае. Уверяю вас, — сказала Кэт, потягивая свой «Космо» и позволяя водке делать свое дело. У нее были очень сильные чувства к Ноа. Убийственно сильные. И она не была заинтересована в психоанализе того, почему именно он добрался до нее.

Официантка принесла ей «Джемесон» и благоразумно удалилась без каких-либо комментариев.

— Прошу прощения. — Грубый голос прервал внутренние рассуждения Кэт. Мужчине было за пятьдесят. У него был широкий приплюснутый нос, а здоровенный пивной живот обтягивала рубашка с подтяжками.

— Ну и ну, не мой ли это старый знакомый…

— Регис, — представился мужчина, неловко склонив голову.

Пейдж уже соскальзывала со своего табурета, будто бы собираясь вмешаться.

— Освежи мою память, Регис, — лукаво произнесла Кэт. — Как мы познакомились в прошлый раз?

И без того румяные щеки мужчины приобрели рубиново-красный оттенок. Он прочистил горло.

— Ну, насколько я могу вспомнить, мы встретились прямо здесь, на танцполе.

— Хмм. И как же прошло наше знакомство? — Кэт постучала пальцем по подбородку, прекрасно помня, как все было.

— Что ж, мэм. Я немного распустил руки, и вы честно предупредили меня, прежде чем ударить прямо в лицо.

— Это действительно звучит знакомо. Как поживают твои руки сейчас? — спросила Кэт.

Пейдж поперхнулась своим «Космо».

— Попало не в то горло. Простите, — выдохнула она.

— Эти руки больше не блуждают. Я могу вам это обещать. В тот день я чувствовал себя особенно подавленным, слишком много выпил и вел себя как дурак, — объявил Регис. — Но благодаря этому удару я привел свою жизнь в порядок.

— Что ж, я рада это слышать, Регис, — кивнула Кэт.

— Хотел спросить, могу ли я угостить вас, дамы, выпивкой в качестве извинений?

Кэт посмотрела на своих спутниц.

— Напитки с извинениями принимаются.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Кэт допивала свой третий «Космо» и не чувствовала боли. Она перестала отводить взгляд и наблюдала, как Ноа пялится на нее. В «Мастерской» было многолюдно и шумно, соседи наконец-то могли немного выпустить пар теперь, когда прибыла своеобразная кавалерия, несущая с собой надежду на будущее. Ее мать и Пейдж обменивались историями о дне Габби, но Кэт никак не могла отвести затуманенный взгляд от зеленых глаз на другом конце бара.

Когда Кэт наконец вернула свое внимание к пустому стакану и кóстеру⁵⁵ с надписью «Ничто не напоминает о Рождестве больше, чем Мерри», Ноа поднялся со стула и накинул на плечи шерстяное пальто. Он пожал руку Генри, а затем Дрейку и направился к двери. Он останавливался почти у каждого столика между барной стойкой и дверью, обмениваясь приветствиями и рукопожатиями. И когда он подошел к двери, его глаза нашли ее.

Она вообразила себе этот едва заметный кивок? Выразительный взгляд?

Ноа Йейтс приглашал ее выйти на улицу. Возможно, у нее появилась возможность надрать ему задницу в переулке сегодня вечером. Она приберегла бы наезд машиной и побег на тот случай, когда протрезвеет.

— Прошу прощения, дамы, — сказала Кэт, сползая со стула. Она не удосужилась взять с собой пальто. Ей не нужны были свидетели. Она направилась в сторону туалетов, а затем, когда убедилась, что Пейдж и Анджела отвлеклись, развернулась к входной двери.

Ночное небо раскинулось темно-синим ковром из звезд, сияющих на свежем морозном воздухе. Кэт скрестила руки на груди и устремила взгляд вверх. Шум и суета бара остались позади, и теперь перед ней царила тишина зимней ночи.

— Хэй. — Ноа прислонился к кирпичному фасаду, засунув руки в карманы пальто. Слово вылетело вместе с облачком пара.

— Хэй и тебе.

— Найдется минутка? — спросил он.

Она не могла его понять. Кэт не чувствовала никаких признаков праведного гнева, который он выплеснул на нее ранее днем. Но и дружелюбным он тоже не был.

— Зависит от обстоятельств.

Дверь бара за спиной Кэт открылась, и на крыльцо вышла парочка, смеясь и размахивая руками. Ноа кивнул в сторону узкого переулка рядом с баром, и Кэт последовала за ним.

— Почему ты выпивал с моими друзьями? — спросила она, когда темнота переулка сомкнулась вокруг них.

— Они пытались научить меня уму разуму.

— О? Насчет чего?

— Тебя. — Он немного наклонился в сторону.

Ноа Йейтс был пьян.

— И что насчет меня?

Ладно, может быть, Ноа был не единственным, кого раскачивало на ветру.

— Они думают, что я ошибаюсь на твой счет.

— Ты ошибаешься на мой счет. Су-у-упер ошибается. — Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, она попыталась ткнуть пальцем ему в грудь. Тычок пришелся на основание горла.

Ноа перехватил ее руку.

— Я начинаю сомневаться, — признался он.

Он не надел перчаток, и его ладонь ощущалась теплой на ее руке.

Она наклонилась, чтобы рассмотреть его лицо. Его очки были немного сдвинуты на переносице.

— Ты вызываешь у меня желание покалечить тебя.

— Да? Ну, это взаимно, — сказал Ноа, его зеленые глаза сузились в тусклом свете переулка.

— Мне не нравится твое отношение. Типа совсем не нравится, — настаивала Кэт.

— Знаешь, что еще я хочу сделать, кроме как покалечить тебя? — спросил Ноа. Он наклонился к ней, как будто собирался рассказать секрет.

Кэт сквозь свой Космо-туман почувствовала запах его мыла. Воздух между ними был заряжен. Она могла представить себе звук пощечины, ощущение его щетинистой челюсти под ее открытой ладонью, когда она бы треснула его по лицу.

— Что?

— Кажется, я хочу тебя поцеловать.

— Ну, это наиглупейшая…

Остальные слова были потеряны, как будто их начисто стерли из ее сознания. Его губы, теплые и твердые, прижались к ее губам, лишая дыхания и способности мыслить. Ноа был теплым и твердым повсюду. И Кэт осознала, что заметила это, проведя руками по его груди под джемпером.

Он развернул ее так, что она прижалась спиной к стене переулка. Холод от кирпича пронзал ее спину, но остальное тело горело. Наклонив голову, Ноа изменил угол поцелуя, и когда Кэт открыла рот, чтобы сказать ему, что это худшая идея в истории худших идей, он перехватил инициативу.

Его язык проник ей в рот, сделав ее совершенно глупой. Грубым движением он погладил ее язык, и из ее горла вырвался стон. Ноа наклонился к ней, прижав бедрами к стене. Ей не хватало воздуха даже для того, чтобы дышать, иначе она бы ахнула, когда он прижался к ней твердой длиной. Либо у Ноа Йейтса был пистолет, либо в его штанах было совершенно другое оружие.

Нетерпеливая и готовая перейти к плохим решениям, Кэт вытащила рубашку Ноа из-за пояса и скользнула под нее руками. Его кожа была горячей на ощупь. Она чувствовала мышцы, жар и как раз нужное количество волос на груди.

— Ах, блять, — выдохнул Ноа. Он снова погрузился в поцелуй и, удерживая ее бедрами на месте, засунул руки ей под свитер.

Кэт пробормотала череду «да», когда эти большие руки скользнули вверх по бокам ее талии и обхватили ее грудь спереди через бюстгальтер.

— Мне нужно еще, — пробормотал он. Ноа вытащил одну руку из-под ее кофты и сжал волосы в кулак. Он откинул ее голову назад, царапая губы Кэт своими, и скользнул под атласную чашечку ее графитового бюстгальтера.

Когда ладонь Ноа коснулась кожи, когда она так легко скользнула по бугорку ее соска, Кэт, видит Бог, захныкала.