– Если это касается налогов, то нет. А если бы встретил, то проверил до последнего пенни, как налоговая служба. Этот твой парень далеко гоняет?
– Думаю, возит что-то в Канаду.
– Канада большая. Куда именно?
– В Квебек, насколько мне известно.
– Это недалеко. Работает много?
– Не сказал бы.
– То есть ты предполагаешь, что он немножко подрабатывает на стороне?
– Он пересекает границу. Так что да, мелькнула такая мыслишка. И я думаю, что даже белки не перебегают на ту сторону без того, чтобы ты не был в курсе и не взял свои десять процентов орешков.
– Пятнадцать. И это еще по-дружески. У твоего парня есть имя?
– Джоэл Тобиас.
Джимми отвел глаза и щелкнул языком.
– У меня такого нет.
– А под кем он, знаешь?
На вопрос Джимми не ответил, но спросил:
– А почему ты им интересуешься?
По дороге в Портленд я прикидывал, чем готов поделиться с Джимми, и в итоге решил, что рассказать придется почти все. Единственное, что мне хотелось бы пока не трогать, это смерть Дэмиена Пэтчета.
– У него есть подружка, и один обеспокоенный гражданин считает, что он, возможно, обращается с ней не очень хорошо и что ей было бы лучше держаться от него подальше.
– И что? Ты докажешь, что он возит контрабанду, она бросит его и начнет встречаться с проповедником? Либо ты лжешь – а я не верю, что ты пришел сюда с этой целью, – либо твой озабоченный гражданин отстал от жизни. Половина девчонок в этом городе готовы прыгнуть к парню в постель, если у него звенит в кармане. И при этом им наплевать, откуда взялись денежки. По факту дело обстоит так, что если ты признаешься, что, мол, добыл их незаконно, половина этих пташек позовет подружек присоединиться.
– А другая половина?
– А другая стырит бумажник. Они же далеко не смотрят – что близко, то и хватают. – Джимми потер щетинистую щеку. – Знаю, ты не из тех, кто следует совету, но, может, в память о дедуле послушаешь меня. Дело того не стоит. Если это всего лишь домашние разборки, то проблема как-нибудь сама собой разрешится. Забудь об этом. Можно найти и более легкий заработок.
Я отпил кофе. Вкус был как у отработанного масла. Если бы своими глазами не видел, как Эрл наливал его, то подумал бы, что он, прежде чем угостить меня, вышел с кружкой через заднюю дверь и зачерпнул воды из залива. С другой стороны, Эрл вполне мог специально держать несколько вонючих кружек и стаканов для особых посетителей.
– Так не получится, – сказал я.
– Ну, я, в общем, подозревал, что это пустой разговор.
– Так ты знаешь Тобиаса?
– Сначала ты. Дело ведь не в том, что какая-то девчонка попала на нехорошего парня.
– Тот, кто меня нанял, считает, что парень занимается грязными делами, и, видимо, у него есть к нему личные претензии.
– И ты явился ко мне, полагая, что если Тобиас перевозит незаконный груз, то я могу об этом знать.
– Джимми, ты о таких вещах знаешь, даже если сам Бог не в курсе.
– Это потому, что Бога только его кусок и интересует, а поскольку мы все с ним в итоге рассчитываемся, то он может позволить себе подождать. Я же, с другой стороны, всегда ищу выгоду.
– Как и Джоэл Тобиас.
Джимми пожал плечами.
– Рассказать об этом парне могу немного, но то, что знаю, тебе не понравится…
О границе Джимми знал все – каждую дорогу, каждую бухточку, каждый укромный уголок. Работал он преимущественно на себя, в том смысле, что был агентом нескольких криминальных организаций, которые предпочитали держаться несколько в стороне от приносившей им доход нелегальной деятельности. Алкоголь, наркотики, люди, деньги – Джимми изыскивал способы перевозить все, что требовалось. Кого нужно подкупали и постоянно подкармливали, и люди в форме хорошо знали, когда отвернуться и посмотреть в сторону. Когда-то Джимми говорил, что зарплатная ведомость у него побольше, чем у правительства, и работа более надежная.
События 11 сентября привнесли в жизнь Джимми и ему подобных большие перемены. Охрана границы заметно усилилась, и он уже не мог гарантировать бесперебойную доставку груза. Суммы взяток увеличились, и некоторые официальные лица уведомили Джимми, что риск слишком большой, и работать на него они больше не могут. Несколько партий были перехвачены, что вызвало недовольство людей, чьи грузы он переправлял. Джимми терял деньги и клиентов. Но кое-кому экономический спад пошел на пользу: объем наличности уменьшился, рабочие места закрывались, и в таких обстоятельствах контрабанда стала привлекательным вариантом для тех, кто изо всех сил старался удержаться на плаву в трудные времена. Хотя хороших помощников много не бывает, Джимми подходил к отбору кандидатов с большой осторожностью. Он искал тех, кому мог доверять, кто не поддается панике, когда собаки обнюхивают их машины, кто не воспользуется удобной возможностью обчистить партнера и податься с добычей в бега. Как правило, так вели себя только новички. Те, что постарше, знали, какими будут последствия. Джимми мог сойти за добродушного парня, но Эрл таковым определенно не был и запросто переломал бы лапки котенку за пролитое молоко.
Если же с ситуацией не справлялся и Эрл, – что случалось очень редко, – то Джимми обращался к друзьям, которые были у него повсюду. Эти друзья, так или иначе обязанные ему, хорошо знали, где найти придурка, посмевшего вызвать недовольство Джимми Джуэла. А поскольку новичкам доверялись только грузы с максимальной ценностью, то есть пятизначной суммой, убежать далеко они не могли. Впрочем, для начала нужно было еще найти тайник с нелегальной посылкой. И даже те, кто убегал, рано или поздно возвращались, потому что Джимми всегда нанимал людей, у которых были друзья и родственники. Провинившийся либо возвращался добровольно, потому что скучал по привычной компании, либо под давлением, дабы уберечь от неприятностей близких. Далее следовало избиение, конфискация ценностей или, в случае отсутствия таковых, исполнение бесплатно или за мизерное вознаграждение некоей рискованной, грязной работы в качестве искупления за содеянное. К крайним мерам Джимми старался не прибегать, поскольку они привлекали нежелательное внимание к его операциям, но это не значило, что тот, кто вызвал гнев Джимми Джуэла, никогда не погибал. Тела хоронили в лесу, но сам Джимми этим не занимался. Просто некоторые клиенты, сильно огорченные сбоем в их делах и тем фактом, что кто-то сбежал с их наличкой или наркотиками, требовали показательной кары – pour décourager autres[78] – а некоторые его квебекские контакты с удовольствием приводили приговор в исполнение. В таких случаях Джимми как мог призывал к снисходительности, но если его обращения не находили отклика, всегда давал понять, что он ни при чем, что он так не работает и что курок спускали не его люди. В этом отношении позиция Джимми была известна, и никто на него не жаловался, главным образом потому, что всегда есть люди, готовые выключить кому-то свет, пусть даже для того только, чтобы самим остаться в игре.
Джимми никого не неволил, не принуждал работать на себя. Он предпочитал деликатный подход, иногда через посредника, и, если его предложение отвергали, искал иной вариант. Терпения ему было не занимать. Зачастую было достаточно уронить зернышко и ждать, например, перемены в финансовых обстоятельствах, и тогда отношение к предложению могло быть пересмотрено. Но он не выпускал из поля зрения местных водителей, держал ухо востро и брал на заметку, если кто-то начинал сорить деньгами или покупал новую фуру, когда здравый смысл подсказывал, что ему и содержание старой должно даваться с трудом. Пожалуй, единственное, чего Джимми не опасался, это конкуренции со стороны ловких парней, пытавшихся работать независимо, пусть и по мелочи. У этого правила было несколько исключений: по слухам, он сумел договориться с мексиканцами, но не пытался найти общий язык с доминиканцами, колумбийцами, байкерами, даже с индейцами-мохоками. Если они выражали желание пользоваться его услугами – а такое, хоть редко, но бывало, – Джимми шел навстречу, но если бы он поставил под сомнение их право перевозить товар, то закончил бы свои дни вместе с Эрлом в «Парусном мастере»: их привязали бы к стульям, а под ногами у них валялись бы куски их же самих – конечно, если ноги у них еще были бы целы, – и смотрели бы они, как горит их бар, – понятно, если бы глаза оставались на месте.
