Именно это со всей трагикомичной непосредственностью и произошло во время одного из первых знакомств Утановского с ночной жизнью Шанхая спустя пару недель после его прибытия. В ночном клубе “Аркадия” злополучный резидент наткнулся на немецкого торговца, который прекрасно его помнил[1]. Шансов возразить, будто немец обознался, у Улановского не было, ведь в 1927 году они провели целую неделю в одном купе в поезде Москва – Владивосток. Коммерсант даже посетил его выступление в Ханькоу. Улановский робко доложил в Центр, что эта неудачная встреча скомпрометировала его чешскую “крышу”. В качестве меры предосторожности он предполагал держаться подальше от германского сообщества. Однако именно оно было основным источником информации Улановского, как ни печально это было для его карьеры. Теперь ему оставалось выискивать информацию, лишь штудируя независимые китайские газеты, например левую Жэньминъ жибао. Но он лишился даже этого скудного ресурса, когда в начале лета 1930 года почти всю неофициальную прессу захлестнула новая волна цензуры. Иностранцы тоже оказались под пристальным вниманием полиции, рапортовал Улановский Центру; вся почта просматривалась, а массовые обыски и аресты невероятно затрудняли шпионскую деятельность. В то время как Зорге заводил дружбу с немецкими офицерами и главными китайскими коммунистами, Улановский почти с самого начала командировки стал слабым звеном.
Но худшее было еще впереди. При очередном опрометчивом выходе в город Улановского немедленно заметил еще один старый знакомый по Ханькоу, человек, называвший себя теперь капитаном Евгением Пиком. В городе, кишевшем беспринципными авантюристами, Пик, известный также по меньшей мере под десятком других имен – урожденный Евгений Кожевников, – уже провернул не одну жульническую постановку в стиле оперы-буфф.
Сын астраханского купца, в Первую мировую войну Кожевников попал в германский плен, а вернувшись в Россию в 1918 году, вступил в Красную армию. После этого он проделал необычный профессиональный путь, учась в школе тайной полиции ГПУ и параллельно под псевдонимом Хованский посещая московскую театральную школу. В качестве только что произведенного офицера ОГПУ он служил в Туркестане, после чего охранял границу между Украиной, Польшей и Румынией, где все наживались на контрабанде и коррупции. Отслужив в особой советской миссии в Турции и Афганистане, в 1925 году Кожевников прибыл в Китай с советской делегацией на высшем уровне, возглавляемой генералом Василием Блюхером и высокопоставленным чиновником Коминтерна Михаилом Бородиным, у которой была запланирована встреча с правительством Сунь Ятсена.
Международным двойным агентом и macher ом – ловким дельцом – Кожевников стал в Китае, выкрав дневник и документы Бородина и продав их французскому консулу в Ханькоу. С помощью британской полиции он сбежал в Шанхай, где под псевдонимом Евгений Пик опубликовал ряд сенсационных статей о проникновении коммунистов в Китай. Он отправил полиции шанхайского Международного сеттльмента анонимное письмо – позже было установлено, что автором был именно он, – разоблачавшее шестьдесят двух предполагаемых агентов Коминтерна в городе. При этом неутомимый Кожевников находил время и для актерской карьеры, став популярным характерным актером и театральным режиссером и принимая участие в русскоязычных постановках в шанхайских мюзик-холлах. На рекламной фотографии того времени Кожевников позирует в татарской тюбетейке и с фальшивым шрамом на хитром лисьем лице.
Осознав, что ни одно из освоенных ремесел не позволит ему добиться желаемого образа жизни, Кожевников/Пик прибегнул к вымогательству. В 1928 году, объединив силы с двумя другими актерами, он стал вымогать деньги у богатого китайца, владевшего казино. Пик представлялся начальником уголовного отдела Шанхайской муниципальной полиции (ни много ни мало), а его сообщники играли роль сотрудников американского консульства. Этот рэкет принес ему 15 тысяч фунтов, с которыми он бежал на север страны в город Мукден. На следующий год, едва деньги закончились, он вернулся в Шанхай, где вскоре был арестован за вымогательство и подделку американских и британских консульских документов. Отсидев несколько месяцев в тюрьме, Пик быстро вернул себе расположение британской и французской полиции, а также китайского правительства, став вербовщиком агентов и осведомителей среди белоэмигрантов. Как позже выяснилось, завербованные Пиком агенты числились во всех трех службах.
Параллельно он восстановил свою прежнюю актерскую банду, задумав провернуть новую мошенническую схему. На этот раз Пик и его сообщники, выступая в роли немецких офицеров “капитана Курта Клюге” и “майора Левитца”, приступили к переговорам о приобретении контрабандного оружия для китайского правительства на два миллиона долларов – по иронии судьбы, именно эту игру должен был вести Улановский, если бы изначально его планы не раскрыла британская полиция. Афера усложнялась за счет откатов, которые мошенники вымогали у продажных торговцев оружием в качестве гарантий несуществующего контракта. Пику удалось вытянуть около 70 тысяч долларов у китайского коммерсанта, пока афера не вскрылась и он снова не оказался на какое-то время за решеткой.
Одним словом, Пик доставлял неприятности. Тем не менее, освободившись из-под стражи после авантюры капитана Клюге, Пик, пытаясь раздобыть денег, заявился в дом Улановского. С граничащей с безумием дерзостью он предложил резиденту сделку. Представившись агентом китайской и французской контрразведки, Пик вызвался вытащить из тюрьмы лучшего (и на деле единственного) агента Улановского – кляузника и мелкого жулика по фамилии Курган.
В начале весны доведенный до отчаяния Улановский по настоянию Москвы, требовавшей от него серьезных разведданных, завербовал одного-единственного агента. Его звали Рафаил “Фоля” Курган, и он был старым товарищем Улановского по большевистскому подполью в захваченном Белой гвардией Крыму во время Гражданской войны в России. Когда Улановский столкнулся с ним на улице в Шанхае, Курган – получивший в дальнейшем кодовое имя “Кур”, безусловно одно из наименее надежных в истории разведки, – был нищим эмигрантом. Кур начал вербовать в новую резидентуру Улановского крайне дорогостоящих и, как выяснилось, преимущественно ненадежных агентов. В их числе был некий Маравский, бывший член Белого правительства в Сибири, поставлявший германским военным инструкторам Чан Кайши разведданные о том, как захватить Советский Союз. Маравский требовал за свои услуги по тысяче серебряных долларов в месяц, но, как выяснил Центр, он работал также и на японскую разведку. Еще одним захудалым информатором Кура был беспутный сын богатого китайца – владельца казино, требовавший платить ему за “связи” в высшем обществе[2].
У Кура было одно настоящее достижение: он завербовал технического секретаря нанкинского правительства, согласившегося передавать ему ежемесячные описи всех арсеналов китайской армии, а также все контракты с иностранными компаниями за разовый платеж в 5000 мексиканских серебряных долларов. Улановский с радостью передал ему деньги и получил снимки документов, что и стало единственным разведдостижением за всю его службу в Шанхае.
К сожалению, перспектива прикарманить аналогичную сумму оказалась для Кура слишком соблазнительным испытанием. Выдумав детали новой передачи документов от своего ценного агента, Кур взял у Улановского тысячу долларов советским серебром и исчез на три недели. Снова выйдя на связь с Улановским 12 июня 1930 года, он заявил, что Маравский предал его и сбежал с деньгами. Кур также потребовал еще денег, которые Улановский, как ни трудно в это поверить, ему дал. Это свидетельствовало, возможно, не столько о наивности, сколько об отчаянии резидента. Кур знал адрес и настоящие имена Улановского и его жены Шарлотты. Он также знал настоящие имена всех завербованных им осведомителей. Улановскому проще было дать Куру деньги, чем рисковать разоблачением всей шанхайской агентуры. Поначалу в своих телеграммах в Москву Улановский утверждал, что из-за пристрастия к азартным играм Кур потерял выделенные резидентурой деньги. Но 16 июля он все же был вынужден признаться Центру, что его шантажируют.
